Пока она читала вслух, Холлис занялась своей вышивкой. Отец, все еще взволнованный неожиданным визитом, наконец-то нашарил свое вязание. Псы задремали, а кот пытался поймать кончик нити, свисавший со спиц судьи. Поппи убрала виски, к которому никто так и не притронулся.
Элиза читала, разумом слыша произносимые слова. А вот сердце… ее сердце ни во что не вникало.
Сердце отчаянно искало тихой заводи, в которой можно было бы укрыться от надвигающегося грозного шторма.
Глава 22
Проницательные наблюдатели отмечают падение шансов на брак английского лорда и юной дебютантки, чей отец, как недавно стало известно, оказался опутан долгами. Теперь ей остается надеяться лишь на то, что семья может быть спасена благодаря вниманию августейшей особы.
Самые сильные головные боли поможет снять приложенная к вискам обыкновенная тряпка, смоченная уксусом.
Ходят слухи о том, что тончайшие алусианские кружева в ближайшее время, еще до наступления летних месяцев, будут продаваться без ограничений у лучших лондонских модисток.
Дамская газета мод и домашнего хозяйства г-жи Ханикатт
Расставание с Элизой в тот вечер оказалось для Себастьяна куда труднее, чем в их предыдущие встречи. А чего иного можно было ожидать? Он прекрасно понимал, что у него на сердце, и всякий раз в ее присутствии играл с огнем все дольше и дольше. Глаза Элизы вызывали у него чувство вины: в них он видел, что сжигает не только свое сердце, но и ее тоже.
Ему хотелось проломить стену, от души хрястнуть кулаком по чему-нибудь твердому. Он ведь считал себя человеком порядочным и неспособным играть любовью женщины, а уж тем более любовью Элизы. И все же именно так он и поступал, ибо не в силах был отказаться от удовольствия находиться рядом с нею.
Эта причина, конечно, не могла служить для него извинением. Всю сознательную жизнь он прекрасно знал, как ему следует вести себя. Альтернатив при этом не возникало, ибо невозможно было изменить то, что выпало на его долю. А сейчас он не мог заставить себя непринужденно болтать о всякой чепухе с двумя женщинами, которые не вызывали у него ни малейшего интереса.
Тошно было принцу.
Его чувства никого не интересовали — такова была грустная правда, связанная с его официальным положением. Государство Алусия отметало эти чувства напрочь. Он заключит брак с англичанкой, которая сможет послужить его стране своими связями в английском парламенте, — это он откровенно объяснил Элизе. Ожидалось также, что он произведет на свет законных наследников короны. Это, в свою очередь, закрепит его брак, и ничего иного быть просто не должно.
Утешаться ему оставалось лишь одним: иногда в тихий вечерок, в уединении библиотеки, где хранились документы по истории Алусии, у него будет, вероятно, выпадать время, чтобы помечтать о том, как могло бы все сложиться, родись он не принцем, а кем-нибудь другим.
Сейчас он опаздывал: гостей уже провели в его личные апартаменты. Пришлось поторопиться вверх по лестнице, в занимаемые им комнаты, а Эгий на ходу быстро прикреплял на парадный мундир принца ордена и ленты, свидетельствующие о его царственном происхождении.
Через полчаса принц вошел в приемную, где снова начались бесконечные поклоны и реверансы. Первыми к нему пробились леди Элизабет Кин и ее родные.
— Ваше королевское высочество, — обратился к принцу, отвесив низкий поклон, отец семейства Ричард Кин лорд Вассер. — Мы рады пригласить вас на выходные дни в наше загородное поместье поохотиться. Во всей Англии не найдется лучшей дичи, чем в наших краях. Дом я построил в стиле французского шато — думаю, там вы будете чувствовать себя как дома.
Себастьян про себя недоумевал, отчего это он должен чувствовать себя как дома во французском шато?
