Обобщая мысли о роли книги в жизни монастыря, как и всегда, Иосиф прибегает к образам, заимствованным прежде всего из Писания и трудов отцов Церкви: «…отдал в церковь в память вечною по душам книги, иж даде мне Бог; ему же, Творцу, принесох в дар; И вечно их же читайте разумно. Писано: блажени слышащие Слово Божие. Аще мясо солию не осалено – черви съедят: соль – слово Божие; сию соль не имать хто, будущия черви поядят. Аще хто сохранит заповеди Господни, в сих человеков входит дух целомудрия, смирения, терпения, любви. Дух дарует милость Божию и срамит убо». Трудно найти столь же развернутый и яркий панегирик книге как духовным крыльям человеческой души.
К вопросу о сохранности древних книг архимандрит неоднократно возвращается, убеждая, умоляя, приказывая сделать все для «вечного» хранения духовных книг как важной обязанности не только перед дарителем, но и перед самим Богом, замечая при этом, что древние книги редкость: «отколь иныя таковы возмеш».
В результате мы получаем уникальную картину реального отношения в повседневности монастырской жизни конца XVII в. к книгам и самих иноков, и окружающих мирян, для которых обычно монастырские библиотеки были открыты: «И сего ради отнюдь книг не давать, тако же и по кельям читать книг не давать за небрежением. По кельям клирошане книги не брегут, яко скуделен сосуд изобьют, а вновь с них книга вместо избитои трудно взять. Сего ради в больших лаврах по кельям книг честь не дают, сего ради у них книги – овои книге лет пятьсот, инои более, инои менее… В мирския же домы книги давать – злой убыток и листам изорванья, и многое маранье, и ис корене истерзанье, и от того излишняя свары и нелюбовь. И иныя с росписками брали пронырством и луковством, и таких росписок и впредь не имать, не токмо лукавых бесов, но и человек лукавых опасатца. На лукаваго беса в книгах повесть, на лукаваго человека Бог уцеломудрит» (X. ГИМ). И в другой записи: «В мирския ж домы книг моих прикладных отнюдь не давать за прежний ссоры, и за иныя за ними книги пропали, кои с росписками брали…Отдана сия книга Творцу Богу в церковь… для усмотрения честных писаний и многих вещей честным человеком в церкви» (Г. К., 104).
К этой мысли, вернее, к этой грустной картине автор возвращается в своих текстах многократно: «В мирския ж домы книг моих прикладных не давать и по кельям чернецам не давать же; мирския ж люди брали книги и от того много за ними книг пропало; а чернецы крали книги, из монастыря уносили, а иныя избили зде. Избитым книгам не видал, хто б их от себе починивал или таковых вновь приложил… Сего ради книги соблюдать и зде в книгохранителне вынимати к надоб[ь]ю… не хвалитца тайно в беседах» (Там же). Как уже было сказано и как хорошо видно из цитируемых отрывков, любые мысли и требования архимандрита Иосифа всегда являются поучениями к братии. После запретов архимандрит взывает: «Вонми, писанию божественных книг – сия святая духовная пища радость душе, три сия добродетели отцы святии содержаша: нестяжание, смирение, воздержание. Ныне же держится во мницех лихоимство, гордыня, невоздержание. Вы ж, братие Темниковскаго уезда Краснослободцкаго Предтечевского монастыря, Господа ради, братие, живите в честном иноческом пребывании».
Самые подробные наставления и поучения, оставленные Иосифом на книгах, предназначены инокам и касаются фактически всех сторон духовной и материальной жизни монастыря. Эти темы обобщены архимандритом в конце записи на книге Григория Двоеслова: «Как конь без узды, так и мних без любви. В монастыре имеем: вместо отца – отсечение бремени греховнаго; вместо матери – чистоту; вместо братии – желание к горнему Ирусалиму; вместо чад – воздыхание сердечное, и утруди себе многими труды».
«Начало премудрости – страх Божии, – учит Иосиф, – блажении слышащий Слово Божие и хранящий». И хотя «ангел вучит [души] к добродетели», архимандрит напоминает о свободе человеческой воли: «…душа власть имат последовати ему же хощет».
