Я с трудом разогнул затекшее тело. Ощущения более чем странные: совсем не как от долгого пребывания в одной позе — нет, просто мышцы будто изменили качество, сделавшись тугими и скрипучими, и я медленно вспомнил, что этому предшествовало. Андрей. Это он стеганул меня своей хитрой дрессированной молнией. Кстати, где он? И почему здесь Макс — живой и, судя по голосу, невредимый?..
— Нет, а вот тебе не позволю, даже не проси.
— Ей можно, значит, а мне нельзя?!
Эта последняя реплика окончательно меня разбудила. Говорил Артурчик. Он тоже где-то рядом, вот только…
Та-ак, я в машине. В машине Макса. У меня на коленях почему-то дремлет Чжао. Ноги чувствуют тепло его щеки.
Господи, мышцы как старая резина, кажется — чуть потяни, и растрескаются. И даже голосовые связки как старая резина.
— А этот не из наших, глянь-ка… Чужой. — Это опять Макс.
— Я его не знаю. — Это Венди. Слава богу, это Венди.
— И я не знаю. — Это Артурчик.
— И на этих не похож. — Венди, задумчиво.
Я спихнул с себя стотонного, как мне показалось, Чжао. Суставы провернулись с неимоверным сопротивлением. Мышцы заскрипели, как старые ворота, но не порвались на куски, чего я втайне опасался. Следующим безумно долгим движением я нажал ручку двери. Полупарализованная рука еле шевелилась. Мне бы сейчас зомби играть в кино: такой же одеревенелый, неуклюжий и злой на весь белый свет.
Распахнув дверцу, я вывалился наземь.
— Артем! — завопила Венди, да так, что заложило уши.
Кинулась обниматься, такая же неуклюжая и смешная, как и я сам. Мышцы моего лица растрескались в улыбке. Цирк паралитиков, полтинник за вход.
— Привет, — прохрипел я.
Венди вместо приветствия всхлипнула, прижала меня лицом к своей груди и, кажется, поцеловала в макушку.
— Привет, — виновато высунулся из-за ее плеча Артурчик.
— Ага, давно не виделись, — вступил Макс. Губа у него была разбита (все-таки Чжао его от души приложил), но глаза были веселые.
Втроем они усадили меня у машины.
— Где?.. — спросил я.
— А-а, вон валяются. — Венди махнула рукой на тело Кузнецова (у «Волги» лицом вверх) и Марата (в центре двора лицом вниз).
— Живые? — выдавил я.
— Живые. — Артурчик с досадой сплюнул. Только сейчас я приметил у него в руке бейсбольную биту.
Я снова глянул на наших недавних союзников. Кузнецов… Как я мог подпустить его на расстояние удара? Я знал, что это произойдет, я чувствовал это, но все же подпустил… Потом я перевел глаза на Марата, и тут меня затошнило. Не той болезненной тошнотой тела, а… Я не успел осмыслить происходящее: меня вырвало силой. Нерастраченной, заготовленной для решающего удара Кузнецову.
Сразу сделалось легче, даже мышцы немного размякли. Внутри потеплело.
— Спорим вот, что с ними делать. — Макс поводил дулом пушки, переводя его то на Марата, то на Кузнецова, — Я за то, чтобы изъять их из обращения немедленно и насовсем. Наташа против, зато Артур меня поддерживает. Вызвался добровольцем. — Макс выразительно, по-учительски ткнул пальцем в небо, подчеркивая значимость сказанного.
— Я этого чернявого бомбомена знаю, это он вез Венди, это он разбил машину, — затараторил Артурчик, тыча битой в безответного Марата. — Второго первый раз вижу, но он тоже из этих.
— Господи, ну разве нельзя вообще обойтись без насилия? Посмотрите, сколько вокруг трупов… Давайте лучше быстрее уберемся отсюда. — Венди умоляюще перевела взгляд с Макса на меня. — Артем, ты же можешь что-нибудь сделать, чтобы они проспали до утра? А нам больше и не надо, правда ведь? Мы же успеем? Спрятаться куда-нибудь, залечь…
— Артем, я тебе плохого совета не дам. Убей! — сказал Макс, и мне вспомнилось, как почти то же говорил мне совсем недавно Дениска. Не послушал я его. И Макса не послушаю.
— Не тронь. Кузнецову я обещал дуэль.
— Че-во?! — Артурчик от изумления уронил биту.
— Такой был уговор, — признался я. — Он помогает выручить Венди, а потом мы с ним… в общем, один на один.
— Это что-то новенькое. — Макс почесал дулом нос. — Можно к вам в секунданты? Очень хочется посмотреть «Гарри Поттер и пистолет Макарова». Нет, Артем, я серьезно: убей, пока есть шанс. Или давай я.
— Не могу. Он помог с Венди.
— Мы бы и сами справились, — влез со своим геройским пафосом Артурчик, — Помог он, как же… Слышал бы ты, что он тут ей наговорил!
— Что-то я не видел, чтобы ты особо «справлялся», — оборвал его я, — и вообще, где тебя носило?
— Над городом. — Артурчик не придумал ничего оригинальнее.
