его глазах. Когда Егор был уже рядом, котенок драпанул. В три прыжка Егор оказался рядом и схватил его. Котенок поместился в ладонь. Егор кожей чувствовал тонкие ребрышки, крохотные лапки. Он был теплым и вовсе не из пепла, а плоти и крови. Егор прижал его к груди и заглянул в глаза.
– Только в ветеренарку. Усек? – расстегнул молнию и сунул трясущийся пушистый комок под куртку.
Он шел по пустой улице, среди серых домов. Размытым пятном отражался в рябых лужах. Крепкий ветер подталкивал в спину. Противная изморозь щекотала щеки, шею. Егор прошел вдоль голой аллеи по Комсомольской, свернул на Свердлова и через двести метров оказался под вывеской «Ветлечебница». В зарешеченном окне горел желтый свет. С шиферной крыши капало. Несколько крупных капель попало за шиворот и на лоб. Ежась, Егор нырнул под низкий козырек, обтерся и толкнул обитую дерматином дверь. В тесном помещении было пусто и грязно. Егор осмотрелся: обшарпанные стены, потрескавшийся, стертый до дыр линолеум, стул с распоротой спинкой, из которой торчал клок ваты. Под потолком горела тусклая пыльная лампа без абажура. Пахло животными. Егор скривился. Рука потянулась в карман, где лежали очки.
Открылась белая дверь из-за нее вышел низкорослый с лысиной седенький старичок в белом грязном халате. Он поднял голову и посмотрел на Егора. С минуту его рассматривал, а затем спросил:
– Вы ко мне?
– Да. Вот, – Егор расстегнул молнию и извлек на свет котенка. – Я его подобрал. У него что-то с ногой. Лапой, – поправился он.
– Заходите. Сейчас посмотрим.
Пожилой мужчина пропустил Егора за дверь и зашел следом.
– Давайте его сюда, – он указал рукой на стол, обитый оцинкованным железом. Включил нависающий над столом торшер, примотанный черной изолентой к капельнице. – Держите его, я посмотрю лапу.
Егор сделал страдальческую мину и придавил пушистое тельце к холодному железу. Ветеринар несколько минут, не обращая внимания на истошные вопли котенка, ощупывал лапу. – Перелома нет, – пробубнил он. – Это воспаление. Возможно, где-то наколол. Сейчас сделаю укол и дам «левомецитин». Он замолчал и посмотрел поверх очков на скривившегося Егора.
– Мазать будите?
Егор помотал головой.
– Понятно, – выдохнул старичок. – Оставляйте. Я проколю и обработаю. Еще подержите. – Он отвернулся к столику из нержавейки и забренчал инструментом. Через минуту повернулся, в его руках был шприц. Под пальцами Егора дрожало, словно от жуткого холода, хрупкое тельце. Котенок истошно вопил, и норовил вырваться.
– Хорошей крысоловкой будет, – сказал доктор, выбрасывая использованный шприц в урну. «Мне все равно», – подумал Егор, ослабляя хватку.
– Положите…, как его звать?
– Не знаю.
– В ту коробку Незнайку положите.
– Сколько с меня? – спросил Егор, опуская все еще продолжающего трястись, но уже не мяукающего котенка.
– Нисколько. Он ведь не ваш. Вы просто проявили милосердие. Дальше о нем позабочусь я.
После этих слов Егор испытал облегчение. Сам того не подозревая ветеринар избавил его от множества проблем. Тащиться обратно к сгоревшему дому не хотелось, а бросать на улице опасался накликать возмущение горожан. Кто ему поверит, что котенок не его. Пускай старик позаботится о нем.
Он попрощался с ветеринаром и вышел из «операционной». Еще раз обвел взглядом убогую приемную с драным стулом и вышел. «А, плевать, его дело. Пусть дышит дерьмом, если хочет. Трудно полы помыть. Типа у него здесь очередь. Время навалом, схватил швабру и в путь. Конечно, кто в такую помойку пойдет?». Как Егор не старался настроить себя против бедного ветеринара, выходило только наоборот. Все короче становился шаг, все сильнее в ушах слышался писк котенка, все отчетливее пальцы ощущали хрупкое теплое тельце. Он остановился, некоторое время колебался. На весах качались свобода действий, забота только о себе любимом, минимум проблем, а на другой чаше – кошачьи «радости», писк по ночам, рваные занавески, шерсть на диване, котята. Господи, чего только стоят одни КОТЯТА. Что с ними делать? А вопли котов под окном. И, наконец, его, вернее ее надо кормить, поить, по ветеринаркам таскать. «Зачем мне это надо?». Но все перевесили испуганные желтые, почти человеческие глаза. Он развернулся и быстро пошел назад.
– Я знал, что вы вернетесь, – довольно улыбался старик в грязном халате. – У кого хватает сердца принести бедное животное в лечебницу, у того его не хватит, чтобы снова бросить. Там шприцы и мазь. Я уже набрал в них лекарства. Колоть в холку раз в день. Мазать тоже один раз в день. Денег я с вас не возьму.
Егору пришлось настоять, чтобы ветеринар взял положенную плату, мотивируя тем, что теперь у Незнайки есть хозяин. Приняв решение, и забрав бедное животное, он шел довольный, прижимая котенка к животу. Торопился домой, чтобы побыстрее покормить, дать приют, покой и семью.
Лежа на животе, на холодном полу в кухне, подперев подбородок руками, Егор с умилением наблюдал, как Незнайка розовым языком с хлюпаньем лакает молоко. Слушал, как он урчит, и ему становилось хорошо, спокойно. Потом, забравшись на диван и, замерев, чтобы не спугнуть, с теплым любопытством смотрел, как котенок, трясясь всем телом, поджав хвостик, с опаской обнюхивал углы и вещи. А потом Егор взял его и положил себе под бок. С каким-то непонятным удовольствием и умиротворением ощущал теплоту маленького тельца. Он знал, когда у него такое настроение и отрадно на душе рыба не появится.
Вечером он взял тетрадь и стал писать. Закончив, запечатал письмо в конверт и положил на кухонный стол, чтобы не забыть утром.
Глава 13. Рассадник
Сегодня он встал с каким-то особым чувством. Прежде чем по обыкновению выкурить сигарету и позавтракать, Егор покормил котенка. Стоял над ним и с умилением смотрел, как тот жадно поедает вареную колбасу.
Остальное утро прошло по расписанию если не считать, что Егор постоянно останавливался, то игрался с котенком, то наблюдал за ним, то начинал с ним разговаривать. На работу он пришел не первым. Дверь была открыта, и Изотова уже пила чай.
– Нагибин, звонила Жанна Евгеньевна, сказала, чтобы ты сразу к ней шел. Сразу. Сказала, ты знаешь зачем. Она ждать будет, – вещала Изотова, при этом изгибала губы, словно слова которые она говорила, были горькими. Егор обвел взглядом пустую комнату. Остальные тетки еще не пришли.
– Кто еще на сегодня есть? – спросил он.
– Жанна Евгеньевна отпросила тебя у Червякова, сказала ты ей зачем-то нужен на весь день.
Егор покинул кантору и направился к вдове. В вышине сквозь дыры в серой дерюге подглядывало солнце. Размытые бледно – желтые пятна растекались по сухому асфальту. Ночью дождя не было и тротуары с дорогами подсохли. Проходя мимо почтового ящика, он остановился, выудил из внутреннего кармана куртки конверт и опустил в прорезь.
В девять пятнадцать он стоял под козырьком с кованными подпорками и давил на кнопку домофона.
– Слушаю.
– Жанна Евгеньевна,
