своим. – Один раз уступишь и амба, враг будет знать, что русского рейдера можно на слабо взять. Пойдем на выручку. Командуй! Или все спасемся, или погибнем.
– Все? – обвел присутствующих испытующим взглядом адмирал.
– Не бойся. Реверс никто не врубит. Валерка – один из нас, и мы были бы последними гадами, если бы не попытались его выручить.
– Хорошо, – кивнул Зимин. – У нас тут кое-какие наработки появились…
«Не надо им знать, – послал ему сигнал Март. – По крайней мере, до начала дела».
«Хорошо», – так же ответил ему опекун и принялся нарезать своим подчиненным задачи.
Дождавшись, пока все покинут кабинет, Март подошел к Зимину. Внутренне он был совершенно уверен в себе. Вместо опасений в душе разгорался веселый азарт. В голове ясность и жесткий боевой настрой: «Всех убью, один останусь!»
– Владимир Васильевич, а можно задать вам один вопрос?
– Валяй!
– Почему вы мне не сказали, что Васенька и Захар в экипаже «Буреи»?
– И что бы это изменило?
– Многое!
Зимин помолчал, потом счел нужным пояснить.
– Чкалов – настоящий воин и отличный командир. Кремень и летчик, каких мало. Самородок. К нему много кто с «Бурана» перешел после моего ухода. Но они все взрослые люди. Воины. И знали, на что подписывались. Я тебе уже говорил и еще раз повторю. Это не твое дело.
– Ошибаетесь. Теперь мое. Шанс что-то сделать есть только у меня и «Ночной птицы». Остальные все равно не пробьются и не пройдут.
– Это может быть ловушка.
– Допускаю. Но без меня вы точно не справитесь!
– Тогда я тоже спрошу. Почему не нужно говорить о твоем участии остальным?
– Исключительно в целях конспирации, Владимир Васильевич. Чем меньше людей в курсе, тем меньше вероятность утечки информации.
– Интересный ты парень, – покачал головой адмирал. – Не доверяешь капитанам, но готов ради одного из них рискнуть головой!
– Я рисковый человек, но не безумец… Береженого Бог бережет, а всех прочих конвой стережет… Для всех мы официально улетим в Россию. А сами сделаем разворот и пойдем на восток. Потом под воду и прямо к базе. Дальше проникну в здание тюрьмы, уберу охрану, подтяну бойцов и дам вам сигнал к атаке. Потом все понятно. Как только вы плотно отработаете японцев, мы выведем команду «Буреи» к «Ночной птице» и улетим. Или вы направите к нам бот. Это уже вторично.
– Не спорю, логика в твоих словах есть. Но ты же понимаешь, что я не могу так рисковать ни тобой, ни кораблем, ни тем более цесаревичем.
– Прошу прощения, но я уже взрослый. Так что решение о своей жизни и собственности буду принимать самостоятельно. И если рейдеры не придут, постараюсь спасти людей своими силами. Николая спрячу на время в безопасном месте. Потом вернусь и заберу. Соглашайтесь, господин адмирал, это наш единственный шанс. Другого гросса у вас под рукой все равно нет и не предвидится…
– Я смотрю, ты все уже решил…
– Так точно. На войне как на войне. Или мы их, или они нас.
– Уверен в себе?
– На сто процентов.
– Хорошо. Пусть будет по-твоему. В конце концов, я не ради карьеры на флот пришел и ради товарищей готов рисковать головой. Тогда давай просчитаем все по времени и оговорим детали.
– Есть.
Теперь, когда механизм уже был запущен, условия оговорены, а время начало обратный отсчет, первым делом следовало разобраться с цесаревичем. Вернувшись на борт, Март вызвал наследника в капитанскую каюту.
– Садись, стажер. У меня к тебе действительно важный разговор.
– Ты собрался спасать команду «Буреи»? – разом вспыхнув, с неожиданной для Марта проницательностью, с ходу восхищенным шепотом выпалил Николай, заставив Колычева поперхнуться от неожиданности.
– Хм, откуда такие идеи?
– Разве я не прав? Ты же говорил Зимину, когда капитаны ушли. И после совета вы о чем-то один на один секретничали. А еще я много наблюдал за тобой… Ты всегда веселый перед серьезной дракой.
– Интересно. Ну допустим… Ты с кем-то обсуждал такие варианты?
– Я же не ребенок… Нет, конечно. Но думаю, многие в экипаже рассуждают так же.
– Дела… Да, есть план операции спасательной. Вот только тебе придется остаться. Я не имею права рисковать наследником императора…
– Командир, подожди. Не надо больше ничего говорить. Я тебя понял. И мой ответ – нет.
– Но ты понимаешь, что в таком случае мне придется отказаться от этого дела?
– Нет. Мы обязательно его выполним все вместе.
– Это исключено.
– Март, послушай меня. Во-первых, я дворянин и офицер. И у меня есть честь. Значит, я должен быть с вами. Это мой долг и мое право. Любое иное решение равнозначно потери чести. И как мне тогда жить? И еще. Если враг казнит наших парней, это будет равно их победе и полной реабилитации за поражение в Корее. Ведь роль рейдеров тогда была очень высока. Третье и самое главное. Нельзя позволить японцам просто так безнаказанно убивать русских людей. Это будет пощечина всем Романовым. Лично отцу. И если государь по своим причинам не готов вмешаться, то хотя бы я сделаю, что смогу. Пусть даже мы погибнем и не спасем людей, но перед лицом страны и Бога монархия будет спасена. На нас не будет вины за их гибель. Царь пожертвовал сыном ради защиты своих подданных. А если мы ничего не сделаем, что дальше? Крах. Нас не простят. Ни народ, ни Господь.
Март задумчиво посмотрел на Николая. Чего он никак не ожидал услышать от царевича, так это столь глубоких и серьезных рассуждений. «А ведь он прав… Никак нельзя этого допускать… Да и в чем риск? Все будет ровно».
Было видно, что молодой пилот боится. «Это нормально. Не боятся только дураки и мертвые». Но, несмотря на страх, все равно был готов идти в бой. И что он действительно намерен осознанно пожертвовать собой, если потребуется, допуская такой исход их рейда. Это вызывало чувство глубокого уважения к еще не прошедшему ни одного сражения цесаревичу.
У самого же Колычева внутри бурлила адреналиновая радость. За последние месяцы он изрядно застоялся и накопил много сдерживаемого до поры до времени напряжения, которое теперь готово было выстрелить, как туго до упора натянутая тетива могучего лука.
«Но наследник молодец… крепкий. Даже удивительно. В моем двадцать первом веке мы привыкли к тому, что элиты продажны и трусливы. А тут как в старом добром девятнадцатом. Хотя ведь в Первую мировую вполне себе геройски сражались многие аристократы, в том числе и члены семьи Романовых, а в Великую Отечественную дети советской верхушки массово воевали и гибли. Было ведь это, было…»
– Думаю, ты понимаешь, что требования к тебе будут такими же, как и к остальным. Никаких поблажек, ни особого режима, ни безопасности и охраны, – жестко сказал Март, желая все же еще раз проверить решимость Николая.
– Я готов. После того, как пришли новички, мы каждый день по нескольку