Лорд Вассер при этом встал впереди дочери, почти полностью заслонив ее от глаз Себастьяна. Лорд, кажется, не учел того, что коль уж принц сделает предложение руки и сердца, то именно ей, а не лорду и не его охотничьему домику в стиле французского шато.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Леди Элизабет, мы имеем удовольствие пригласить вас отобедать с нами сегодня вечером, — пришел на помощь принцу Кай, невозмутимый, как всегда, и не забывающий о принятых правилах хорошего тона. Отцу не осталось ничего другого, кроме как отступить на шаг, а дочь мило зарделась и присела в реверансе.
— Ваше приглашение доставляет мне огромную радость. — Она подняла глаза и любезно улыбнулась Себастьяну.
Сколько, интересно, ей лет? Семнадцать? Восемнадцать? Выглядела она совсем-совсем юной, почти ребенком. Но все же принц спросил, любовалась ли она уже садами отсюда, и пригласил ее насладиться прекрасным зрелищем вместе с ним. Они прошествовали по красному ковру и остановились у окна, над которым взмывал вверх расписанный яркими красками купол личных апартаментов принца. Он стал расспрашивать девушку о ее семействе. Она ответила, что у нее есть младшие брат и сестра, причем сестра, по общему мнению, очень хорошо играет на фортепьяно.
— А вы? Что говорят в семье о ваших талантах? — «В чем состоит твой талант?» — подумал принц. Раньше он уже задавал такой вопрос относительно Элизы.
— Я обожаю петь, — ответила девушка, и щеки ее слегка порозовели. Вероятно, она побаивалась, что принц попросит ее спеть для него прямо здесь и сейчас, ибо не знала, что в этом отношении могла быть вполне спокойна: мало что могло навеять на принца бóльшую скуку.
— С восторгом послушаю вас когда-нибудь, — ласково произнес он вслух.
— Как вам нравится в Англии? — просияла она улыбкой.
И почему у подданных британской короны вечно вертится на языке именно этот вопрос? Какая им разница?
— Мне здесь очень нравится.
— А ваша страна похожа на Англию?
— Кое в чем похожа. — Бедная девочка не имела представления, как правильно вести светскую беседу. Хваталась за первое, что приходило на ум, и при этом была сама не своя, будто мышка, загнанная в угол кошкой. Слишком уж она молода, решил принц. Он не собирался брать в супруги ребенка.
— Ваше высочество! — Голос Кая прозвучал тихо, но очень настойчиво, за что Себастьян был ему очень признателен. — Позвольте отвлечь вас.
— Вы извините меня? — поклонился Себастьян леди Элизабет.
Она нервно огляделась по сторонам — очевидно, отыскивала глазами отца. Но реверанс ее был безукоризнен. Себастьян невольно подумал о неуклюжих реверансах Элизы, которые больше напоминали подскоки на месте, нежели выражение приличествующего почтения. Идя вслед за Каем, он улыбался своим мыслям.
— Леди Кэтрин сейчас у камина, — тихо сообщил Кай. — Ее отец — один из самых влиятельных членов палаты лордов.
— А что нам важнее, продажа железной руды или уступки со стороны парламента? — спросил у него Себастьян на родном языке.
— И то, и другое открывает самые заманчивые перспективы, — ответил Кай, когда они уже подходили к Моэмам.
— Добрый вечер, — поздоровался принц с леди Кэтрин.
— Позвольте приветствовать ваше королевское высочество, — откликнулась та. Отец ее держался позади. Умница. Позволяет красавице-дочери служить блестящей приманкой, на которую клюнет рыбка. Леди Кэтрин действительно была красавицей. К тому же в глазах ее горел огонек, который в другое время и в другой обстановке непременно пробудил бы любопытство принца. В данную же минуту он только сравнил глаза Элизы и леди Кэтрин — не в пользу последней.
Очень скоро выяснилось, что леди Кэтрин гораздо серьезнее, чем леди Элизабет, отнеслась к перспективе сделаться королевой. Она специально интересовалась Алусией.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Как я понимаю, Алусия располагает одними из самых обширных в Европе полями лаванды, — сказала она, когда они прогуливались по залу, поглядывая на развешанные здесь портреты.
— Совершенно верно.
— А моря у вас изобилуют промысловыми породами рыб.
— Скажу без колебаний, что в этом отношении они мало чем уступают морям, омывающим берега Англии.
