— Здесь мило, — заметила я.
— Не лучшее заведение, которое я хотел бы тебе показать, — отозвался Ивар, — но самое ближайшее. Ты долго голодала. Нужно срочно поесть. Надеюсь, еда придется по вкусу.
В его голосе послышалось осуждение. Упрекает, что устроила бойкот. Но как иначе бороться с таким упрямцем, как он?! А есть, и правда, хотелось. Я пожала плечами.
— Я, вообще-то, не привередливая.
Ивар ухмыльнулся.
— Это то, что я в тебе люблю, охотница. Ты не такая, как другие.
Он заглушил мотор и вышел из машины, оставив меня хватать ртом воздух. Я не ослышалась? Ивар сказал «люблю»?! Наверно, случайно вырвалось. Да, по-другому и быть не может. Мы с ним — враги, пусть и не по собственной воле, а из-за прошлого наших родителей. Враги не могут друг друга любить.
Но внутри все почему-то сладко замерло от его слов.
Я догнала Ивара уже на пороге кафе. Он вежливо открыл стеклянную дверь, пропуская меня вперед, и поинтересовался:
— Все в порядке, охотница? Ты какая-то бледная.
Я выпрямила спину, стараясь не показывать, что еще нахожусь под впечатлением от его неосторожно брошенной фразы.
— Просто голова закружилась. Ты прав, надо поесть.
Внутри царила поистине камерная атмосфера. Негромко работал телевизор. На экране клоун в разноцветном костюме заставлял кошек прыгать через обруч. Я огляделась. Несколько семей с детьми внимательно наблюдали за программой, не забывая отпивать чай, и вполголоса комментировали умильные трюки животных. В витрине-холодильнике плавно кружились на серебряных подставках-каруселях пирожные и выпечка. Одурманивающе крепкий запах кофе витал между столиками.
Ивар выбрал место в углу. Я невольно отметила, что он устроился так, чтобы видеть вход и весь зал. Привычка? Или все-таки нервничает от того, что пришлось показать свою пленницу людям?
— Ты привел меня в детское кафе? — уточнила я, присев рядом и сложив руки на коленях. Никак не удавалось отвыкнуть от ощущения тяжести кандалов, хотя мои былые оковы навсегда остались где-то в доме Седого.
Ивар пожал плечами.
— Я выбрал место, где тебя точно никто не ждет.
Он коротко кивнул подоспевшей официантке и взял меню. Я наблюдала за каждым его жестом. Ивар чувствовал себя среди людей, как рыба в воде. Вокруг не было ни одного лекхе, но он не держался запуганно или приниженно, как следовало бы вести себя представителю низшей расы в кругу чужаков. Всем видом Ивар показывал, что все здесь — к его услугам. Официантка даже не посмотрела на нас. Ее внимание больше привлекали кошки в телевизоре. Вручив меню, она подавила смешок, вызванный очередным прыжком животного, и поспешила вернуться за стойку бара, откуда открывался более удобный вид на экран.
— Ты — настоящий Хамелеон… — пробормотала я.
Ивар поднял голову от меню и нахмурился.
— Не называй меня так.
— Почему тебе не нравится это прозвище?
Он отложил меню и нахмурился еще больше.
— А ты как думаешь, охотница? Притворяться бездушной скотиной каждый день не так-то просто. И когда мне об этом напоминают, это реально бесит.
Я смутилась и опустила взгляд на белую страницу с перечнем блюд, хотя не могла прочесть ни строчки.
— Не все люди — бездушные скотины. Твои приемные родители ведь не такие?
Он вздохнул.
— Нет. Но это — мое окружение. А что ты можешь сказать про свое?
Я помолчала, подбирая слова.
— Мой отец — не скотина. Я знаю, ты не веришь в это и никогда не поверишь. Но он всегда поступает справедливо. Всегда. Я знаю это, потому что так он воспитывал и меня. И однорукий дядя Миша. Он очень добрый. Он любит меня, как родную дочь. Коля… — я запнулась, невольно припомнив поединок с Иваром, — …он бывает несдержан и агрессивен, но только потому, что у него такой характер.
Ивар упрямо покачал головой.
— Ты говоришь о том, как они любят тебя, охотница. Но ни слова о том, как они относятся к другим.
Я оказалась в тупике, и меня спасла только официантка, которая подошла, чтобы принять заказ. Уверенным тоном Ивар озвучил свой выбор и посмотрел на меня. Я спохватилась, что так и не изучила меню. Засуетилась, листая страницы.
— Кофе, будьте добры… и… — я никак не могла найти то, что хотела.
— Лазанью, булочки с корицей и джемом и порцию мороженого, — произнес Ивар и накрыл ладонью мою мелко подрагивавшую от волнения руку.
Официантка равнодушно кивнула и ушла. Я уставилась на пальцы Ивара, которые прожигали мою кожу своим прикосновением похуже любого железа.
— Не суетись, охотница, — вполголоса сказал он, — это привлекает ненужное внимание.
Я откинулась на спинку стула, часто и тяжело дыша. Ивар всего лишь взял меня за руку, но уже хотелось отстраниться, прервать касание. Потому что это было слишком приятно, а когда я смотрела на Ивара в обстановке семейного кафе, то теряла связь с реальностью и переставала ощущать, что он — лекхе. А терять связь с реальностью я никак не могла себе позволить.
Ивар, видимо, заметил, что со мной происходит. Он медленно убрал руку, но продолжал смотреть в глаза.
— Я хочу поцеловать тебя, Кира, — проговорил он, — но не могу сделать это без твоего разрешения, потому что обещал.
— Я не разрешаю! — пискнула я чересчур тонким и дрожащим голосом.
Черты его лица смягчились, словно от сожаления.
— Хорошо. Просто знай, что я очень хочу тебя, моя маленькая охотница. И если ты передумаешь…
— Нет!
Взрыв хохота сотряс помещение. Видимо, клоун учудил с кошками нечто ужасно забавное, но ни Ивар, ни я не повернулись в сторону экрана.
— Останься со мной, Кира, — вдруг попросил он. — Сама. Пожалуйста.
Я проглотила тугой комок в горле.
— На правах кого? У меня даже документов нет! И я здесь никого не знаю!
Официантка снова возникла у столика с подносом и принялась выставлять посуду. Ивар отвернулся, задумчивым взглядом скользя по посетителям. Решив тоже изображать скуку, я последовала его примеру.
И замерла.
Мое внимание привлекла семья через пару столиков от нас. Розовощекий и светловолосый мальчуган аппетитно, ложка за ложкой, уплетал мороженое из запотевшей вазочки. Женщина, тоже блондинка, сидела, сложив руки перед собой, и с материнским восторгом наблюдала за дитятей. Но меня интересовали не они. Отец семейства. Несмотря на то, что он был одет не в высокие сапоги и брезентовые штаны защитного окраса, а в пижонские черные брюки и начищенные до блеска туфли, я его узнала. Разглядела татуировку в виде скрещенных кинжалов, расположенную на шее ниже уха.
Этот охотник проработал у моего отца недолго. Обычно суровые наемники не заводили семьи. Работа требовала постоянного присутствия на месте, да и вообще, казалось, что им милее общество сотоварищей, чем женщины. Но из каждого правила бывают исключения.
