«Сейчас, при британском правлении, арабскому крестьянину, возможно, впервые в истории есть на что надеяться. Он может трудиться без опасения, что плоды его труда будут у него отняты… В лице феллаха *13… Англия имеет лучшее, чем можно воспользоваться для строительства Палестины в настоящем и ее обороны в будущем» (20, 295). Более четверти века палестинскую проблему до такой степени смешивали с разглагольствованиями о строительстве арабами нового Ближнего Востока, что в конце концов она стала казаться неотделимой частью всех этих проектов. В 1917 году Марк Сайке выразил уверенность, что арабы немедленно примутся за создание нового общества. Спустя 27 лет глава американского госдепартамента г-н Кордел Халл выразил «граничащую с уверенностью надежду», что они начнут свою работу в «скором времени». В своих «Записках» он отмечал:
«Оставляя свой пост (1944), я питал граничащую с уверенностью надежду в том, что арабские государства Ближнего Востока в скором времени начнут предпринимать экономические, социальные и культурные шаги, необходимые, по нашему мнению, для достижения политического единства; что они будут в состоянии уладить конфликты, вызванные честолюбием своих лидеров, и что вскоре по окончании войны в этом районе мира установятся стабильность, единство и экономическое процветание» (85, 2, 1547).
По мнению сэра Джона Хоупа Симпсона, арабские земледельцы могли бы улучшить свое положение, если бы имели возможность изучить более прогрессивные методы ведения хозяйства и получили бы необходимый для их применения капитал. Однако для того, чтобы собрать урожай с земли, заброшенной в течение целого тысячелетия, нужно нечто большее, чем просто капитал.
Возрождение арабской цивилизации – долгое дело, и мандатные власти не предпринимали сколько-нибудь серьезных попыток для содействия ему. Они не вели последовательной борьбы с болезнями и неграмотностью и не делали серьезных шагов для ослабления феодальной системы, державшей арабское крестьянство в состоянии безысходной нищеты. При британском мандате одинаковый уровень жизни арабов и евреев мог быть достигнут лишь посредством ограничения деятельности сионистов, и потому власти не были склонны поощрять их до тех пор, пока арабы не проявят готовность следовать за ними. В скором времени стало уже невозможно отрицать тот явный факт, что арабы продолжают оставаться праздными, а евреев ничто, включая равнодушие властей, не может оторвать от работы. Более того, эти, как назвал их Балмез, «плавающие в жидкости частицы нерастворимого вещества» начали постепенно срастаться; развиваясь беспрепятственно, этот процесс мог в конце концов привести к нежелательным результатам.
Британская администрация видела в развитии сионизма политическую опасность, социальный протест людей, неразумно отказывающихся «знать свое место». По мнению посетившего Палестину английского журналиста, представлявшего популярную британскую газету, уделом этих людей было рассеяние, к которому, согласно христианской догме, их приговорил Бог:
«Наиболее ярким свойством евреев является их свойство быть своего рода концентратом, который нуждается в том, чтобы его растворяли и разбавляли. Он полезен только в растворе, подобно некому входящему в тысячу лекарств ингредиенту, применяющемуся повсюду, но в различных целях. В концентрированном виде он излишен, бесполезен, а возможно, даже опасен» (92, 709).
«Сконцентрировавшись», евреи были, несомненно, опасны. В Палестине «частицы» сплачивались в общину, угрожавшую нарушить политическое равновесие на Ближнем Востоке.
Британские официальные лица, включая тех, кто искренне стремился к выполнению условий мандата, испытывали раздражение при виде «заносчивости» молодых еврейских иммигрантов, которые часто шагали по улицам Тель-Авива или Иерусалима, распевая патриотические песни и тем самым демонстрируя то, что они находятся в стране не из милости, а по праву (между прочим, официально признанному Англией). Причиной глубокой неприязни англичан к сионизму было то, что сионисты восставали против установления, царившего в течение двух тысяч лет на Западе, и вели себя, как сказали бы средневековые папы, «дерзко и неблагодарно». Хотя, как отмечал в 1924 году отец Джиннз, выражение «грязные евреи» часто звучало на улицах Иерусалима, в последние два года британского мандата оно произносилось уже гораздо реже. В 1946 году молодой английский офицер вошел в тель-авивское кафе. Возможно, он был слегка навеселе. Во всяком случае, он бросил официанту: «Эй ты, грязный еврей, пошевеливайся!» Официант, член Хаганы *14, взял посетителя за шиворот и за штанину и аккуратно вынес его на мостовую. Именно из-за нежелания евреев терпеть унижения англичане ненавидели сионизм.
