То Кин вдруг осекся и, как маленький мальчик, ударил себя по губам, будто сказал нечто непотребное, — чтобы, не дай бог, что не произошло. И вот сегодня, прямо посреди дня, Таал Ки Ри заметил человека в черном, который, совершенно не таясь, направился к дому Виталия Арсеньевича. Ему пришлось вступать в бой.
— И он одолел Черного? — изумился Витольд Львович.
— Не совсем, — уклончиво отозвался Маар То Ки, — но он спугнул убийцу. После этого отправил сообщение мне, и я прибыл сюда со своими людьми.
— То есть ничего нового мы решительно не узнали, — подытожил Меркулов. — Думаю, вам и нам, соответственно, повезло в том, что Черный был до того ранен. Иначе ни Таал Ки Ри, ни профессор бы ничего не рассказали.
Пожилой аховмедец собрался возмутиться, но Витольд Львович уже перебил его:
— Маар То Кин, скажите, что представляет собой святыня?
— Я… — аховмедец замялся. Было видно, что ему в высшей степени неудобно. — Я, признаться, не ведаю…
— Как такое возможно?
— Все аховмедцы знают, что мы прибыли сюда за святыней. Но никто не представляет, как она выглядит. Только двое были посвящены в тайну — Его Высочество и Логофет.
— Лица первого круга, — задумчиво пробормотал профессор. — Это нечто необычайно ценное, если информация охраняется подобным образом.
— И не такие разгадки разгадывали, — Меркулов не выглядел растерянным. — Виталий Арсеньевич, если вас не затруднит, дайте листок бумаги и перо. Я изложу, по какому вопросу к вам приехал.
— Конечно, конечно, — Галахов, несмотря на свои преклонные года, легко вскочил, бросился к письменному столу и достал бумагу, стальное перо и чернильницу. — Пожалуйста. Позвольте полюбопытствовать, — он стал смотреть, как Меркулов быстро набрасывает слова, — что это?
— Как вы знаете, — стал медленно отвечать Витольд Львович, не оставляя письма, — из императорского музея были похищены экспонаты. Их нашли, большую часть даже перевезли, но случился пожар, и остальная часть была якобы уничтожена. Точнее, некоторые экспонаты действительно были уничтожены, но один, ради которого все это затевалось, по моему мнению, попросту забрали оттуда.
— Да вы попросту Приклонский, а не Меркулов, — профессор с восхищением посмотрел на список, — все это запомнили.
— Для этого необязательно иметь отличительную память, — улыбнулся Витольд Львович, — существуют различные техники. Я только сопоставил два списка и запомнил лишь то, чего не было во втором. Итак, господа, всего одиннадцать позиций: нащитная бляха в виде фигуры медведя, золотая монета скифов, статуэтка женщины из бронзы Беллиронита, чаша Эльриты, Перо-вольница, мощи (копыто) умертвленного короля Пеел Ти Майла, глиняная табличка с низовьев Аракета, гоблинарский церемониальный жезл IX века, каменный нож с зазубринами, эллиитский наконечник и охотничий рог Его Величества Михаила Васильевича.
— Позвольте, — профессор выхватил листок, как только Меркулов закончил читать, — очень занятный список, хотя и несуразный какой-то.
— Может, вам что показалось странным? — обратился к козлоногому титулярный советник.
— Не может среди этого хлама быть святыни, — брезгливо отозвался Маар То Кин. — Статуэтки, монеты, жезлы. Пустяки. А уж про проклятого Пеел Ти Майла я вообще молчу.
— А что это за Пеел Ти Майл? — поинтересовался Витольд Львович.
— Майлы — род королей, что были у власти до прихода Вайлов. Закончили они весьма скверно, не то что в безызвестности, скорее даже, в хуле. С ними связывают основные военные неудачи аховмедцев.
— Проклятый род, — согласился Маар То Кин, — слабый.
— Вся королевская семья Майлов погибла в решающей битве с объединенными силами дрежинского и славийского государств около четырехсот лет назад. Никто даже не знает, где они похоронены.
— Зачем же тогда нам выставлять какое-то копыто в императорском музее? Чтобы еще раз позлить аховмедцев? — спросил Меркулов. — Несколько недальновидно, не находите?
— Славийцы никогда не славились дальновидностью, — усмехнулся Маар То Кин, — как и образованностью. Все знают, что отрубить копыто — давний способ показать свою храбрость перед смертью. Хотели бы унизить — выставили голову с закрытыми глазами. А копыто — это же смешно. Сам Творец аховмедцев, когда в последнем бою его окружили превосходящие силы врагов, лично отрубил себе ногу и, насмехаясь, бросил в мерзавцев. Разве это…
Внезапно Маар То Кин замолчал, испуганно посмотрев сначала на схватившегося за голову профессора, а следом за встрепенувшегося титулярного советника.
— Подождите, подождите, — будто боясь спугнуть собственную догадку, сказал Галахов.
Орчук хоть и не понимал, куда все движется, однако проникся общей тревожностью момента.
— Императорский музей хранит как реликвию отрубленное копыто Пеел Ти Майла. Зачем?
— Потому что на самом деле это мощи не Пеел Ти Майла, — закончил Меркулов. — А судя по тому, что в информацию о святыне посвящены только лица первого круга, как вы выразились…
— То, возможно, это мощи прародителя аховмедцев, — выдохнул профессор. — Самого Рогатого Бога.
— В таком случае все сходится. Для аховмедцев, — Меркулов сказал это таким тоном, точно Маар То Кина здесь не было и они разговаривали с Галаховым промеж собой, — это действительно очень важная реликвия, даже если она не обладает какими-то магическими свойствами. Хотя если ее выставили в музее, то вряд ли обладает.
— Но почему ее открыли для всеобщего обозрения, я этого не понимаю? — профессор развел руками.
— Так тут все гораздо проще. Если хочешь что-то хорошо спрятать, оставь это на видном месте. Сколько экспонатов в Моршанском императорском музее? И недели не хватит, чтобы все обойти да рассмотреть. Тем более, кому какое дело до части тела какого-то аховмедца, если рядом самые настоящие мумии? Кто не знает, в жизни не подумает, что это копыто Рогатого Бога.
— И что же, получается, реликвия потеряна?
— Нет, она представляет слишком большую ценность. Извините, Маар То Кин, но кто владеет копытом Рогатого Бога, тот владеет влиянием над аховмедцами.
Козлоногий скрипнул зубами, встряхнул седой гривой, но кивнул.
— Вы правы, любая частичка Рогатого Бога имеет для нас великую ценность. А уж копыто, которое он отсек себе перед смертью и в насмешку бросил в сторону врагов… — аховмедец затрясся, то ли как в припадке, то ли будто зайдя с лютой стужи в натопленную комнату. Слов не нашел, понял Мих. — Мы пойдем на все, чтобы завладеть этими мощами.
— Вот вам и мотив, — ни к кому
