Александр Юрьевич достал из саквояжа перочинный ножик, где кроме нескольких лезвий имелось еще много всяких полезных в дороге инструментов – пилка для ногтей, маленькие ножницы, пинцетик. Выдвинув пинцет, Сивере укрепил его на обруче в медальоне, которое крохотный орел держал в зубах. И повернул его против часовой стрелки. Если таким образом открываются потайные двери в монастыре, то вполне возможно, что и медальон имеет какое-то второе скрытое дно.
Так и оказалось! Открылась еще одна крышечка, и на ладонь к Сиверсу выпал миниатюрный, почти микроскопический предмет прямоугольной формы. Он напоминал серебристый кусочек пленки. Глядя на находку, Александр Юрьевич боялся даже дышать, чтобы ненароком не сдуть загадочный предмет с ладони. Так вот что тут было спрятано!
Он уже догадался, что перед ним находится. Это был чип, миниатюрное электронное устройство, интегральная схема определенного функционального назначения, нанесенная на полупроводниковый кристалл… Сивере был не слишком силен в технике, но кое-какими компьютерными навыками обладал. Сомнений не оставалось. Конечно же, это чип, причем очень ценный, иначе бы его не запрятали так глубоко и надежно. В медальон. Но кто, зачем, с какой целью? И что это за чип, какую важную информацию он несет? Сивере почувствовал, что неожиданно стал обладателем какой-то тайны, которая может и погубить, и спасти его. Если только он не держит в руках саму смерть.
Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Он поспешно положил чип на то же место в медальон, повернул пинцетом колесико, убирая второе дно, вложил фотографию и захлопнул крышечку. Затем повесил медальон на шею. Стук становился все громче.
– Ну, открывай же! – услышал он голос Прозорова. – Ужинать пошли! Или тебя уже убили?
– Еще нет! – откликнулся Александр Юрьевич. – Вроде бы промахнулись.
4
Прозоров тащил упирающегося Сиверса по коридору.
– Отстань! – говорил Александр Юрьевич. – Куда ты меня ведешь? Ну что там еще случилось?
– Трещина! – почти радостно объявил Герман. – На фронтоне монастыря образовалась трещина. Тереза первая обнаружила, час назад. Пошли, поглядим.
Приятели вышли во двор. Там уже стояли Тошик, Багрянородский и Локусовы. Все они разглядывали резко изогнутую, словно отпечатанный в камне след молнии, трещину над главным входом. Она была метров десять длиной, тянулась к самому верху, а шириной в палец. Складывалось такое впечатление, что стена раскололась, как скорлупа грецкого ореха, будто кто-то играючи ударил по монастырю огромным молотом.
– Чертовщина какая-то! – удрученно сказал Тошик. – Столько веков стоял – и на тебе! Придется делать ремонт.
– Бесполезно, – заявил Багрянородский. – Это как метастаза. Заделаете здесь, трещины пойдут в другом месте, по всему зданию. Поверьте мне, как бывшему строителю. Износ кладки.
– Кара, насланная Чантанамой, – изрек Локусов. – Я предупреждал. Все это добром не кончится.
– Мы предупреждали, – поправила его супруга. – Прошлой ночью суккуб, вызволенный нами из магического квадрата, заглушал стоны рыданием, а потом ушел в стену. Это явное свидетельство приближающейся катастрофы.
– Вы мне со своими мессами всю гостиницу разрушите! – набросился на них Тошик.
– Успокойся, друг! – Алистер положил руку на его плечо. – Вы будете вознаграждены огнем очищающим.
– За пожаром дело не станет, это точно! – захохотал Багрянородский. Ему было все нипочем, хотя трещина даже на первый взгляд представляла серьезную угрозу. Было в ней что-то гнетуще-зловещее, словно весь монастырь пометили особым знаком. Символом приближающегося конца.
– Да, неприятно, – произнес Прозоров, изучая трещину. – Дело серьезное. По-видимому, она образовалась из-за каких-то тектонических подвижек в горном массиве. Фундамент монастыря сместился, несущие конструкции нарушены. Грозит полным либо частичным разрушением. В итоге мы все можем оказаться под монастырскими стенами, в развалинах. А помощи ждать неоткуда.
После его слов наступило молчание. И в этой тягостной тишине Сиверсу особенно ясно представилась картина будущей гибели горного монастыря. Проваливающиеся галереи, ярусы, падающие вниз базилики, катящиеся камни, поднимающееся вверх облако вековой пыли. И последние, замирающие крики.
– По крайней мере, нам не грозит наводнение, – зачем-то произнес он. Словно одно лучше другого.
