– Никакой армии у Республики не будет, – заявил Валорум, попавшись на удочку Ардженте. – Руусанские реформы должны остаться в силе. На создание армии нужны финансы. Новые налоги лягут бременем на окраинные системы и приведут к кривотолкам о выходе из Республики.
– Так пусть заплатят миры Ядра! – выкрикнул кто-то из ложи ниже того места, где сидел Палпатин.
– Ядру армия ни к чему! – возразил сенатор-куати. – Мы знаем, как жить в мире друг с другом!
– А почему джедаи не могут послужить нам военной силой? – пожелал знать сенатор с Орд-Мантелла.
Валорум повернулся к нему:
– Джедаи не армия, и их все равно слишком мало. Они вмешиваются в конфликты по нашей просьбе, но лишь когда сами считают нужным. Более того, за последние двенадцать лет Орден понес больше потерь, чем за все предыдущие полвека. Йинчорр вот-вот грозит превратиться в новый Галидраан[43].
Палпатин втайне испытал удовлетворение от упоминания Галидраана, поскольку события, случившиеся на этой планете, были наглядным свидетельством того, что темная сторона всецело поддерживает его и Плэгаса. Что еще важнее для самого Плэгаса, этот провинциальный конфликт оказал разрушительное воздействие на мастера-джедая Дуку, усилив его разлад с Высшим Советом в том, что касается использования джедаев как воинов.
– И вновь замкнутый круг, – громыхнул над залом голос Орна Фри Таа. – У Республики есть кредиты для того, чтобы нанять частные армии, но не для того, чтобы вырастить собственную. И верховный канцлер еще имеет дерзость обвинять нас в устаревшем образе мышления. Почему бы просто не отдать эти деньги внешним системам, и пусть они сами нанимают войска?
– Возможно, в словах сенатора от Рилота есть здравое зерно, – рассудил Валорум, когда овации стихли. – Скажу больше, возможно, пришло время обложить налогом зоны свободной торговли, чтобы выделить окраинам средства, которые им так необходимы.
Палпатин откинулся на мягкую спинку дивана в своей ложе, слушая гневные отповеди, доносившиеся с платформ фракции Внешнего кольца, а также тех, которые принадлежали Торговой Федерации, Гильдии коммерции, ТехноСоюзу и Корпоративному союзу. Как чудесно и предсказуемо Сенат деградировал за каких-то двадцать лет. Как и все прочие очередные и чрезвычайные сессии, эта обернется раздраем, и все до единого насущные вопросы так и останутся нерешенными.
Камеры выхватили угрюмое лицо Валорума, на котором читалось бессилие, и передали картинку на все экраны Совещательной палаты.
Скоро, очень скоро явится Палпатин и наведет здесь порядок.
* * *
Вне круглых стен Сената кризис, охвативший окраины Галактики, не слишком трогал миллиарды обитателей Корусканта. Те, кто проживал на нижних уровнях, как и прежде, боролись за существование; те, кто квартировал ближе к небу, как и прежде, выбрасывали баснословные деньги на дорогостоящую еду, изысканную одежду и билеты в оперу, которую Валорум вновь вернул в моду. Палпатин был исключением из правила. Нескончаемым потоком текли его встречи с коллегами по Сенату, во время которых он внимательно выслушивал все, что каждый из них имел сказать о событиях в Галактике, но не настолько внимательно, чтобы его заподозрили в чем-то ином, кроме стремления продвинуться по карьерной лестнице. Если что-то и отличало его от остальных, так это слишком серьезное отношение к своей работе, – а именно такое впечатление он производил на окружающих. До завершения второго канцлерского срока Валорума оставался всего год. В верхах медленно, но верно нарастала возня, и те, кто хорошо знал Палпатина, считали, что он вполне может включиться в борьбу за пост – если попросят. Его уклончивость в этом вопросе делала его еще более желанным на должности канцлера для тех, кто считал, что он способен привнести в политику нечто новое: искреннюю центристскую позицию. Другие, напротив, удивлялись, как ему – или кому-то еще – может прийти в голову бороться за высший пост в государстве, учитывая, какие беспрецедентные испытания сулит обладателю этой должности нынешнее нелегкое время.
