Потом подаёт руку Никите:
– Пойдем?
Вижу, что волнуется. Ведь Никита может и отказаться.
Но нет, сын даёт ей руку и тянет за собой. Она успевает лишь обернуться и прошептать мне:
– Спасибо.
Глава 67
Олег
Вечером мы сидим с Яной на диване в ее квартире и смотрим какой-то фильм. Но я даже не улавливаю сюжет. Мои мысли о другом.
Яна тоже молчит. Я все рассказал ей. Потому что считаю, что между нами не должно быть больше тайн.
– Ты все думаешь об этом? – спрашивает она.
– Пытаюсь понять. Зачем все это было нужно. Ведь Влад знал все. С самого начала знал. Кстати, где свидетельство о рождении Никиты? Адвокат просил.
– Там, в кабинете, в столе, – говорит Яна.
Я встаю и иду в кабинет.
Один ящик. Второй. Нет. Но тут мой взгляд останавливается на странной папке. Бумаги на иностранном языке.
Не знаю, почему, но беру папку. Вчитываюсь.
Ничего не понимаю. Что за?!
Быстро возвращаюсь к Яне.
– Ян! Что это за бумаги?!
– Какие? – она встаёт с дивана и подходит ко мне.
Показываю папку.
– А я и забыла о них, – удивлённо произносит Яна. – Эти документы я взяла у Влада в сейфе. Давно. Тогда, когда паспорт свой забирала. Помнишь? Шесть лет назад?
– Подожди! Это документы из сейфа? Точно?
– Да. Я их Вике переслала тогда. А она распечатала и отдала мне недавно. После смерти Влада уже. Ну, я и засунула их в стол. А что там?
– Пока сам не пойму. На иностранном языке. Но я этот язык не знаю. Похож на немецкий, но это не он. Могу только свою фамилию прочитать. И имя отца.
На следующий день я сразу еду к адвокату со свидетельством о рождении и этими бумагами. И мы вместе пытаемся выяснить хоть что-то. Адвокат делает запросы.
Теперь остается только ждать.
– Можно я приглашу Марию к нам в гости? – спрашивает меня за ужином Яна.
Смотрю на нее исподлобья. Пожимаю плечами.
– Хорошо. Я тогда на завтра. Да? – с улыбкой спрашивает она.
– Хорошо, – отвечаю равнодушно.
Я так и не определился со своим отношением к этой женщине.
Яна встает, подходит и обнимает меня за плечи.
– Здорово же, Олег, что мы столько близких людей обрели. Роман, Мария, Светлана. Жаль, уезжать придется скоро, – с грустью произносит она.
– Тебе не хочется уезжать, да? – спрашиваю и тяну ее к себе на колени.
– Не хочется. Я же здесь выросла. У меня тут и семья и подруги. Подруга. Вика.
– Я тоже привыкал и привык. Ничего страшного. У меня там все налажено. Вам с Никитой понравится. А знакомые и родственники смогут приезжать к нам. Или мы к ним.
– Ну да, – все также с грустью кивает она.
– Не грусти, моя, – беру ее за подбородок и целую. – Главное, что мы вместе. И Никита с нами. А где, не важно.
Вздыхает.
Последующие дни мы готовимся к отъезду и я почти забываю про бумаги, переданные адвокату. Но он сам напоминает мне.
– У меня к вам срочное дело, – говорит при встрече. – И важное, полагаю. По поводу тех документов.
– Удалось что-то выяснить?
– Да.
И то, что я слышу, с одной стороны, повергает меня в шок, а, с другой стороны, дает ответы на многие вопросы.
Мой отец (именно отец, который воспитал меня и которого я единственного считаю за отца) очень хорошо вложился в первую волну приватизации. Скорее всего, это были какие-то махинации, но под следствием он не был. Зато стал обладателем крупного пакета металлургического комбината.
Но, поскольку это все было связано с криминалом, отец опасался и за свои акции, и за жизнь. И свою, и мою.
Поэтому управление комбинатом было передано управляющей компании через подставных лиц, а сами акции и документы, подтверждающие права на них, были спрятаны в швейцарском банке. Отец реально опасался. И доверился Владу, своему единственному другу. Просил его присмотреть за мной, если что случится.
И Влад присмотрел. Как мог.
По условиям завещания, которое оставил мой отец в швейцарском банке, в случае его смерти его сын, то есть я, должен был заявить о себе в течение определенного срока. До окончания этого срока оставалось два года.
Если я этого не сделал бы, то все перешло бы другим родственникам. И получалось, что Никита оказывался единственным наследником.
Но почему же меня оставляли в живых? У Влада было уйма возможностей избавиться от меня и получить все. Но нет. Он упорно давал мне шансы выжить.
Я даже подумал, что в нем было хоть что-то человеческое и он не хотел лишать жизни собственного сына. А потом стало понятно, что я и тут ошибался.
Просто по условиям все того же завещания, я должен был оставаться в живых. Даже если за имуществом явится кто-то другой.
Таким образом, похоже, отец пытался максимально гарантировать мне жизнь. То есть, если бы даже злоумышленники захотели бы получить наследство без меня, им все равно пришлось бы заставить меня отказаться от него, не прийти в указанный срок за ним. Но убить меня было бы нельзя – тогда наследство так и оставалось бы в банке.
Неужели Влад задумал всю эту аферу ради вот этого? Ради этого комбината? Поэтому ему нужен был Никита? И поэтому он хотел, чтобы я сдал сперму?
Все это сложно переосмыслить. Понять. И принять.
– Вам надо ехать туда. Вступать в наследство, – отрывает меня от моих мыслей адвокат. – Я уже связался с местной юридической конторой. Вам там помогут. А потом можете продавать эти акции. Или заняться управлением комбинатом.
– Да-да, мне надо подумать.
Оставшиеся дни до поездки в Швейцарию я провожу дома. Но по большей части молчу. Все
