— Прошу вас войти в ту комнату, и вы поймете меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что вы найдете там старого друга.
— Старого друга? Вероятно, вы ошибаетесь. Вы не знаете, что я только несколько месяцев как прибыл в эту страну, что здесь я всем чужой и никто не знает меня, кроме тех людей, которые только что были здесь. В этих краях у меня нет ни одного друга.
— Может быть, — возразил Митчелл, улыбаясь, — но на всякий случай проверьте и войдите в ту комнату. Если я ошибся и человек, ожидающий вас в той комнате, не окажется вашим лучшим другом, тогда извините, беда не велика.
— Правда, и признаюсь вам, что ваша настойчивость возбуждает во мне любопытство против моей воли. Что бы ни случилось, я не вижу причин упорствовать. Почему бы и в самом деле не удовлетворить ваше желание?
— Идите, идите, а там уж наверняка придете благодарить меня.
Оливье отворил дверь и вошел в комнату Меткой Пули.
— Теперь, господин Клинтон, опять вернемся к нашему делу, — сказал атаман, обращаясь к американцу.
— К вашим услугам, капитан.
— Я не все объяснил этим господам, когда открывал им злые замыслы переселенца Лагренэ и его сообщника Занозы; я обошел некоторые обстоятельства, касающиеся лично вас.
— Меня?
— А вот сами судите о справедливости моих слов — только прошу вас заранее извинить меня, если, говоря откровенно с целью оказать вам настоящую услугу, я вынужден буду коснуться самой тайной струны вашего сердца.
— Капитан!
— На одну минуту! — перебил его атаман с живостью. — Вы нежно и страстно любите молодую девушку, имени которой нет надобности произносить. Для нее вы все бросили и без расчета, без умысла, вы, богатый и уважаемый член цивилизованного общества, поселились в глуши диких прерий среди свирепых дикарей. Вас не устрашили ни долгий путь по непроходимым дорогам, ни разнообразные опасности, пугающие даже авантюристов, увлекаемых могущественной силой — страстью к золоту.
— Капитан, право, я не понимаю! — воскликнул Клинтон, теряя терпение.
— Еще несколько слов… Прелестная, чистая, невинная девушка, еще не забывшая ангельские крылья, оставленные ею на небесах, это милое существо, тоже вас любящее, несмотря на упорство отца… Вы опять увиделись с ней. Вы надеетесь победить упорство Джонатана Диксона — зачем скрывать его имя? — отца, мешающего вашему счастью. Но берегитесь, господин Клинтон: страшная опасность нависла над вашей головой и грозит вашему счастью вечной гибелью.
— Договаривайте ради самого Бога! — воскликнул Клинтон в мучительной тревоге. — Джонатан Диксон…
— Он не знает о вашем присутствии — или, скорее, соседстве, потому что вы поселились на самых границах его владений; он ничего не знает и ничего не подозревает; вам грозит опасность не с этой стороны.
— Откуда же?
— Как, однако, все вы удивительно простодушны! Неужели вы думаете, что у краснокожих нет глаз и что они не так же хорошо видят, как и все мы? Все люди, какого бы они ни были цвета или образования, имеют одни и те же страсти, те же пороки; природа создала их из одной и той же глины. С той лишь разницей, что образованные люди присоединили к общим порокам и лицемерие, тогда как краснокожий дикарь идет прямо к цели. Вот и вся разница между нами и ими.
— Так вы предполагаете?..
— Не предполагаю, а уверен. Ищите, выведывайте, смотрите в оба — уж это ваше дело. Берегите свое сокровище; это касается вас одного. Вам не известны хитрые уловки диких прерий. Но тут не беда. При вас находится самый опытный охотник в неизмеримых степях. Только прислушивайтесь к его советам. Он честнейший, умнейший и преданнейший человек; уж он-то не обманет вас. Поверьте мне, если вы хотите спасти любимую вами особу от непоправимого несчастья, страшнее смерти — торопитесь, нельзя терять ни минуты… Что вы думаете об этом, Верная Опора?
— Я думаю, что вы, капитан, совершенно правы, — отвечал канадец простодушно, — и что вы очень дальновидный человек.
— Благодарю за доброе мнение и за прямые слова. В моих руках находится один конец нити, — сказал он с тонкой улыбкой, — а скоро попадет и другой.
— Это дело по вас и наверняка будет удачным. Господин Клинтон, когда же мы на охоту?
— Чем скорее, тем лучше, — ответил Джордж Клинтон.
— Так едем сегодня же вечером после заката солнца.
— В добрый час! Так-то будет лучше, — заключил атаман.
— Капитан, — растроганно произнес Джордж Клинтон, — что бы ни случилось, вы можете рассчитывать на мою дружбу.
Он подал разбойнику руку, которую тот пожал, сказав при этом:
— Я не забуду этого и припомню при случае.
— Надеюсь, — ответил молодой американец.
В эту минуту дверь из комнаты Меткой Пули отворилась и оттуда вышли Оливье и капитан Пьер Дюран.
ГЛАВА XXIII. Описание обрядов индейской свадьбы
В ту же минуту, когда с одной стороны в залу входили Пьер Дюран и Оливье, из другой двери показались канадцы, так что Оливье, на открытом и прекрасном лице которого сияла радость, вынужден был отложить до другой, более удобной минуты засвидетельствование своей благодарности атаману разбойников.
Однако молодой человек не удержался; поспешно приблизившись к Митчеллу, он схватил его за руку и, крепко пожав ее, сказал дрожащим от волнения голосом:
— Капитан, словами нельзя выразить моей благодарности за те безмерные одолжения, какие вы мне оказали. Я все знаю, располагайте мною; я вам принадлежу.
— Ловлю вас на слове, — ответил Митчелл весело, — и при необходимости напомню вам.
— Непременно. Я готов за вами следовать и повиноваться вам как другу и начальнику, но вы должны мне выдать этого гнусного злодея, который и здесь не оставляет меня в покое.
— Не только обещаю, но еще и выдам вам драгоценные документы, доказывающие самым неопровержимым образом, что вы имеете полное право носить имя и титул, которых вас хотят лишить.
— Благодарю, капитан, благодарю.
— Но оставим это на время и переговорим скорее о средствах высвободить живыми и невредимыми наших друзей из того опасного положения, в котором они теперь находятся.
Разговор сделался общим.
Старые канадские охотники действовали с обычным благоразумием.
Старейшины племени были предупреждены и, следовательно, приняли свои меры.
Храбрейшие из храбрейших воинов были поодиночке предупреждены и были готовы действовать по данному сигналу.
Некоторые важнейшие пункты обороны были незаметно заняты и украдкой от всех приняты важнейшие меры безопасности.
Все было проделано с такой ловкостью, что никто из многочисленных гостей, наполнивших селение, ни о чем не подозревал.