Спустя несколько дней после окончания чрезвычайной сессии в Сенате Палпатин нарушил столь высоко ценимое им уединение, чтобы провести неофициальный прием в своих апартаментах в доме 500 по Республиканской улице – также известном, как «Республика-500». Его переезд в один из самых роскошных небоскребов столицы совпал с восшествием на трон Набу Арса Веруны, которое случилось почти двенадцать лет назад. Веруна едва ли смог бы добиться победы на выборах без заключения нового договора с Торговой Федерацией на транспортировку плазмы, хотя многие были уверены, что король и его приближенные выгадали от этой сделки больше, чем граждане Набу. В отличие от квартиры, которую Палпатин занимал по приезде в столицу, новые апартаменты состояли из десятка с лишним комнат и могли похвастать необычайной красоты видами на правительственный район. Переплюнуть новое обиталище сенатора от Набу могли лишь фешенебельные частные покои под самой крышей того же здания. Нейраново-бронзовая статуя Систроса, по-прежнему скрывавшая световой меч, созданный Сидиусом в самом начале ученичества, делила комнату с другими редкостями, которые он собрал в самых отдаленных уголках Галактики.
Финис Валорум серьезно припозднился и прибыл на прием одним из последних. Палпатин приветствовал его в дверях, пока канцлерские телохранители – республиканские гвардейцы в шлемах и плащах – занимали позиции в коридоре. Верховный канцлер выглядел опустошенным, на его гладко выбритом лице выступила испарина. За его руку, словно деталь одежды, цеплялась Сеи Тарья – его помощница по административным вопросам, как было принято считать, хотя на деле еще и любовница. Переступив порог, Валорум заткнул большие пальцы рук за широкий синий пояс своего элегантного одеяния, обвел взглядом покои и одобрительно кивнул.
– Ищейки из Голосети мать родную продадут, чтобы сюда попасть.
– Да ну, это даже не пентхауз, – отмахнулся Палпатин.
– Пока еще нет, он хочет сказать, – вставил сенатор с Кореллии, и несколько его коллег подняли бокалы в честь хозяина.
Палпатин потупил взор в притворном смущении. Когда-то он лишь играл свою роль; сейчас, однако, он носил личину сенатора от Набу так же легко и свободно, как плащ или камзол.
– Журналистам всегда рады в этом доме, – сказал он.
Валорум в сомнении изогнул серебряную бровь.
– Вы сами приучили их тому, что теперь все прозрачно и доступно, – добавил Палпатин.
Валорум невесело усмехнулся:
– И чем мне это аукнулось.
Неловкую тишину нарушила Сеи Тарья:
– Но вы определенно не делаете тайны из своего излюбленного цвета, сенатор. – Веки ее раскосых глаз были окрашены в цвет ее бордового шелкового платья. Темные волосы стянуты изящным узлом на затылке, а челка аккуратно подстрижена, открывая взору гладкий, без единой морщинки лоб.
– На гербе моего дома алые цвета преобладают, – невозмутимо разъяснил Палпатин.
– И все же в одежде вы отдаете предпочтение черному и синему.
Хозяин квартиры натянуто улыбнулся:
– Я польщен тем, что вы заметили.
Тарья хитро прищурилась:
– За вами наблюдают многие, сенатор.
Слуги поспешили принять из рук Валорума и Тарьи их плащи из ткани веда.
– Я нанял их специально для вечера, – негромко сказал Палпатин. – По натуре я – одиночка.
Тарья опередила Валорума:
– О, так назывался свежий голорепортаж о вас, если я ничего не путаю. Сенатор, который презрел богатство, чтобы посвятить себя политике. Который прошел долгий путь от члена парламента Набу до посла и сенатора Республики… – Она улыбнулась, не обнажая зубов. – Очень трогательно!
– И каждое слово – правда, – подтвердил набуанец. – С определенной точки зрения.
Все трое рассмеялись, и Палпатин провел канцлера и его спутницу к гостям, которые все без исключения относились к Валоруму с симпатией. Верховный канцлер был лично знаком с каждым из них и каждого приветствовал по имени. Умение показать коллегам, что они важны для него – как в политическом, так и в личном плане – было одной из его сильных сторон.
Протокольный дроид принес поднос с напитками, и Валорум с Тарьей взяли по бокалу. Когда спутница канцлера, извинившись, отошла поболтать с супругой алдераанского сенатора Бейла Антиллеса, Палпатин пригласил Валорума пройти в гостиную.
– Как же так вышло, что вас поддерживают и фракция Ядра, и окраины? – с неподдельным интересом полюбопытствовал Валорум.
– Не более чем следствие удачного расположения Набу на галактической карте. Моя родина – парадокс: расположена на окраине, но разделяет чувства многих центральных миров.
Валорум указал на статую в стенной нише:
