Все трое проследовали в грузовой отсек. Компьютер тихо гудел. Разноцветные огоньки перемигивались на его панели.
Минут пятнадцать Уоткинс стучал по клавишам и крутил диски. Наконец отодвинулся.
– Видите красную лампочку наверху? – показал он. – Это значит, решение не найдено.
– Не говори гоп, – тут же вставил Райчик.
Уоткинс рассмеялся:
– Такой большой мальчик – и такой суеверный.
– Зато не такой некомпетентный, – ухмыльнулся Райчик.
– Можете вы помолчать? – рявкнул Сомерс, и спорящие испуганно повернули к нему головы.
– Поглядите-ка, – сказал Райчик. – Спящий проснулся.
– Кое-как, – хихикнул Уоткинс.
Сомерс вдруг отчетливо осознал: если они еще хоть немного пробудут вместе, то или поубивают друг друга, или сойдут с ума.
– Смотрите! – крикнул Райчик.
Лампочка в верхней части компьютера позеленела.
– Наверняка какая-то ошибка, – сказал Уоткинс. – Зеленый цвет означает, что проблема внутри заданных параметров решаема.
– Решаема! – воскликнул Райчик.
– Но это невозможно, – сказал Уоткинс. – Компьютер просто издевается над нами…
– Не будь таким суеверным, – передразнил его Райчик. – Ну и когда мы получим решение?
– Уже. – Уоткинс показал на бумажную ленту, выползающую из щели в панели. – Но там наверняка чепуха!
Лента выползала миллиметр за миллиметром. Компьютер гудел, его огоньки вспыхивали зеленым светом. Потом гудение смолкло. Зеленые огоньки вспыхнули в последний раз и погасли.
– Что случилось? – спросил Райчик.
– Он завершил работу, – сказал Уоткинс.
– Возьми ленту! Читай!
– Читай сам. Вот уж не буду плясать под его дудку.
Райчик нервно рассмеялся и потер руки, но не двинулся с места. Оба повернулись к Сомерсу.
– Капитан, это ваша обязанность.
– Вперед, капитан!
Сомерс с ненавистью взглянул на подчиненных. Его обязанность! Все – его обязанность! Отвяжутся они когда-нибудь?
Он подошел к машине, оторвал ленту и долго молча читал.
– Что там написано, сэр? – поинтересовался Райчик.
– Решение возможно? – нетерпеливо спросил Уоткинс.
– О да, – кивнул Сомерс. – Решение возможно. – Он рассмеялся и окинул взглядом жаркий тесный отсек с низким потолком и задраенными люками.
– И в чем же оно заключается? – спросил Райчик.
– Вы, Райчик, подсчитали, что корабль вернется в Солнечную систему через несколько тысяч лет. Что ж, компьютер с вами согласен. Две тысячи триста лет, если быть точным. Поэтому он предлагает нам сыворотку долголетия.
– Две тысячи триста лет, – пробормотал Райчик. – Наверное, мы будем спать или что-то вроде того…
– Ничего подобного, – хладнокровно произнес Сомерс. – Наоборот, сыворотка устраняет потребность во сне. Мы будем бодрствовать. И смотреть друг на друга.
Все трое переглянулись. Потом оглядели знакомую до тошноты каюту, пропахшую металлом и по́том, задраенные люки и иллюминаторы с неизменной, словно отпечатавшейся на стекле картиной звезд.
– Да, именно так все и будет, – констатировал Уоткинс.
Толпа
Сквозь занавески доктор Нидьер наблюдал за толпой, которая двигалась вверх по склону к его лаборатории. Фермеры в потертых джинсах, лавочники в белых фартуках, механики, домохозяйки – они шагали решительно, сжимая в руках вилы, монтировки, дробовики, топоры и мотыги. Люди, с которыми он прожил бок о бок двенадцать лет, выступили против него.
Вокруг толпы прыгали и приплясывали дети. Для них это был праздник.
Доктор Нидьер вытер лоб и заметил, что руки дрожат. Его ассистенты, перепуганные, с побелевшими лицами, сбежали еще утром. И он не винил их, потому что толпа – самая пугающая вещь на свете.
С самого утра толпа клубилась у подножия холма, распаляя в себе ненависть. Временами доносился истерический голос доктора Адамса, бывшего коллеги доктора Нидьера: он подстрекал людей. Потом голоса смешались в общий рев, и толпа двинулась к лаборатории.
Доктор Нидьер взял себя в руки. Он хорошо знает этих людей. Они пусть и необразованные, но рассудительные. Он побеседует с ними и объяснит, используя научную терминологию, природу охвативших их эмоций. Хотя, если они догадались…
Вдруг стало абсолютно тихо, и Нидьер понял, что толпа подошла к двери.
– Открывайте, профессор!
– Открывайте, или мы вышибем дверь!
– Вы же знаете, мы не уйдем!
– Не пытайтесь нам помешать. Открывайте!
Доктор Нидьер подошел к двери и открыл. Руки уже не дрожали.
Несколько человек ввалились внутрь – запыхавшиеся, взмокшие, с красными лицами. Перед ними стоял объект их ненависти – огромная вычислительная машина, занимающая три стены. Ее шкалы не светились, реле не щелкали, горел только один красный огонек.
Люди смущенно переминались с ноги на ногу, оставляя грязные пятна на безупречно белом кафельном полу.
Их охватило благоговение, понял Нидьер. Точно так же, должно быть, замирали в нерешительности римские легионеры в тихом храме Иерусалима или в гулких римских катакомбах.
– Послушайте, профессор, – начал один мужчина, – мы не хотим причинять вам вред, если только вы сами…
– Я не профессор, а доктор, – спокойно поправил Нидьер. – Как твоя жена, Том?
– Сегодня неплохо, профессор.
Нидьер кивнул и обратился к другому:
– Лу Франклин, я думал, ты собираешься на сенокос?
– Сенокос подождет, сначала нужно разобраться здесь.
– Надеюсь, что так, Лу. А то дождь собирается. Миссис Григгс, вы получили посылку с трубочным табаком для меня?
Женщина нервно хихикнула и попятилась.
– Хватит заговаривать зубы, профессор.
– Нам все это нравится не больше, чем вам.
– Мы не хотим причинять вам вред.
– Это все чертова машина, мы пришли за ней.
Нидьер оглянулся через плечо на огромную безмолвную вычислительную машину, как будто видел ее в первый раз.
– Вы хотите разрушить мою счетную машину? – спросил он.
– Выключите ее сейчас же.
– Эта штука опасна.
– Это не счетная машина. Она – думает!
– Это именно счетная машина, – вежливо возразил Нидьер, как будто читал лекцию в аудитории. – Назначение устройства – складывать один и один и получать в результате два, независимо от того, идет ли речь о цифрах, химических формулах или символической логике.
Люди продолжали набиваться в комнату, вынуждая хозяина отступать. Они сжимали в руках топоры, ломы, молотки и кувалды.
– Так называемые думающие машины, – продолжал доктор Нидьер лекторским тоном, – в силу своей природы становятся объектами страха и домыслов. Они – субъекты особой склонности человека наделять человеческими качествами неодушевленные предметы. Этот феномен получил название антропоморфизм. И то, что происходит сейчас, – классический пример этого явления.
Он обвел взглядом лица людей, оценивая произведенный эффект. Люди, как правило, уважают авторитетные утверждения, даже если и не понимают их сути. Возможно, эти…
– Не надо громких слов, профессор. Мы все знаем.
– Много горя эта машина принесла нашей деревне.
– Сейчас мы ее убьем.
– Попытайтесь меня понять, – сказал Нидьер спокойно. – Человек разрушает то, что ему непонятно. Французские крестьяне подняли на вилы воздушный шар, приземлившийся на их поле. Индейцы Центральной Америки бежали в ужасе, завидев лошадей конкистадоров. Вы же пытаетесь поколотить счетную машину.
– Это вы так говорите. Но мы-то знаем.
– Доктор Адамс все нам рассказал.
– Он тоже ученый. Он говорит, что машина убьет всех нас.
– Адамс некомпетентен. И вечно всем недоволен, – объяснил Нидьер. – Нам пришлось убрать его из проекта, и теперь он мечтает отомстить. Непредвзятый консилиум психоаналитиков диагностировал у него паранойю. Их заключение здесь, у меня, – можете посмотреть, если хотите.
– Да что понимают эти мозгоправы!
– Они никогда не жили в нашем городке!
– Уйдите с дороги, профессор.
Человек из толпы выдвинулся вперед и плюнул на глянцевую панель машины. Толпа в страхе отпрянула.
– И чего вы боитесь? – спросил Нидьер. – Ждете, что моя примитивная счетная машина поразит вас молнией, подобно Богу?
– Давайте, парни, пока она ничего не сделала!
– Адамс сказал, она может убить, просто глянув на человека.
– Пора с ней покончить!
– Подождите, – попросил Нидьер. – Где Адамс? Почему он не с вами?
– Он не рискнул прийти.
– Сказал, у нее с ним личные счеты.
– Мол, хочет добраться до него в первую очередь.
– Типичное параноидальное поведение, – улыбнулся Нидьер. – Неужели машина не убила бы вас, если б могла? Прямо сейчас?
Никто не ответил.
– Но она не может! Не может ничего такого. Послушайте меня и попытайтесь понять причины происходящего. Весной наводнение затопило ваши посевы. Потом пришла эпидемия гриппа. Вы все раздражены и напуганы, вам нужен виновник. Счетная машина подходит больше всего – сложное и непонятное устройство. Вы назначили ее виновной за ураганы, как когда-то обвиняли во всем атомную бомбу. Вы прочитали о созданных в лаборатории эмбрионах, и это вас напугало. А потом к вам пришел Адамс – невменяемый, но внушающий доверие. Результат – истерические настроения и закон толпы.
