Во вторник 27-го напряжение нарастает. Типографские рабочие, осужденные на безработицу, выходят на демонстрацию с лозунгами «Да здравствует Хартия! Долой министров!» К ним присоединяются студенты и разгневанная толпа. Появляются первые баррикады. Войска разбирают их, не встречая до поры до времени вооруженного отпора. Всякий раз, когда он предчувствует важный поворот в своей жизни, Александр испытывает потребность повидаться с Мари-Луизой. Успокаивать ее бесполезно, поскольку она совершенно не в курсе политической ситуации, поэтому он просто целует ее, ласкает кота Мизуфа и уходит. Встреча с Полем Фуше, родственником Виктора Гюго, «близоруким и рассеянным молодым человеком <…>, постоянно наталкивающимся на прохожих, на каменные тумбы и на деревья, на которых он как будто ищет афиши театров, которые играют его произведения». И, конечно же, в данный момент Фуше необходим внимательный слушатель: он написал новую драму. Александру еле удалось сбежать от чтения при помощи проезжающего мимо фиакра. Он идет к полемисту Арману Каррелю и застает его спокойно обедающим. Александр убеждает Карреля, что надо идти на улицу. Каррель вооружается пистолетами. Александру же не кажется необходимым воспользоваться пистолетами Меннесона.
Они смешиваются с толпой на бульварах. Волнения, жандармы грабят помещения «Temps», одной из немногих газет, решившихся опубликовать манифест протеста. Впрочем, это не совсем точно сказано, полиция хочет только войти в типографию, чтобы уничтожить печатные станки. Александр наблюдает сцену из первого ряда. Комиссару препятствует директор «Temps» Бод, «колосс пяти футов и восьми-десяти дюймов, с черными волосами, густыми и развевающимися, как грива <…>; голос у него был такой сильный и гулкий, что в гуще революции был подобен молнии в бурю». Во главе группы рабочих и журналистов он потрясал Кодексом, открытым на статье взлом, которую он громко читал взломщику: «И будет наказан каторжными работами всякий, кто…» При упоминании закона взломщик снимает фуражку, он расстроен, он поворачивается к комиссару, он уклоняется от дальнейших действий. Комиссар вербует второго слесаря-взломщика, который «теряет» свою связку ключей, пробираясь через толпу манифестантов. Комиссар хотел было его арестовать, «но толпа открывается перед ним, обволакивает его своими складками и увлекает в свой водоворот». Конные жандармы заряжают ружья. Александр обращается в бегство. Шум канонады со стороны Пале-Рояля. Каррель возвращается домой, он против вооруженного сопротивления. Александр бежит туда, где жарко. Навстречу ему попадается доктор Тибо, ставший близким другом генерала Жерара, который поручил ему встретиться с бароном де Витролем с целью формирования нового кабинета министров взамен полиньяковскому. Александр не верит в чудодейственное лекарство доктора и решает вернуться в пригород Сен-Жермен. Улица Вивьен забита солдатами с примкнутыми штыками. Александр ретируется в кафе при театре Нувоте.
«Войска шли строевым шагом, заполнив улицу во всю ее ширину и гоня перед собой мужчин, женщин, детей.
Теснимые солдатами люди пятились с криками:
— Да здравствуют прямые наследники!
В открытых окнах женщины махали платками и кричали:
— Не стреляйте в народ!
Среди людей, гонимых солдатами, были персонажи, которые являются на свет дневной лишь в определенные моменты, чтобы запустить в ход бунт или революцию, и которых можно было бы назвать людьми начала».
На площади у Биржи полк оставляет дюжину часовых у деревянной лачуги, а сам движется дальше в сторону Бастилии. Появляются вездесущие парижские мальчишки, которым отдал дань Делакруа в «Свободе, ведущей народ», и которых после Гюго будут звать гаврошами, и в наши дни эти юные жители предместий не убоятся регулярных войск, будь то в Мюро, Аржантейе или Воль-ан-Велен. В 1830 году они кричат: «Да здравствует Хартия!», которой, разумеется, и в глаза не видели. Они обстреливают войска камнями. Один из солдат стреляет и попадает, убита молодая женщина. В тот же миг гаснут все огни, закрываются все лавочки. Под предводительством Этьена Араго на площади появляется группа людей. Александр спрашивает друга:
«— Что происходит, — спросил я его, — и что решили?
— Пока ничего… Строят баррикады… убивают женщин и закрывают театры, как видишь».
Араго только что провел эвакуацию в руководимом им театре Водевиль и теперь делает то же самое с Нувоте. Зрители выходят, огибая труп убитой молодой женщины. Араго призывает свою группу идти за ним в театр Варьете: «С закрытием театров черное знамя простерлось над Парижем». Александр не следует за Араго, он остается ужинать в театральном кафе. Снова выстрелы на площади у Биржи. Александр кидается к окну, чтобы занять место поближе, как когда-то в детстве, когда в 1814 году он присутствовал при стычке французов с пруссаками. Но в этот вечер темнота помешала ему различить детали боя. Революционеры разоружили солдат. Они подожгли деревянный барак. Они возложили на носилки тело убитой молодой женщины и удалились при свете факелов, вопия о мести.
Александр возвращается домой. По улице Эшель передвигаются тени: «То была в молчании возводимая баррикада, как будто бы ее строили призраки ночи. Обменявшись рукопожатиями с ночными тружениками, я добрался до Карусели». Во дворе Тюильри солдаты разбили лагерь. «И я подумал, что должно быть так же было и в ночь с 9 на 10 августа 1792 года». Часовой велел ему убираться. Он пересек Сену. Улицы Бак и Университетская пустынны. В своей квартире он открывает окна настежь. «Париж казался безлюдным и безмолвным; но это спокойствие было обманчивым; чувствовалось, что безлюдность обитаема, а безмолвие полно жизни!» Как раз в это же время где-то в Латинском квартале студенты Политехнической школы начинают вооруженное восстание. Во главе штаба — Годфруа Кавеньяк, будущий председатель Общества Прав человека, не путать с его братом зловещим Луи Эженом Кавеньяком, впоследствии ставшим предшественником Массю и Бижара в усмирении Алжира и главным карателем парижских рабочих в июне 1848 года.
Утром в среду 28-го Александр отправляется к Годфруа Кавеньяку. Только что Ашил Конт информировал его о том, что никто из лидеров оппозиции — ни Казимир Перье, ни Лаффит, ни Лафайет — не хочет себя компрометировать и либо отказываются принять делегацию студентов, либо советуют им прекратить какие бы то ни было действия. Между тем восставшие уже полностью держат под контролем восточные кварталы столицы. На западе маршал Мармон, предавший Наполеона в 1814 году и ненавидимый парижанами, готовится к наступлению во главе восьмитысячного войска. По обоим берегам Сены продолжается строительство баррикад и грабеж оружейников. Нигде не найдя Кавеньяка, Александр возвращается к себе, чтобы переодеться в костюм, подходящий для роли, которую он рассчитывал сыграть на революционной сцене. Он звонит Жозефу и просит принести ему охотничий костюм. «Для дела, которым мы собирались заняться, это была одежда самая удобная и, кроме того, менее всего привлекающая внимание». В самом деле, уже за месяц до открытия сезона нередкостью было увидеть прогуливающихся по Парижу охотников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