— Какого черта? Я оставил тебя с Венди!
— Он вышел в магазин, — поторопилась вступиться за него наша прима.
— В три часа ночи? За молоком? А? Или за апельсинами для болящей? Или все-таки за презервативом?
— Не ори на нее, — пробасил Артурчик. — Я ушел, потому что…
— Я его обидела, — трагично финишировала Венди.
Артурчик тем не менее нашелся:
— Мы поспорили насчет художественных достоинств творчества Бьорк.
— Скажи еще «не сошлись во мнениях по поводу одного места из Блаженного Августина». Поссорились, ясненько. И?
— Я сиганул в окно, летел куда-то, телефон выключил и выбросил над какой-то помойкой, потом решил вернуться. Окно было открыто, Венди в квартире не было. Вещи тоже пропали. Я подумал…
— Стоп, какие вещи?
— Я забрала с собой твои телефоны и ноутбук. — Венди полезла в карман и извлекла один из моих аппаратов.
— Где ноут?
— У Макса в багажнике лежит.
— Венди, — с усилием, как на сильном морозе, заулыбался я, — ты просто чудо. Я твой рыцарь навеки. Так на чем ты остановился, Артурчик?
— Не называй его Артурчиком, — робко попросила Венди. Опля. Они и этот вопрос попутно решили, обсуждая в ночи творчество Бьорк? Что же там между вами произошло, ребятки?.. Или что не произошло?
— Ладно, Артур, не надо — так не надо. И дальше что было?
— Короче, я подумал, что вы ее забрали. Решил — ну и ладно. Опять летел куда-то, не помню даже куда. Потом вижу: передо мной труба. Чуть не вмазался в нее. Огромная такая трубища. Полосатая. Ну и вспомнил почему-то, что у нас во дворе стояла кочегарка с такой вот трубой, только поменьше, и на ней были скобы, чтобы залезать. Я всегда хотел на нее забраться, да так и не забрался, все трусил. Думаю, вот тебе мечта детства, возьми и подержись за лесенку, будет что вспомнить. А ее осветило чуток голубым, трубу эту, и вижу — буквы там. Краской из баллончика. Синие, кажется. Написано: Артур. Прямо наверху, высота, наверное, метров тридцать. Думал, померещилось. Офигел, конечно, а как иначе? Подлетаю ближе, значит, а там дальше: «Артур вернись Венди сейчас Жабий Двор». Вот примерно так. Помню, что было несвязно, криво и без запятых. Ну и все. Дальше — несся, как ракета, боялся опоздать сам не знаю к чему… Даже подумать толком не успел. Биту нашел в той машине, глушанул сначала чернявого, а потом и этого, второго, который им командовал.
Я сдавил одеревенелыми ладонями лоб. Вот, значит, как… обезвредил противника самым примитивным и надежным образом. Руками, не телекинезом. Герой.
— Э, Артем, давай уже с этими что-то решать, очнутся ведь — чудить начнут, — напомнил Макс.
— Очнутся не скоро, — заверил его я, — я им уже впрыснул по капельке… Сложите их в машину, что ли, а то замерзнут.
— Хорошо бы замерзли. — Артур снова плюнул в сторону Кузнецова.
— Ты в детстве в войнушку играл? Помнишь правило «Лежачего не бьют»?
— Видно, вы оба тогда не наигрались, — проворчал Макс.
— Сам-то хорош, — буркнул я. — Гангстер, блин… Самба-румба-ча-ча-ча…. Встать помоги.
Макс протянул лапищу и легко вздернул меня в воздух. Ох и заскрипело в суставах!..
— Это ты Венди сюда привез? — спросил я его напрямик. — Скажи — ты?
— Ну, я, — ответил он, не отведя глаз. — Мне сказали — я сделал.
— Что ж ты нас не кончил, Иуда? Ведь мог же, а? Контрольный в голову — и все, беги получать премию?
— Кто мне ее даст теперь, — беззлобно ухмыльнулся он. — Ладно тебе дуться, Артем, я ж против вас ничего не имел. И про Дэна я знал с самого начала, что не ты его… И вообще, привык я к вам. Ну прости, в натуре, сам знаешь, как Семен Тигранович объяснять умеет… умел. — Он понизил голос и суеверно оглянулся на пролом в стене. — Я сам тут чуть под замес не попал.
Я махнул на него рукой и подошел к Николаю. Он лежал, поджав ноги, удивленно глядя в небо. Я присел рядом, чтобы закрыть ему глаза… они почему-то не закрывались. Оставил как есть.
Я еще долго буду думать о нем. Прокручивать в деталях все прожитые бок о бок минуты. С самого момента его появления в моем видении — и до последнего мига, когда Кузнецов спустил курок. И ту чудовищную секунду, когда его шепот, перекрывая выстрелы и крики, донес до меня: «Меня зовут Николай. Запомни — брат Николай. Я помогу». Я слышал эти слова во второй раз. Но они предназначались не мне. А тому Артему Горинцу, который все еще жил в оторванном от меня на четверть часа прошлом и в этот миг усилием воли смотрел сквозь время — тот Артем слышал эти слова впервые.