Попытки евреев избежать навязанной извне власти не только придали антисемитизму новую силу, но и привели к проявлению действия этого микроба в самых неожиданных местах, даже в среде англичан самого либерального толка. Возможно, они и сами не осознавали, что заражены.
Так, X. X. Эсквит считал идеи политического сионизма «фантастическими»; однако он готов был признать, что в Палестине евреи выглядят счастливее, «чем в тех жалких местах, из которых они вывезены». У него не вызывала энтузиазма идея, что «рассеянные по всему миру евреи со временем скучатся здесь» (8, 2, 219-220). На взгляд Эсквита, евреи не эмигрировали и не переезжали с места на место, как все прочие люди; их «вывозили», словно скот, они «скучивались», словно саранча. Посетив в 1924 году Палестину, он писал другу:
«Тверия кишит евреями, тогда как Назарет полон христиан» (9, 112). Возможно, его нерасположение к евреям было следствием его общественных и политических контактов с некоторыми ассимилированными английскими евреями, которых не возмущало презрительное отношение к ним и которые, следовательно, вполне заслуживали такого отношения. Марго Эсквит писала: «Хотя среди евреев у меня были и есть преданные друзья, мне часто приходилось вспоминать пословицу, гласящую, что на евреев нельзя полагаться». Она считала, что сравнение с англичанином – величайший комплимент, какой только можно сделать одному из ее «преданных» еврейских друзей. «Руфус Айзеке – один из самых симпатичных людей на свете… Еврей по рождению, он англичанин до мозга костей: чуждый обидчивости, беспокойства и подозрительности, он сочетает мудрость с осторожностью и смеется, как английский школьник» (10, 272).
Чиновник британской администрации в Палестине С. Р. Эшби рассказывает, над чем смеялся в Иерусалиме 25 лет назад один бывший английский школьник. «Английский офицер, принадлежавший к тому типу рыжеволосых англичан, которые во что бы то ни стало добиваются своего, пришел к Стене плача в тот день, когда там ничего не происходило. Достав из кармана шиллинг, он схватил первого попавшегося еврея и закричал: „Бери деньги и плачь, зануда!“ И тот стал плакать» (7, 6). Презрение англичан к евреям еще более ярко обнаруживается в другой истории, рассказанной тем же автором. Некий сионист английского происхождения сказал, что он не представляет себе более благородной смерти, чем пасть во главе еврейского батальона, защищающего страну от арабов. Англичанин, передавший Эшби эти слова, присовокупил: «Господи! Человек, который был англичанином, хочет стать, – тут он сделал паузу, и его голос упал до невыразимых глубин, – левантинцем!» (7, 171).
Арабское сопротивление сионизму поощрялось с нескрываемой юдофобией, проявляемой практически всеми представителями британской администрации. «Вы должны выглядеть суровыми и недружественными, – писал Дуглас Дафф. – Проявление неуместных симпатий к возвращающимся (в Палестину) евреям может повредить вам в глазах вышестоящих» (59, 118). Эшби записывает отрывок разговора на официальном банкете. Такой разговор мог бы состояться во дворце верховного комиссара или в офицерском клубе в любой день британского мандата. «На данный момент евреи в немилости, и потому их нет в числе приглашенных. 'Но, – сказал сидевший слева от меня чиновник, – сейчас речь идет не об этом. Задача настоящего момента… это создание армии, а арабы умеют воевать'» (7, 9). Британские офицеры редко питали иллюзии относительно боевых качеств арабов. Когда они говорили, что арабы умеют воевать, они на самом деле подразумевали, что евреи воевать не умеют. Несостоятельность арабов на поле боя была очевидна для военных специалистов еще со времен Наполеона. Однако, несмотря на эту несостоятельность, арабы – и даже палестинские арабы – считались достаточно хорошими бойцами для того, чтобы без труда расправиться с евреями. Эшби пишет, что в 1920 году один сионист сказал своим английским собеседникам: «Если вы выведете свои войска, мы за год – за два сможем вполне управиться сами» *15. «Вздор, – ответил ему англичанин Джон Смит». Это было то, что и следовало говорить на банкетах во дворце верховного комиссара.
