У бара сидела невысокая белокурая К-отборщица. Кваммен машинально прилепил дерму за ухо и направил на женщину запястник, испустивший пассивный инфра-луч и пару ультразвуковых писков, которые даже летучие мыши с трудом расслышали бы.
Она повернулась и посмотрела на него. Тусклые глаза удивительного цвета слоновой кости.
Направилась к нему.
Он ее не знал. Запястник выдал резюме: она даже не возбуждена.
Правда, зачем еще к нему подходить, Марк не понимал.
Она остановилась около кабинки, за этими странными слепыми глазами, казалось, таился намек на улыбку.
— Шикарно выглядишь, — начал Кваммен, решив взять инициативу в свои руки. — У тебя с этими штуками, наверное, и рентгеновское зрение есть?
— И что это было?
— Ты о чем?
— Ты меня чем-то запеленговал.
— А, это. — Марк поднял руку и показал ей тонкую нить, тянувшуюся из запястника. — А у тебя сенсор какой-то?
Она покачала головой. Тонкие губы, небольшая грудь, широкие бедра. Вся словно из острых, лишь слегка сглаженных углов. Похожа на совершенную ледяную скульптурку, которую художник продержал на солнце чуть дольше, чем надо.
— А как ты узнала тогда? — спросил Кваммен.
— Почувствовала.
— Чушь. Инфрасигнал пассивный, а сонар очень слабый.
— У меня имплантаты, — сказала К. — Мощная штука. Сразу чувствуешь любой звук.
— Имплантаты? — «А это может быть интересно».
— Да. Так что ты тут делаешь?
Марк снова украдкой взглянул на запястник: нет, секса она не хотела. Ну минуту назад, по крайней мере. Возможно, вопрос оставался открытым. Возможно, она уже изменила мнение. Хотелось проверить ее еще раз, но он решил не выдавать себя. Черт. И почему она так чувствительна к зондированию?
— Я спросила...
— Только что завершил хороший жирный контракт, — признался он. — Работал с маховиками. Теперь думаю, чем заняться дальше.
Она скользнула к нему в кабину, взяла дерму из дозатора на столе.
— А расскажи-ка мне об этом.
***
О, она была такой загадочной и таинственной.
А может, просто старомодной. Ничего не предложила с ходу, что удручало: напрасная трата времени. Кваммен предложил бы ей переспать сразу, но, если только его плагин не накрылся, к спариванию она была не готова, а это, скорее всего, означало, что ему придется поработать над вопросом. Марк уже и не помнил, когда в последний раз полагался только на инстинкт, выясняя, интересен он женщине или нет, а с этой Лени по-простому не выходило. Пару раз он клал ей ладонь то туда, то сюда, и она буквально отшатывалась. Но потом проводила пальцем по его руке или постукивала по тыльной стороне ладони и вообще липла, как миксина.
Если ей неинтересно, то почему тратит время? Неужели она здесь и вправду — поговорить?
К третьей дерме ему стало все равно.
— Ты знаешь, кто я такой? — вопрошал Кваммен. Прилив экзогенных трансмиттеров сделал его на удивление красноречивым. — Я — настоящий крестоносец, черт побери! У меня есть миссия: спасти мир от квебекцев!
Она лениво мигнула, прикрыв свои слепые глаза:
— Слишком поздно.
— Знаешь ли ты, что еще пятьдесят лет назад люди тратили на энергию меньше трети доходов? Только представь, меньше трети!
— Я не знала, — ответила Лени.
— И миру приходит конец. Прямо сейчас.
— А вот об этом мне хорошо известно.
— А знаешь, когда? Когда начался конец света?
— В прошлом августе.
— В две тысячи тридцать пятом году. С приходом адаптивной модели. Когда мы все стали устранять последствия, а не производить новые товары.
— Устранять последствия?
— Именно. — Он грохнул кулаком по столу. — Вся моя жизнь — это сплошное устранение последствий. Я чиню вещи, которые разрушает энтропия. Все разваливается, Лени, милая моя. И единственный способ остановить падение — это вкачать в мир еще больше энергии. Так мы проделали путь от первобытной слизи до человека. Без Солнца эволюция накрылась бы моментально.
— О, на свете есть места, где эволюции совсем не нужно Солнце...
— Да, да, но ты меня поняла. Чем сложнее система, тем больше ее хрупкость. Вся эта экоболтовня, типа «разнообразие — залог стабильности», — полная чушь. Взять, к примеру, тропические леса или коралловые рифы, да они же жрут прорву энергии. Там столько видов, столько энергетических потоков, что эрга свободного не остается. Стоит проехать по этим лесам на паре бульдозеров, и сразу станет ясно, насколько стабильна эта система.
— Опа! — сказала Лени. — Да ты слегка припозднился с предложением.
Кваммен едва ее услышал:
— А у нас теперь настолько изощренная система, что по сравнению с ней тропический лес — это монокультура. Для простых смертных все до того усложнилось, что мы придумали сети, всяких ИИ, чтобы те следили за порядком. Но они тоже разрослись, получились настоящие раковые опухоли сложности, ситуация только ухудшилась, и теперь вся базовая инфраструктура трещит по швам, климат и биосфера в полной заднице, а нам нужны просто тонны энергии, чтобы конструкция окончательно не завалилась набок. Но по тем же самым причинам постоянно вылетают системы, которые добывают нам эту дополнительную энергию, понимаешь, о чем я? Знаешь, что такое апокалипсис? Это контур положительной обратной связи.
— А чем так сильно провинился Квебек? Они же единственные, кто взялся за дело, когда еще оставалось время спасти хоть что-то. Это уже из-за Гидровойн...
— О, старые песни пошли. Типа Квебек хотел спасти мир, и если бы мы всей кучей не навалились на лягушатников, то попивали бы сейчас нейрококтейли где-нибудь на пляже, а Водоворот остался бы милым, чистеньким и без всяких глюков, и... ой, лучше не выводи меня.
— С этой просьбой ты тоже припозднился.
— Слушай, я не говорю, что это война вывела Водоворот за критическую массу. Может, конечно... Но все бы случилось так и так. Пять лет, максимум. И неужели ты думаешь, что лягушатники смотрели дальше других? Им просто повезло с географией. Да любой соорудил бы крупнейшую в мире гидростанцию, если б имел под боком целый Гудзонов залив. И кто мог их остановить? Вот кри пытались, к примеру, знаешь об этом? Помнишь кри? Такое индейское племя было. Пара тысяч недовольных в районе залива Джеймса, а потом вдруг грянула вспышка жуткой эпидемии, которая, по злополучному совпадению, убивала только аборигенов. И вот она прошла, и Нунавут сразу задрал лапки кверху и сделал все как было велено, а остальная Канада так хотела заманить французиков к себе в постельку, что закрыла глаза почти на все. А теперь слишком поздно, и мы, оставшиеся, играем в догонялки с ветряными фермами, ячейками фотосинтеза и геотермальными станциями в океане...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
