На обратной дороге и по приезде в монастырь Иосиф перенес тяжелое недомогание, о котором с присущей выразительностью пишет: «Егда ехал с Москвы с вышепомнимою (!) великаго государя жалованною на землю грамотою, вельми заскорбел и в той аз, архимандрит Иосиф, скорби своей мало чем на сеи московской дороге не умер… И к скорби той еще в Предтечеве монастыре, в хлебне, прибавися от врага общаго излишняя пакость – влете с крылы во ухо мне сонному таракан-гад и многа зла содея» (X. ГИМ). Даже в таких условиях архимандрит сохраняет свою мягкую иронию.
Запись на книге Григория Великого сделана, очевидно, непосредственно перед деловой поездкой в Казань, вероятно связанной с какими-то судебными исками. Архимандрит опасается, что может умереть в дороге, и дает на этот случай соответствующие указания: «Аз же архимандрит потрудитца для церкви Божии, еще поеду до града Казани, так же прилунились монастырския дела, потому что в сих летех Красная слобода ведома всякою расправою Казани, и о сем дабы же о церковном и монастырском деле получить доброе. А естли мертваго привезут мене, архимандрита, пожалуйте погребите мене подле де иныя старца и поминайте душу мою вечно и прочих умерших по церковному чину» (X. ГИМ).
Архимандрит заранее подготовил себе и гроб. Он пишет: «…себе зде же в Предитечеве монастыре гроб камеи устроил, с Москвы привезен и опущен в землю». Именно поэтому все книги Иосифа и завещаны им Темниковскому Краснослободскому монастырю: «Сего ради на сем гробе быть им моим книгам рукою моею подписанным в память по всем православным душам» (Г. К., 104).
В записях Иосифа содержатся уникальные по полноте и точности описания завещанного им церковного имущества, прежде всего икон и их окладов, например: «На киоте тое же иконы репидныя круги железный, в них писоны по листовому золоту и серебру херувими. У той же иконы пелена, в ней шита властеминская палата, святые по отласу шиты золотом и серебром. Во всю пелену кисти, у палицы кисть золотая с каменем. По другую сторону тое же иконы Спасов образ под хрусталем писон. Верх Спасова образа врезан в киот крест» (X. ГИМ). «В трапезе же фанарь повешен на лосином рогу, под ним пастав с вещами продажными, к ним приставлен старец. У сего поставца цепочка железная з замком немецким, построен постав сей на креслах, привязан креслам цепочки. Сии же креслы токарной работы, точано яблоко, покрыты креслы кожею, в надобных приличных местах обито лужеными гвоздьми…» (Там же). И так тщательно описаны все вещи, вплоть до обрезков истлевших риз: «…сундук шесть… в шестой камчатыя и отласныя и иныя обрезки на починку» (Там же). Столь рачительный хозяин, конечно, не мог не оставить в своих записях и завещание, как после его смерти вести монастырское хозяйство, чтобы всегда выполнять требования монастырского устава: «…братие, кормимся от своих трудов и да даем пищу требующим по-писанному: взалках, и дасте ми ясти… и уединяемся в каморах наших з безмолвием» (Там же).
В текстах мы находим конкретные указания, как вести монастырское хозяйство, из каких средств кормиться, нанимать работников. На новой пожалованной монастырю его же трудами земле Иосиф велит «завесть сад… от сада Курмышскаго продавая плоды, от него одеватца и о нем радеть и трудитца» (Там же). Таким образом, в пространных текстах Иосифа освещены многие стороны духовной и материальной жизни русских монастырей в интереснейший и важнейший период истории – на самом острие перехода к Новому времени.
Обратим еще раз внимание на требование Иосифа: как можно больше читать Слово Божие, постоянно использовать собранные им книги.
Насколько глубоко сам Иосиф знал свои книги и сколь часто прибегал к их текстам, мы уже видели. Но есть в его описании Предтечева монастыря особо примечательный факт необычного использования келейной Библии Пискатора, о которой выше неоднократно упоминалось. Вот этот факт в изложении самого Иосифа: «Вокруг архимандрического места (в Темниковском монастыре. – И.П.) со внешней стороны писоны из личной Библии притчи о Лазаре убогом и о богатом, и о Иеве многострадальном» (Там же). Таким образом, не только в тишине своей кельи, но и на богослужении Иосиф был окружен образами своих любимых книг[449].
