моем теле болит. Оказывается, плавание на каяках — это нагрузка для всего тела, и я умираю от желания принять горячий душ и взять ноутбук, чтобы загрузить свои фотографии и посмотреть, удалось ли мне сделать хоть один достойный снимок.
С каяка я не могла контролировать такие вещи, как освещение и устойчивость, но естественное золотое свечение за час до заката открывало потрясающие виды на маленький остров и кристальную воду, невозможно было сделать плохой снимок.
— Ты вернулась! — Джейк бросается к открытой раздвижной стеклянной двери, когда мы входим на террасу с песка. Он подхватывает Куинн на руки, заставляя ее хихикать.
Я улыбаюсь про себя, потому что Куинн не любитель хихикать.
Лейн и Энди на кухне загребают мороженое в миски, а Шон и Дилан сидят перед телевизором с контроллерами видеоигр в руках. Они сыплют оскорблениями друг на друга, но при этом успевают поприветствовать меня, когда я прохожу мимо.
Никаких следов Гранта.
Ни следа Матео.
Их отсутствие — к лучшему.
Схватив одежду, направляюсь в ванную. Дверь Матео закрыта, и, как всегда, я не знаю, внутри он или нет.
«Не то чтобы это имело значение», — напоминаю я себе.
Кладу свою чистую одежду на закрытый унитаз и избавляюсь от грязной одежды. Спортивный бюстгальтер и шорты из спандекса оставляют на коже следы от сжатия, и я благодарна за то, что избавилась от пыточных приспособлений. Кожа на моем лице розовая, несмотря на использование крема от загара, а на плечах, там, где был спасательный жилет, проходит ярко-белая полоса, контрастируя с загаром на руках.
Прекрасно.
Я поворачиваюсь к душевой кабине, но не успеваю войти внутрь, как дверь ванной открывается.
Широко.
Руками прикрываю грудь.
— Какого черта! — Адреналин проносится сквозь меня, заставляя мой желудок скручиваться, как будто меня сейчас вырвет.
Матео неподвижно стоит в дверях. Его глаза широко раскрыты. Рука все еще лежит на дверной ручке. Он пристально смотрит на меня. Его взгляд опускается мне между ног. Я пытаюсь прикрыться там, оставляя часть своей груди открытой.
— Закрой дверь!
Он быстро моргает. Шагает внутрь. И закрывает за собой дверь.
— Что ты делаешь? — Я тянусь за полотенцем, которое кажется на миллион миль дальше в крошечном пространстве. Прижимаю его к телу.
— Дверь была… — Он кашляет, чтобы прочистить горло. — Дверь была не заперта. — Каждое слово звучит так, словно ржавые гвозди скребут по битому стеклу.
— А постучать нельзя? — Я тяжело дышу, и мое лицо пылает в десять раз жарче, чем было от солнца.
Его адамово яблоко подпрыгивает под татуировкой на горле. Взгляд устремлен на меня — на мои ноги, волосы, губы. Он выглядит по-мальчишески безобидным, босиком, в мешковатых шортах и черной футболке «Райкер». Его волосы свободно свисают на уши. На лбу морщинки, как идеальные пляжные волны, высушенными ветром после вечернего прибоя. Но эти глаза бездонны — темные, грозные, опасные. Они обещают разбитое сердце. Как и его мускулистое тело и пухлая нижняя губа. Часть меня хочет бежать, а другая — упасть в его объятия.
— Матео, — предупреждаю я, но хрипотца в моем голосе соперничает с его.
— Твое плечо. — Он наклоняет голову, смотрит на розовую ссадину, которая теперь затянулась. Подходит ближе. Очень близко. Проводит кончиками пальцев по поврежденной коже.
Я дрожу.
— Заживает. — Его горячее дыхание скользит по моей коже.
Я не могу оторвать от него глаз и наблюдаю, как его суженный взгляд скользит по моему горлу, челюсти, виску и оседает где-то над ухом.
— А голова?
Когда он так близко, я не могу найти даже самых простых слов. Эти темные глаза встречаются с моими, и парень поднимает брови. Вопрос.
Нет ни одной вещи, которую он мог бы спросить в этот момент, и которую я могла бы отрицать.
И это пугает и волнует меня до смерти.
— Д-да.
Уголок его рта подергивается, как будто он наслаждается тем эффектом, который на меня производит. Раздвигает пальцами мои волосы, кончиками ищет, массирует. Я склоняюсь к его прикосновениям…
И шиплю, когда он прикасается к все еще заживающей ране на моей голове.
Матео хмыкает.
— Вот оно. — Он убирает мои волосы с дороги, одновременно потягиваясь, чтобы я наклонила голову. Он так близко, что если бы я встретилась с ним лицом к лицу, наши губы соприкоснулись бы. — Все еще шишка, но выглядит хорошо.
— Спасибо, доктор Матео, — говорю я с сарказмом, надеясь разрядить обстановку и снять удушающее сексуальное напряжение. Как будто моя фраза может как-то заставить нас обоих забыть о том, что я голая и мы одни.
Парень не смеется, не улыбается, не отступает и не дает мне пространства. Он проводит рукой по моему затылку. Кожа там теплеет, а потом жжет, когда он берет горсть волос и сжимает в кулак.
Я задыхаюсь от боли, но не прошу его остановиться. Его хватка на мне дрожит от напряжения. Его взгляд искрится энергией, которую он изо всех сил старается сдерживать.
Моя кожа зудит, медленная пульсация бьется в животе, и мне хочется попробовать его на вкус.
Его грудь касается моего плеча. Матео оттягивает мои волосы настолько, что обнажает горло. Опускает свой рот к тому месту на моей шее, где бьется пульс.
— Ты нервничаешь.
— Нет, — отвечаю я дрожащим голосом. — Я возбуждена.
Парень прижимается лбом к моему виску, и горячее дыхание омывает мою щеку.
— Ты не должна хотеть меня.
— Почему? — Я не могу сделать полный вдох.
Он издает тихий звук, наполовину стон, наполовину рык.
— Я должен держаться от тебя подальше.
Я изучаю потолок ванной — встраиваемое освещение над душем и облупившуюся краску в углу, и пытаюсь замедлить дыхание. Его кулак в моих волосах держит меня в плену. Одна рука на мне, единственная связь, и моя решимость улетучивается, как песок на ветру.
— Из-за Кайи? — Я жалею о своем вопросе, как только он слетает с губ.
Матео оттягивает мою
