на руках и ногах кандалы, выводили для погрузки в фургоны. Четверо в штатском, снова натянув головные уборы и замотавшись в шарфы, вышли следом.
* * *
Подозреваемый студент-медик уныло плёлся по аллее парка, ссутулив плечи и сунув руки в карманы куртки, и сержанта это вполне устраивало. Он шагал следом за парнем, метрах в пятидесяти. Примерно на таком же расстоянии позади сержанта шёл первый констебль. Второй, посланный наперерез, должен был присоединиться к слежке у ворот парка, и затем двигаться по противоположной от подозреваемого стороне улицы.
Задержать парня было бы сейчас проще простого, но приказ господина сюретера Ла-Киша был предельно ясен: проследить, не выдавая себя, куда именно пойдёт подозреваемый, и немедленно доложить. Если зайдёт в ателье, к портному или швее, а потом выйдет оттуда со свёртком – дать отойти на три квартала, потом задержать и доставить в Канцелярию.
Сержант сосредоточенно сверлил глазами спину парня, а тот всё тащился и тащился, и минуло минут десять, пока, наконец, студент не оказался под аркой парковых ворот. Здесь он посмотрел сначала влево, потом вправо, словно в очередной раз раздумывая, куда идти – и в итоге пошёл прямо, пересекая улицу.
Окрик кэбмена заставил подозреваемого, наконец, прийти в себя и отпрянуть в сторону. Разгорячённая лошадь забила передними копытами, из кэба выглянула перепуганная дама, а кэбмен, продолжая ругаться, замахнулся кнутом, намереваясь хлестнуть невнимательного пешехода. В тот же момент чуть дальше по улице разлилась трель свистка, и констебль в форме поспешил к месту происшествия.
– Что здесь? Ну-ка, прекратите это немедленно! – констебль нахмурился. Кэбмен с недовольным видом опустил кнут, ворча себе под нос. – Вы целы? – обратился постовой к студенту. – Нужно быть внимательнее, когда переходите улицу.
– Да, простите, – закивал тот. – Мне жаль, извините, – это адресовалось уже кэбмену.
– Осторожнее в следующий раз, – констебль отступил в сторону, пропуская парня мимо себя. Подозреваемый шагнул с мостовой на тротуар, и даже успел сделать по нему несколько шагов, когда постовой вдруг снова нахмурился и окликнул студента:
– Эй, постойте!
Тот обернулся, но, увидев, что констебль вытаскивает из внутреннего кармана кителя несколько бумажных листков, побледнел и кинулся прочь. Констебль среагировал моментально: на ходу запихивая рисунки с ориентировками обратно в карман, он помчался за подозреваемым.
– Да твою ж за ногу! – в отчаянии выругался сержант, устремляясь следом. Он, даже не оглядываясь, знал, что первый номер тоже припустил бегом, и видел, как второй напарник бежит, петляя между редкими пешеходами, по противоположной стороне улицы.
– Стой! Стой, буду стрелять! – закричал постовой, расстёгивая кобуру.
– Не стрелять! – в свою очередь заорал сержант. Удивлённый констебль обернулся, замешкался, и это дало преследуемому небольшую фору: студент свернул в один из переулков. Сержант, на бегу выкинув вперёд руку с жетоном, пронёсся мимо постового, и тоже бросился в переулок.
– Брать живым! – прокричал он напоследок, на случай, если констебль решит перехватить подозреваемого на другой стороне квартала. Второй напарник, не обращая внимание на крики извозчиков и сигналы паромобилей, перебежал улицу, и вместе с первым они вслед за сержантом нырнули в переулок.
Сюда выходили задние двери пабов и магазинов, поэтому вдоль стен громоздились груды ящиков, мешков и бочек, вокруг которых суетились хмурые сосредоточенные грузчики. Примерно посередине переулка стояла телега, с которой сгружали и заносили в мясную лавку говяжьи туши.
Фигура парня мелькнула позади телеги, и сержант кинулся следом. Несколько грузчиков поспешно отступили с дороги. Один, недостаточно шустрый, получил тычок в бок. Но у телеги дорогу перегородила говяжья туша, которую четверо крепких работяг сообща стаскивали с повозки.
– Именем короля! – крикнул сержант, размахивая своим жетоном. – С дороги!
Брошенная туша одним краем ударилась о булыжники мостовой, грузчики расступились. Студент мелькнул ещё раз: в конце переулка, у следующего перекрёстка, сворачивая вправо. Позади сержанта раздавался топот ног обоих напарников, а ещё дальше заливался свисток постового, призывавшего на подмогу всех окрестных констеблей.
– Идиот! – проворчал себе под нос сержант, яростно сопя и уже приближаясь к перекрёстку.
Студент исчез. Пешеходов здесь оказалось куда больше, чем на соседней улице, и в потоке людей плыли десятки кепок и суконных курток, но, как ни крутил головой сержант, знакомой фигуры нигде не было видно. С досадой ударив себя кулаком по бедру, сержант кинулся в одну сторону, в другую, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих, но тщетно. Из переулка выбежали его напарники.
– Быстро, – обратился сержант к первому. – Звони в Канцелярию, лично господину сюретеру Ла-Кишу. Скажи, что видели подозреваемого, что его во время слежки спугнули и он скрылся. Если господина сюретера нет на месте – оставь сообщение через секретаря. А ты, – сержант повернулся ко второму, – возвращаешься сейчас со мной в колледж и отводишь барышню домой. Велишь ей никуда не отлучаться, на случай, если вдруг господину сюретеру понадобится с ней связаться. Кэб! – сержант взмахнул рукой и остановил проезжавший мимо кэб. – В колледж Святой Жозефины, живо!
* * *
Шум колёс кэба был отдалённым и приглушённым, но в полуподвальной квартирке дома номер семь по переулку Старой Собаки четверо мужчин напряглись в ожидании. На лесенке, соединяющей верхний и нижний дворики, послышались шаги, и через секунду в дверь вежливо постучали.
– Входите, – велел Ла-Киш.
Дверь открылась. На пороге стояла Виола, а позади неё – невысокий щуплый человечек, чем-то смахивавший на хорька. Волосы девушки были растрёпаны, платье помято, но на глазах, как с удивлением отметил про себя Шандор, не было и следа слёз. Напротив, мадемуазель Энне держалась весьма спокойно; человечек легонько подтолкнул её внутрь – и девушка, обернувшись, обожгла своего конвоира яростным взглядом.
– С вами всё в порядке, барышня? – поинтересовался Равири.
Участливый и, как всегда, добродушный тон драконида, казалось, успокоил Виолу. Та даже легонько улыбнулась и ответила:
– Да. Я в порядке.
– Вам не причинили вреда?
– Нет. Ну, не считая шишки на голове.
Ла-Киш прищурился. Человечек в дверях примирительно выставил вперёд ладони:
– Шишка появилась ещё вчера вечером. Приношу свои извинения. Кроме того, вы сполна расплатились за эту шишку пальцами и носом бармена, – он сунул руку в карман и под настороженными взглядами собравшихся медленно вытащил бланк с выпиской.
– Это правда? – поинтересовался он у Ла-Киша, очевидно, прекрасно зная, кто перед ним.
– Да. Это ответ на официальный запрос. Джим Хорн не добрался до