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Стоит упомянуть еще один факт из этой области жизни Предтечева монастыря. Хотя в записях Иосифа почти нет имен его современников, как вкладчик при описании церкви назван «краснослободскии переписчик Андреян Закроискии» (Там же). Вполне возможно выдвинуть гипотезу, что именно рукой Андреяна в начале и конце Хронографа, подписанного Иосифом, переписаны вирши, как архимандриту посвященные, так и «двоестрочны» в начале книги, темы которых во многом повторяются и в своеручных записях Иосифа, например:
Плод бо духовный есть любы и радость, Мир, долготерпение и благость, Вера, кротость, милосердие И ко всем сущее благосердие…
Особенно часто автор виршей обращается к теме дружбы:
…Равны к другом и к врагом подобнеи творити дружбу: Другом, благоволения ради, не угождати Ниже врагом, недружбы ради, осуждати. Аще хощем уведати известное, равно ето обе безлестнее: Еже оправдати неправеднаго, аще и друг есть, Или преобидети праведнаго, аще и враг есть (Там же).
Несомненно, продолжение археографических исследований на Ярославской земле, которые начаты в связи со сплошным описанием кириллических памятников во всех хранилищах Ярославско-Ростовской земли, в ближайшие годы позволит обнаружить и другие, еще неизвестные книги, связанные с именем архимандрита Иосифа – церковного деятеля и писателя.
Закончить эту работу хотелось бы текстом подлинного письма XVII в., аккуратно наклеенного на внутреннюю сторону верхней крышки переплета казанского конволюта, очевидно, самим Иосифом:
В пречестную и великую wбитель Всем<и>л<о>стивагw Спаса честнаго Его Преображения тоя великия киновии архимандриту Иwсиfу Акакиевы пустыни[450] многwгрешныи чернецъ Б<о>гwлѣпъ благословения прося Б<о>га молит и чел[ом] бьетъ. Прежде сегw говаривал ты мнѣ о кн<и>ге святwго Григория Двоеслова, что у меня wна есть, а у тебя нет, и я, грѣшныи чернецъ, отходя н<ы>не суетнаго мира сего, тое книгу отказал тебѣ и послал Акакиевы пустыни со игуменом Григориемъ. А чья та кн<и>га была, пожалуи, вели иво поминать и в сеновник написать, а [имя?] iво написано в сеи же кн<и>ге, на верхнеи цкѣ. Да послан[о] к тебе личное полотенцо на кисѣи и платъ, каково лучилось и каково мнѣ поданw. І по семъ, преподобныи wт<е>цъ, о Г<о>с<по>де радуися, здравствуи, i во св<я>тых своих м<о>л<и>твах воспомяни убогу д<у>шу мою[451].
Текст этого письма говорит нам и о любви Иосифа к книгам, и о высоком уважении к нему современников. Но это письмо позволяет назвать еще одного монаха-книжника XVII в., а судя по стилю и выразительности этого коротенького текста – и еще одного возможного церковного автора. Может быть, дальнейшие поиски позволят познакомиться и с трудами Боголепа. Ведь «открытие» Иосифа начиналось точно так же – с первой его обнаруженной записи.
В 2005 году так и произошло! В букинистическом магазине автором был приобретен экземпляр Кирилловой книги в издании Московского печатного двора, вышедшем 21 апреля 1644 г., еще с одной записью архимандрита Иосифа. Книга в 2008 г. была подарена по случаю юбилея музею-заповеднику Ростовского кремля.
Запись по л. 1-67 рукой подьячего Спасо-Ярославского монастыря 4 октября 1696 г. удостоверяет принадлежность книги архимандриту Иосифу. Запись-автограф самого Иосифа по л. 38-362, к сожалению, в очень многих листах срезана при реставрации книги в XIX веке, но и сохранившаяся часть содержит интересные и важные дополнения[452].
