Перед хоругвью, поглаживая широкую чёрную бороду, на спокойном, сытом коне сидел боярин Рагуил; рядом с ним, красуясь дорогим одеянием и не менее дорогим оружием, гарцевал на нетерпеливом жеребце, как всегда со счастливой улыбкой, златоволосый Янь.
На паперти собора с крестом в руке стоял старенький отец Исидор, ожидая выхода князя.
Наконец тяжёлые, окованные железными полосами дубовые двери княжеских палат распахнулись, и из них вышел князь Игорь в походном военном снаряжении, княгиня Ярославна с детьми и боярин Славута. Отец Исидор отслужил короткий напутственный молебен, дал князю и княгине поцеловать крест. Потом Игорь провёл княгиню с детьми до крытого возка, там попрощался со Славутой.
— Не журись, учитель, вернёмся с победой!
— Счастливо, счастливо! — Славута поцеловал князя и княгиню, поднял руку, благословляя отъезжающих. Но взгляд его был грустен: то ли ему не хотелось оставаться, когда все уходят в поход, то ли томило какое-то предчувствие, которое он не мог ни высказать, ни понять.
Игорь вскочил в седло и остановил коня перед дружиной.
— С Богом, в добрый путь!
— Доброго пути! Доброго пути! — откликнулись те, кто оставался.
Снова затрубили трубы, и молодшая дружина двинулась.
На горе, перед Успенским собором, князя ждали два стяга старшей дружины, а на паперти — весь клир во главе с самим епископом. Вокруг толпились сотни людей: провожали своих на войну, ведь из каждой семьи кто-то уходил — отец или сын, муж, брат или любимый.
Игорь спешился и преклонил колено перед епископом. Епископ тоже, как и отец Исидор, отслужил краткий молебен, дал князю поцеловать крест. Хор прогремел «Многая лета», а дружинники и горожане-севрюки прокричали:
— Слава князю! Слава княгине!
Наступило время отправляться в дальний и опасный путь. Игорь сел на коня. Поднял руку.
— Люди и дружина! — прокричал на весь майдан. — До коих пор кровавые сабли поганых будут сносить головы наших людей? До коих пор оратаи наши, выезжая в поле, должны опасливо оглядывать горизонт — не крадутся ли половчане, чтобы забрать у него коня, а самого заарканить и потащить в неволю? До коих пор земля Русская вынуждена жить в страхе, что ненавистная орда прокатится по ней огненным смерчем и спалит всё дотла?… Не пора ли нам поднять свой меч супротив ворога? Настало ныне такое время! Ныне к вам обращаюсь, верная дружина моя, выступаем в землю неведомую, до самого синего Дона! На супостата! Вам хочу чести добыть, а себе славы!
Сотни воинов при этих словах подняли вверх копья и, потрясая ими, прокричали:
— Слава князю Игорю! Слава!
Игорь поклонился горожанам, которые пришли сюда проводить его и воинов в поход.
— Прощайте, люди православные! Пожелайте нам успеха на нашем нелёгком пути! А нам пора! В путь!
Тронул коня и войско двинулось вслед за ним.
Люди отвешивали земные поклоны князю и воинам, плакали, что-то кричали вдогонку… Непрерывно звонили колокола, трубили трубы. Глухо гудела под копытами твёрдая северская земля; за всю весну она ещё не приняла в своё лоно ни капли дождя — установилась невиданная ранее засуха. Вослед воинам долго по степи бежали табунками босоногие мальчишки и девчоночки, провожая отцов и старших братьев.
Но скоро отстали и они, а три стяга княжеской дружины по торному шляху, вздымая пыль, направилась к Путивску, на переправу через Десну.
Когда князь и княгиня приблизились к лесу, далеко позади послышался конский топот. Вслед за войском мчался одинокий всадник. Не замедляя бега коня, он свернул с дороги на обочину, обогнал молодшую и старшую дружины и, лишь когда поравнялся с князем, остановил взмокшего коня.
— Славута! Ты? — воскликнул встревоженно Игорь. — Что случилось?
— Ничего особенного не случилось, княже… — Старый боярин вытер потное лицо, отдышался. — Когда вы уехали, а я один остался, такая тоска вдруг накатилась, что и словами не передать! Разумом понимал — правильно сделал, что остался, чтобы дождаться Святослава и с ним через месяц-полтора идти в степь, а сердце разрывалось от боли и велело догонять тебя… Потому-то я, как отрок, а не седовласый муж, дал волю сердцу — схватил коня и вдогонку за тобой, княже, мой дорогой! Может, для чего и пригожусь в походе: совет ли дам, былину расскажу, песню спою, рану перевяжу, сердца воинам добрым словом приободрю или на битву настрою… Да мало ли что я умею! Ого, сколькому за долгую жизнь научился! А потребуется — и меч свой в ход пущу!.. Сына потерял в бою — может статься, тебя, княже при надобности смогу защитить!.. Вот почему я тут… Не сумел отговорить от похода, так, может, хоть какую пользу и тебе принесу… А Святослав простит старому другу его мальчишеский неразумный поступок!.. А может, и действительно мы вернёмся, пока он соберётся…
Лицо Игоря прояснилось.
— Спасибо, дорогой мой учитель! Спасибо за искренность, за то, что с детства и до зрелых моих лет неизменно любишь меня, за то, что сегодня не оставил меня наедине с моими мыслями, а идёшь, невзирая на годы, в этот поход, чтобы разделить со мною его трудности и радость победы.
Он наклонился с седла и, обняв Славуту за плечи, поцеловал в бледную после болезни щеку.
Вскоре полк спустился по склону горы к Десне, перешёл её по связанным плотам и прямым, наезженным шляхом продолжил путь к Путивлю.
Воины не торопились, ехали медленно, чтобы не запалились и не подбились кони, нагулявшие за зиму лишнего жира. Ехали тихо, без разговоров, шуток и смеха. Каждый углубился в свои мысли, ведь им предстояла не праздничная прогулка…
В четверг, под вечер, Игорь прибыл в Путивль. При радостных возгласах выстроенных на плацу воинов, под весёлый колокольный звон князь и княгиня въехали в город. Их встретили хлебом-солью, а юный счастливый Владимир на радостях чуть было не кинулся матери на шею, но вовремя спохватился и только поцеловал ей и отцу руки. Рядом с ним приветствовал прибывших Владимир Галицкий.
Хотя дорога была утомительной, Ярославна захотела сразу же подняться на крепостную стену, чтобы, как она сказала, окинуть взглядом всю сыновью вотчину — Путивльскую землю — и благословить её.
Отправив детей с няньками в палаты, князья в сопровождении боярина Славуты и Владимирова воеводы Волка по скрипучим ступеням поднялись на южную башню. С неё открывался величественный вид на раздольные долины и овраги, поросшие густыми рощами, на широкие серебристые плёсы Сейма, на бесконечные луга за рекой и тёмно-синие боры на самом горизонте.
В лицо повеяло тёплым ветерком. Пригревало солнце.
Ярославна пришла в восторг:
— О Боже, какое великолепие!
Полноводный Сейм под косыми лучами заходящего за далёкие леса солнца блестел, как чистое золото. Протекал Сейм далеко внизу, и Путивль с его высокими валами и ещё более высокими заборолами, казалось, плывёт по этому струящемуся золоту, как гигантский сказочный корабль.
Ярославна не впервые была в Путивле, но никак не могла налюбоваться красотой, каждый раз по-новому открывающейся ей. Глаза её вновь и вновь находили что-то необычное, волшебное, и от этого прерывалось дыхание, а из уст вырывалось восхищённо:
— Ой, мамочка родная, какая красота!
А вокруг действительно всё было славно. Красовалась ранняя весна. Нежной зеленью покрылись горы и долы. На востоке, на высоких холмах среди леса, блестели золочёные кресты монастыря, на западе острым шпилем возвышалась Перунова гора, где, как говорят, похоронен прадавний северский князь Путин, который и срубил этот город; за Сеймом темнели неоглядные боры, а внизу, под горой, синел широкий плёс, прозванный Братом и Сестрицей, потому что там когда-то, спасаясь от половцев, утонули брат и сестра…
— Как красиво вокруг! Какая прекрасная дунай-река! — радостно воскликнула Ярославна.
— Не Дунай, а Сейм, княгинюшка, — поправил Игорь.
Но Ярославна возразила:
— Дунай… У нас в Галичине каждую речку называют дунаем. Даже в песнях про это поётся:
Тихо-тихо дунай воду несе,а ще тихше д i вка косу чеше…
Игорь спорить не стал и сразу согласился:
— Пускай так и будет. — И обратился к сыну: — Твой полк уже готов к походу, княже?
Владимир радостно зарделся от отцового торжественного обращения — «княже».
— Готов, отче, — уважительно склонил голову сын. — Четыре стяга гридней, кроме путивльской заступной[90] дружины, что остаётся дома, да шесть сотен черных людей, собранных со всей волости. Все хорошо вооружены. У каждого — щит, меч, копье, лук с сотней стрел, засапожный нож… По два коня — верховой и сумный[91].
Владимир и далее расхваливал бы свой полк, но Игорь перебил его:
— А что слышно от Святослава Рыльского?
— Гонец от князя передал, что Святослав, как и договорились, будет ждать нас на Пеле.
