Когда приехали с Арбата, жена говорит: звонил Черняк из «Правды», оставил свои телефоны. Я набрал его номер. Рабочий не отвечает, а дома сказали, что он на работе.
А вчера не стал звонить. Не захотелось. Тем более что позвонил собкор китайской газеты в Москве Ян Чжэн, пригласил к себе и заехал на своем «Мерседесе». Он живет на Кутузовском проспекте, там во дворе множество иномарок. С охраной.
Хорошо у него посидели. Выпили водки китайской рисовой, пива, императорского вина. Блюда тоже были китайские. И палочки, что больше всего понравилось дочери. Потом он показал видик — как китайская девушка всех побеждает по у-шу. Захватывающее зрелище.
Вечером разгребал бумажные завалы. Лежат еще со времен пребывания на даче.
Сегодня тоже обещают хороший день. С утра яркое солнце.
Надо что-то придумать с работой. С десятого ноября нас всех выбросят за ненадобностью.
Как только начинаю думать, что произошло, страшно становится. Это же крах, катастрофа!
9 октября. В «Подмосковных известиях» сегодня началась публикация «Тайн кремлевских смертей». Будут давать в двенадцати номерах.
Зашел вчера к Лисину, главному редактору «Вечерней Москвы». Был занят, потом вышел с кем-то из кабинета, увидел меня, но не растерялся — что значит десятилетняя аппаратная выучка:
— Если не гора идет к Магомету, то Магомет идет к горе? Ты уже обедал?
— Нет еще.
— Тогда пойдем со мной.
— А я вас не шокирую в куртяшке и джинсах?
— Да нет, у нас многие так ходят. Пошли. Я только на минутку зайду к себе.
Зашли к нему в кабинет. Нарезал каких-то талонов, как выяснилось, на обед, и мы вышли. Спустились с шестого этажа на третий. Огромная очередь. Встали в хвост. И главные редакторы стоят в обычной очереди. Расплатились талонами.
Потом поднялись к нему в кабинет. Да, еще — когда стояли в очереди, подошел его зам, Герман Иосифович Бройдо, с которым я много раз говорил по телефону, когда тот работал в секторе печати Московского горкома.
Сесть Лисин мне не предложил. Правда, и сам не садился. И в течение полутора часов говорил:
— Аппарат, аппарат… Да, всякое бывало. Ну, например, мне говорят, что я должен быть у товарища Зайкова в такое-то время. О чем, для чего — никто не сообщает. Я думал, писать какой-то доклад. Мы ведь тогда много на Москву работали. Пришел в приемную. Проводят в кабинет. Встает из-за стола, здоровается. В мелочи, мол, не буду вмешиваться. Смотрите сами. Нам нужно, чтобы было все хорошо. О чем он говорит, не пойму. Ну, ладно, будем помогать. Вышел от него, спрашиваю у помощника: так что надо делать? Какой текст писать? Какой текст, удивляется помощник, вас утверждают главным редактором «Вечерки». Вот такие были времена. Хотя в аппарате были разные люди.
Он перевел дыхание:
— Вот у меня сейчас есть вакансия ответственного секретаря. Сегодня приходил один претендент — и первым делом о поликлинике. Я понимаю, это дело житейское, но не с поликлиники же надо начинать. С ответсеками мне все время не везло, считай, с тех пор, как пришел в газету. Менял их — ужас сколько. Один ко мне прибегал: Александр Иванович, я же ваш человек! А мы его уволили, хотя много сделали для него — прописали, квартиру дали. В общем, так: если некоторые думают, что у нас сладко, что можно свои книги писать, то глубоко ошибаются. Если книги писать, то надо зацепиться за маленькую должность и писать. А ответсек — это моя правая рука. Да еще в независимой народной газете. Это очень почетно. У нас такая практика: если берем на работу, то в редколлегию не вводим, даем поработать некоторое время, а потом выборы — тайным голосованием. Пройдет — значит, будет работать.
Я стою и думаю: это кто же меня изберет в «Вечерке»? Партийный функционер, замзав идеологическим отделом! Будешь требовательным — съедят, скажут, привык в ЦК душить журналистику. Будешь лебезить, заискивать перед ними — тем более съедят, слабых в Москве никогда не любили. Дорогой ты мой Александр Иванович, что же ты мне предлагаешь? На позор обрекаешь?
А он все говорил и говорил. О том, как с Баклановым ездил в Киев по письму редактора республиканской газеты Спадаренко, как там чудо-юдо побеждал, как писал доклад на XXVII съезд и целых полтора месяца сидел на даче со знаменитыми людьми.
— Правда, из того, что там написал, в доклад не вошло ни одной строки…
Молодец, Александр Иванович! Редко кто вот так самокритично признается. Обычно каждый превозносит свои заслуги до небес, выпячивает свою роль.
Приехал домой, позвонил Черняку.
— А я уж думал на тебя рассердиться. Не звонишь, не приходишь. Выходи на работу. Если что-нибудь другое не предложили. Обозревателем. Политических обозревателей у нас уже нет. Мы их упразднили. В редакционной иерархии после них идут уже спецкоры.
— Александр Викентьевич, давайте до конца месяца подождем. Пусть выдадут мне трудовую книжку. Не хочу, чтобы там написали: по собственному желанию. Я никогда не был подлецом.
— Вот как? А некоторые ваши хотят, чтобы в трудовой книжке была именно эта запись — по собственному желанию. Как бы дистанцирование от непопулярной ныне организации. Хорошо. Условились. Я держу три места — тебе, Синенко и Усанову из ЦКК. Если есть хорошие ребята, давай еще возьмем.
Я назвал Черемухина.
— О, моя жена его знает. По Академии общественных наук.
В «Политиздате», кажется, окончательно зарубили «Исповедь через десять лет». Сказали, что снимают с производства. Юрий Ильич об этом поведал. А о второй книге сказал, что Греков прочел и ничего против не имеет. Так чего же они тогда тянут?
— План девяносто второго года не уточнен. Неизвестно, что будем издавать. Поляков уехал во Франкфурт. Там книжная ярмарка.
Поговорил пару минут с Владимиром Константиновичем Егоровым — помощником Горбачева.
— Николай, позвони мне завтра. Надо будет встретиться, поговорить.
— В первой половине или во второй?
— Не имеет значения.
В газетах сообщение о том, что восьмидесятилетний бывший управляющий делами ЦК КПСС Г. Павлов выбросился с восьмого этажа своего дома. Это произошло в воскресенье, шестого октября.
Еще сенсация: «Шпигель» напечатал протоколы допросов Язова, Крючкова и Павлова. А у нас строгая тайна. Даже Оболенский, председатель парламентской комиссии, сказал, что дал подписку о неразглашении. А правду, мол, узнают наши потомки через несколько поколений.
12 октября. А ничего нового не было. Телефон Егорова молчит. Пытался связаться — безрезультатно.
Позвонил вчера Разумову, который в приемной Лучинского.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
