Он заложил руки за голову и вытянулся на шкурах. Пахло лежащими под мехом еловыми лапами.
— Этот запах, — прошептал он. — Мне его не хватало.
Он лежал, расслабившись, его длинные волосы рассыпались по постели и напоминали распахнутые черные крылья. Винтер думала, что он сразу провалится в сон, но он обводил взглядом стены шатра. Снаружи на нем были нарисованы символы, и солнце высвечивало их силуэты, пронизывая своими лучами шкуры, легонько колышущиеся на ветру.
— Шатер моего отца был весь разрисован змеями, — сказал Кристофер и поднял руку, обводя пальцами силуэт медведя на стене. — В тот день, когда племя приняло меня к себе и дало имя Коинин, он нарисовал на каждой стене кролика, чтобы показать, что я стал одним из них. — Глаза Кристофера заблестели, он прижал раскрытую ладонь к стене — она показалась бледной неправильной звездой на груди большого медведя. — Отец… — прошептал он.
Винтер коснулась рукой плоского живота Кристофера. Она хотела просто утешить его, но Кристофер зарычал и сбросил с себя ее руку, на его лицо набежала угрожающая тень.
Винтер отпрянула, и какое-то мгновение Кристофер лежал, замерев, ужаснувшись тому, что сделал. Потом он взял ее руку и тихо положил обратно себе на живот, откинувшись на шкуры, молча глядя в потолок.
Так они лежали какое-то время. Кристофер прижимал ее ладонь к своему телу. Потом он глубоко вздохнул, сморгнул слезы и сказал:
— Не пугай меня больше, девочка. Я сейчас не в себе.
— У тебя что-то болит? — прошептала она. — Разбудить Рази?
Кристофер покачал головой, не спуская глаз с крыши.
— Ты просто меня испугала, — ответил он.
Винтер вглядывалась в его жесткое неподвижное лицо, не веря ни единому его слову. Наверняка его ранили те люди — возможно, ударили в живот, — но он ей не признается. «Я попрошу Рази осмотреть тебя, — подумала она. — Как бы ты ни был горд, я заставлю тебя согласиться».
— Может, поспишь? — спросила она мягко. Кристофер покачал головой, сжав ее пальцы, и она решила оставить его в покое.
Она прижалась к нему, и постепенно Кристофер расслабился. Он твердо стискивал ее ладонь своей рукой, и она больше не пыталась погладить его. Ее рука просто лежала на его теплой коже, и она чувствовала его дыхание, смотрела, как напряжение покидает его лицо. Постепенно Кристофер разжал руку.
— Кристофер? — тихо позвала Винтер. — Что такое Фрит? Я думала, это ваш бог… Но это ведь что-то другое?
Он покачал головой.
— Этот обряд, Фрит… он страшный?
Она вспомнила все, что слышала о язычниках: пытки, кровавые жертвоприношения, ритуальное совокупление, — все это ее пугало. Она не знала, какого участия ждут от нее и Рази. Но, к ее удивлению, Кристофер мягко улыбнулся навстречу солнечным лучам. Он передвинул ее ладонь себе на грудь, где она могла чувствовать биение его сердца.
— Нет, девочка, — прошептал он. — Это очень красивая церемония. Я всегда любил ее.
— О!.. — воскликнула Винтер. После его сдержанности с Ульфнаором было странно видеть на лице Кристофера счастливое выражение.
— Фрит, — прошептал он. — Фрит много чего значит. Это сплоченность, общая цель, защита. Это… это трудно объяснить. — Кристофер умолк. Он вновь заговорил медленно, низким голосом, лицо его стало торжественным. — Когда мы приходим на новое место и проводим там обряд Фрита, мы объявляем, что это место принадлежит всем людям нашего народа. Оно становится нашим общим местом, священным, безопасным местом для всех племен. Так мы называем все наши общие стойбища, места встреч, священную землю. Все места, где люди могут встретиться без вражды.
Винтер стало не по себе, когда она увидела, как заблестели глаза Кристофера. По его щеке на шею скатилась слеза.
— Так мы говорим Ан Домейн, что не замышляем дурного, — прошептал он. — Это означает, что мы под защитой. Она охраняет нас. — Он снова сжал ее руку и закрыл глаза.
«Звучит неплохо, — подумала Винтер, — должно быть, это очень красивая церемония».
— Почему ты плачешь, Кристофер? — спросила она.
Она не хотела смущать его, но ей надо было знать.
Он ожесточенно покачал головой. «Нет, — без слов говорил он, — не спрашивай меня».
— Этот обряд, Фрит, похоже, красивый.
— Так и есть, Изольда, — ответил он. — Он прекрасен, поверь мне.
— Тогда почему ты не хочешь, чтобы мы остались? Мерроны помогут нам. Они защитят нас. Они же помогут нам, если мы попросим?
Он кивнул:
— Да, помогут.
«Он знает, — подумала Винтер. — Он знает, что его народ не сможет остаться здесь. Наверняка его огорчает, что они заблуждаются и что мы должны воспользоваться ими, чтобы добраться до Альби. Он не хочет принимать в этом участия, хочет сохранить верность нам и им». Она понимающе нахмурилась и опустила голову на шкуру. «Но кто знает, что принесет нам будущее? — подумала она. — Когда мы доберемся до лагеря Альберона, кто знает, может, там хватит места для всех?»
Сквозь шкуры до них доносились звуки лагеря. Они были мирными и вселяли уверенность. Винтер прикрыла глаза и бездумно водила большим пальцем по теплой груди Кристофера.
«Безопасность, — подумала она. — Защита. Фрит».
Шахматы
Кто-то тихо позвал снаружи по-мерронски. Услышав голос, Кристофер мгновенно сел в постели, затем подобрался к выходу из шатра. Винтер с трудом приходила в себя от глубокого сна. Она откинулась на спину и устало потерла рукой глаза. Внезапно в палатку ворвался золотистый свет — это Кристофер отдернул полог и вышел наружу.
— Cad e? — спросил он тихо. — Та said ina gcnap codlata.
Винтер выглянула наружу. Возле шатра стояли музыканты из таверны, держа в руках небольшие свертки. Они улыбались и что-то негромко говорили. Кристофер стоял, сгорбившись, у палатки, щурясь на солнце, запустив большие пальцы за пояс штанов. Музыканты протянули ему свертки, и он принял их, благодарно кивнув. Это была их постиранная, высушенная и аккуратно свернутая одежда и одеяла.
Он было повернулся, чтобы шагнуть обратно в шатер, но женщина сказала что-то, обратившись к нему с явным намерением завести разговор. Винтер увидела, как Кристофер вновь ссутулился и с неохотой обернулся к ним. Он отвечал по-мерронски, коротко и хмуро. Но музыканты, казалось, не замечали его нежелания общаться и продолжали о чем-то расспрашивать его. Когда Кристофер понял, что от беседы не отвертеться, он положил свертки и сам присел рядом в той позе, которую Винтер видела только у северных племен и которая казалась ей со стороны очень неудобной. Пара музыкантов вслед за ним опустилась на землю, и они продолжили разговор, скорчившись у двери.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