– Всему свой срок, – добавил Прозоров. И развил свою мысль: – Всякая вещь имеет предел стойкости. Идеи изживают себя, как мебель; государства и народы прекращают существование от старости и нежелания жить. Возьмите русскую нацию – полная апатия. Крым немного взбодрил нас, потом вновь наступила астения. Нам нужна новая инъекция. Россия тоже давно дала трещину, и она все разрастается, а ты, Тошик, о своей гостинице плачешь. А погибнет Россия – рухнет и весь остальной мир. Ведь только она одна еще удерживает его в своих руках. Которые немеют от напряжения. А подумаешь иной раз: да катись ты, это мир, в пропасть. Господь потом нового человека и новую землю сотворит. Эти – уже никуда не годятся. Туда и дорога.
– Превратили монастырь в хлев, вот и получайте, – дополнил его монолог Багрянородский. – Разумеется, за грехи надо платить. А как же, батенька?
– Что вы мелете? – отозвался Тошик. – Я возродил этот монастырь к жизни, вдохнул в него душу. Если бы не мои хлопоты, здесь уже давно была бы груда камней.
– Ишь, строитель какой нашелся, – усмехнулся Прозоров. – Прямо вольный каменщик.
– Тамплиер, – подсказал Багрянородский. – Нет, господа, я скажу так. Нам всем кто-то мстит. Мстит всему роду человеческому. За что? За одно его существование. Грядет иная раса, которая пока таится в земных недрах.
– Верно-верно! – поддержал его Локусов. – Они пока законсервированы в пещерах Шамбалы, я был там, видел. Это гигантские люди, не люди даже, а нечто иное. Они ждут. Готовятся к своему часу. И час настает. Здесь, в глубинах гор Кавказа, они тоже существуют, а теперь пытаются выйти наружу. Вот вам и трещина.
– Я думаю, – подхватила его жена, – что то же самое происходит сейчас и в Тибете, и в Гималаях, и в Андах, и в горах Урала, и в Альпах… По всему миру. Мы с вами – свидетели их явления. Но выход гигантов, титанов сопряжен с гибельными для нашей цивилизации процессами. Не только с природными катастрофами, но и с помрачением ума, с эпидемиями, с войнами, с кровью. Прольется море крови и все затопит. Я вижу это! – последнюю фразу она просто истерически прокричала, воздев вверх руки.
– Сумасшедшая, – процедил сквозь зубы Прозоров. – Но как эффектно визжит!
И в это время раздался оглушительный взрыв. Он был такой силы, что, казалось, содрогнулся весь монастырь, качнулась почва под ногами, на мгновение померк свет, а откуда-то сверху посыпались камни. Багрянородский и Тошик ничком бросились на землю, Сиверса отшвырнуло куда-то в сторону, Локусовы схватились друг за друга. Один Прозоров оставался на ногах, но тряс головой, словно контуженный. Никто ничего не понимал, ожидая самого худшего, новых сотрясений. Но взрывов больше не последовало.
Во двор выскочил Куруладзе, натягивая на ходу брюки. Усы его топорщились, во рту торчал черенок трубки.
– Что это было? – спросил Багрянородский, поднимаясь с земли.
– Где-то стена рухнула? – Тошик тоже оказался на ногах.
– Какая стена, похоже на взрыв газа, – сказал Прозоров.
– В левом приделе, – махнул рукой Куруладзе. – Это не газ, покруче будет. Я уж толк знаю.
– Что же тогда? – спросил Локусов.
– Взрывчатка. Кто-то подложил бомбу. – Куруладзе выплюнул изо рта черенок, наступил на него каблуком. – Трубка вот любимая сломалась, чертов монастырь!
– А где вы сами-то были? – подозрительно спросил Багрянородский.
– Там и был! – ответил Куруладзе. – Шел по коридору – за спиной и грохнуло! Чудом остался жив.
Куруладзе не лгал. Когда все отправились посмотреть на разрушения, перед ними предстала следующая картина. Келья, в которой жила Ольга Дембович, была практически полностью уничтожена. На этом месте теперь лежала груда обугленных камней, выходящая к ущелью стена выбита. Кладка соседней кельи, в которой обитал Багрянородский, не пострадала. Взрыв был произведен умело, с направленной в сторону окна силой действия.
– Работа профессионала, – сказал Прозоров, глядя на разбросанные окровавленные части тела – все то, что осталось от Ольги Дембович.
5
Причина взрыва могла быть только одна – сработало какое-то устройство, но виновата ли в этом была сама Ольга или кто другой – оставалось лишь догадываться. Келья оказалась развороченной, сама хозяйка представляла собой сейчас кровавое месиво. Возможно, она готовила адскую машинку для кого-то другого, но… переусердствовала. Впрочем, вариантов хватало. А вот почему Куруладзе ошивался где-то неподалеку?