Иосиф постоянно напоминает о смерти: «Богат или убог зде – к единому концу склоняются; всех ин век ожидает. Что посееш, то и пожнеш». Но у человека всегда есть надежда: «Аще ли хто согрешит – ходатая имамы ко Отцу – Иисуса Христа» (X. ГИМ). «Смиренный кроме лица хвалим есть. Смиренный инок нигода ж забывает смерть – любо седит, ходит, делает, яст, пиет – да имам в помысле страх Божии» (Г. К., 104).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Излагая мысли Екклесиаста, многократно использованные в христианской литературе, Иосиф находит свои искренние слова и яркие образы. Он пишет: «Несть человека, иж бо себе противника не имел. Хвала и честь на пороге ложится; величество и красота на пепле гниет. Печалуется человек и о вещи привременние, и понеже расторжен на различный труды и потребы суеты, стеня ему». «Млад человек, яко древо насаженное, растет, и процветает, и потом увядает, и паки во нетление к концу приспевает…ничто ж вечно пребывающее под солнцем, и ничто ж в мир се принесох, ни изнести что можем» (Там же).
Многократно напоминает Иосиф об обязанностях иноков: «Пописанному безмолвие – путь Царствию Небесному, плоды носяща блага, покаянию мати, лествице небесная, и прочая… Сего ради подобает в монастыре зело нужду иметь и трудитися. Писано: приидите ко мне вси труждающиися, и прочая. Аще здравствует тело – душа немощная бывает… Писано, приклоняйся ко плотцким – душевнаго утешения несть достойны; писано, кто к нам зависть имать – не войдет в Царствие Небесное».
Достаточно подробно в текстах Иосифа говорится о том, что «гнев есть мать злым», об умеренности в пище и одежде, о необходимости терпения, о безмолвии и о многом ином. Для понимания характера архимандрита важен его вывод: «Писано: человека честна и славна творит не сан и не чин, но добродетель; не власть, но благонравное и чистое житие; всяк творяи грех – раб есть греху, уклоняя же ся от злых – начало добру бывает…аще хто сохранил пост, молитву, рукоделие, чистоту [те]лесною яве – яко есть сын света и наследник Царствию Небесному».
Обращается в своих поучениях Иосиф и к проблемам догматики, причем самые сложные и актуальные излагает кратко и четко: «Два убо лица не ино же ино, но едино естество человечества; тако убо… о Отце и Сыне учит: два убо лица – едино ж существо Божества, прилепляяся Господеви один Дух» (Там же).
Пожалуй, одной из интереснейших частей текста записи на книге Григория Великого (казанский конволют) являются азбучные стихи Иосифа; сам он называет их «перечень на виршах». «Перечень» важен для понимания воззрений автора – выбора тем, характера, стиля и языка стихов, – все эти вопросы могут быть поставлены на материале азбучных виршей архимандрита, которые нам представляются тщательно продуманными и удивительно легко запоминающимися поучениями инокам, хотя сам автор и замечает, что «аз о сем на виршу написал, чтоб… церковной врагъ не выскреб книги сеа». Азбучные стихи Иосифа настолько интересны, что, несомненно, заслуживают, как и ряд иных текстов, полной публикации. В этом контексте приведем только несколько «виршей»[418], чтобы показать разнообразие их тематики:
Д Дѣла своего не изнесешь – врага себѣ не понесешь И Иже гордост творит, тои д<у>шу свою морит I Iн вѣк радость, держащим правость Р Разум высокъ тои, от ада лишитца кои Q Qкорая ч<е>л<ове>ка – лишен будушаго вѣка Х Хмельнаго много пити – разуму убиту быти W Wтцы наши умроша, и нам будет тожа Ч Четыредесятница во днех десятина – воскресшим Богом всѣх нас просвѣтила Ш Шепотником и шпынем не внимати, чтоб части злы не прияти. Щ Щедроти Божии на всѣх, опричъ кающихсѣ на смѣх
Ψ Ψалмы читаи здѣ – добръ будеши вездѣ.
