На следующее утро Филипп приветствовал ее арктически холодным «добрым утром». Голова у Лолы была как шар для боулинга, но она не жаловалась, ожидая, когда Филипп сменит гнев на милость. Она с трудом поднялась с кровати и поплелась в ванную, где он брился. Присев на стульчак, она обхватила ноги Филиппа и посмотрела на него снизу вверх сквозь спутанные черные пряди, падавшие ей на лицо.
— Не сердись на меня, — попросила она. — Я не знала, что ты так огорчишься.
Филипп положил бритву и посмотрел на нее. Вчера после неловкой встречи с Шиффер он лежал в постели, ожидая возвращения Лолы, и размышлял, в кого он превратился. Может, Нини права и он староват для двадцатилетней? Но что прикажете делать? Шиффер Даймонд одержима карьерой — ей он не нужен. Можно, конечно, попробовать найти милую, культурную, воспитанную женщину своего возраста вроде Сондры, но это означало поставить крест на хорошем сексе. К такому Филипп был не готов. Для него это было равносильно тому, чтобы вывесить из окна белый флаг.
А тут в ванной роскошная Лола Фэбрикан, раскаивающаяся и готовая на все. Он вздохнул:
— О’кей, Лола. Но чтобы больше подобное не повторялось.
— Никогда! — Она вскочила. — Обещаю. О, Филипп, я так тебя люблю! — И весело побежала в спальню.
Филипп улыбнулся. Где она набралась столь нереальных представлений о любви?
— Лола! — крикнул он. — А ты не хочешь приготовить завтрак?
Она засмеялась:
— Ты же знаешь, я не умею готовить!
— Может, пора научиться?
— Зачем? — удивилась она.
Филипп закончил бриться и внимательно оглядел себя в зеркало. У него и раньше были молодые любовницы, но всем им далеко до Лолы, решил он. Обычно молодые гораздо более покладисты. Он отступил на шаг и похлопал себя по щекам, затем покачал головой — кого он обманывает? Шиффер Даймонд была куда бесшабашнее Лолы. Но ее он любил, хотя временами готов был лезть на стенку — однажды Шиффер, например, предложила ему заняться сексом с другим мужчиной. Может, пошутила, однако голову на отсечение Филипп бы не дал. А в Лолу он не влюблен, стало быть, подбодрил себя Окленд, неуязвим для ее выходок.
Филипп вернулся в спальню. Символически укрывшись, обнаженная Лола лежала на животе, словно ждала его. Филипп стянул простыню и сразу забыл о Шиффер Даймонд и обо всем на свете при виде прекрасного тела Лолы. Она приглашающе раздвинула ноги. Филипп бросил полотенце, опустился на колени, приподнял ее бедра и нежно вошел в нее.
Хватило его ненадолго. За пароксизмом наслаждения сразу наступило сонливое спокойствие. Окленд закрыл глаза. Лола подобралась поближе и начала играть с его волосами.
— Филипп! — нежно начала она. — А что ты делаешь на День благодарения? Хочешь поехать со мной в Атланту?
— Может, и съездим, — пробормотал он, уже проваливаясь в сон.
Глава 11
Наверху снова пронзительно заныла дрель. Потеряв терпение, Инид Мерль встала изза рабочего стола и вышла на террасу. Этажом выше на террасе она увидела груду медных труб. Стало быть, Райсы еще не закончили ремонт в ванной комнате. А может, трубы предназначались для аквариума, который Пол Райс, по слухам, устанавливает в бальном зале миссис Хотон? Инид надеялась, что ремонт не превратит ее в одну из тех старух, которые в отсутствие новостей в собственной жизни начинают шпионить за соседями. Чтобы отвлечься, она включила телевизор и нашла канал «История», программы которого напоминали об истинной сути людской натуры: пока избранные пытаются стяжать славу и возвыситься, основная часть человечества упражняется в грубом искусстве выживания, продолжения рода и потакания низменным инстинктам вроде убийства себе подобных, паранойи и разжигания войн.
В дверь позвонили. Думая, что пришел Филипп, Инид, не спрашивая, открыла дверь и остолбенела, увидев в коридоре, как обычно, угрюмую Минди Гуч со сложенными на груди руками.
— Мне нужно кое о чем потолковать, — сказала она.
— Входите. — Инид придержала дверь, пропуская соседку в квартиру. Визит главы домового комитета ее заинтриговал — они не разговаривали со дня похорон миссис Хотон.
— Мне кажется, у нас проблема, — начала Минди.
Инид улыбнулась.
— Я живу в этом доме всю жизнь, дорогая, — сказала она, предположив, что речь идет о возникшем между ними отчуждении. — Я жила здесь задолго до того, как вы въехали, и собираюсь жить здесь после того, как вы переедете. Если в ближайшие пять лет мы не обменяемся и парой слов, уверяю, я легко это перенесу.
— Речь не о вас, — перебила Минди. — Я говорю о Райсах. С ними нужно чтото делать.
— Неужели? — холодно осведомилась Инид Мерль.
— На прошлой неделе Пол Райс пришел ко мне на работу.
— Видимо, пытался наладить дружеские отношения?
— Он пытался предложить мне взятку за разрешение на установку внутристенных кондиционеров!
— И что вы ответили?
— Сказала «нет».
— Ну, так в чем же проблема? — терпеливо переспросила Инид.
— А вот. — Минди протянула на ладони крошечного зеленого пластмассового игрушечного солдатика, делающего выпад штыком.
— Не понимаю, — осторожно сказала Инид.
— Сегодня утром я открыла дверь, чтобы забрать газету, и обнаружила на коврике целую армию таких…
— И решили, что это дело рук Пола Райса, — сдерживая смех, предположила Инид.
— Я не решила, я знаю, что это сделал он, — возмутилась Минди. — Он ведь сказал, если я не дам разрешения, будет война. И если это не знак, — продолжала она, повертев солдатика перед самым носом Инид Мерль, — то не знаю, что и думать.
— Ну так приструните его, — предложила Инид.
— Одна я не могу, — понизила голос Минди. — Мне нужна ваша помощь.
— Чем же я могу вам помочь? — спокойно спросила Инид. — Решать проблемы с жильцами входит в ваши обязанности. Теперь вы у нас председатель домового комитета.
— Вы возглавляли комитет пятнадцать лет, — напомнила Минди. — Должен же быть выход! Можно этих людей както отсюда выставить?
Инид улыбнулась:
— Они только что въехали.
— Слушайте, Инид, — начала Минди, теряя терпение, — когдато мы были друзьями…
— О да, — кивнула Инид Мерль, — мы дружили довольно долго и оставались в приятельских отношениях даже после того, как вы с помощью интриг сместили меня с поста главы домового комитета.
— Да я же просто хотела освободить вас от обузы! — запротестовала Минди.
— Это и вправду была обуза, потому я простила вас. Я подумала — раз женщине так сильно хочется занять эту должность, почему бы не сделать ей приятное?
