В тот же день поздно вечером полурота 14-й роты и я вместе с ней вернулись на Хорум-Даг.
* * *Числа 10 июля три батальона кубинцев, занимавших Зивинские позиции, были сменены и отправлены к штабу полка в русский Меджингерт. Сейчас я очень затрудняюсь сказать, кем кубинцы были сменены, по той причине, что в эти дни я отсутствовал в районе позиции и находился в русском Меджингерте, куда был вызван по хозяйственным делам. Как мне тогда передавали и насколько мне помнится, Зивинские позиции после кубинцев были заняты батальоном дербентцев и дружинниками, подошедшими с Сарыкамыша. Почти одновременно с нами был снят с позиции Бакинский полк, и его позиции также были заняты дружинниками. Через два-три дня мы узнали, что этот полк переброшен в Каракурт. Туда же был двинут один из туркестанских полков, прибывший в Сарыкамыш в качестве резерва. Через несколько дней после сосредоточения нашего полка были сняты с позиции елизаветпольцы и отправлены на правый берег Аракса, в направлении Карадербентского прохода.
Вся эта перегруппировка частей 39-й дивизии указывала на происходившие на фронте какие-то события, и, судя по переброске частей за наш левый фланг, мы предполагали, что эти события назрели на участке 4-го корпуса. На важность происходивших событий нам указывало то обстоятельство, что наше командование, очевидно, в силу крайней необходимости, перебросило бакинцев и елизаветпольцев за наш левый фланг, ослабив тем очень важные позиции от горы Кавах-Тапа до левого берега Аракса. Какими-нибудь определенными и официальными сведениями касательно совершающихся событий мы не располагали.
При такой выжидательной обстановке полк простоял в Меджингерте с неделю. Внешний вид села с подходом всего полка переменился. Вся опушка леса у села была занята разбитыми палатками. В само село вошло насколько перевязочных пунктов, наконец, мимо нас целые дни проходили обозы в направлении на турецкий Меджингерт и Салькори. Эти дни занятий в полку не производилось, а ротам и командам приказано было привести себя в порядок.
Числа 16 или 17 июля полку приказано было построиться на плацу. Батальоны и команда стали в линию резервных колонн, фронтом к горе Лагер-Мадер. Роты долго выравнивались, как на большом параде. Когда же и опытному глазу ни к чему нельзя было придраться, подалась команда «Смирно».
Полный чувства гордости и восхищения, стоял я среди стальной громады четырех тысяч людей, замерзающих на месте в ожидании дальнейшей команды.
– Под знамя, слушай на караул! – послышалась исполнительная команда. Полк как будто вздрогнул, и над головами всех вырос стройный лес грозных штыков. С правого фланга донеслись звуки полкового оркестра и горна, заигравших встречу. Отдавалась честь приближающемуся к строю знамени. Сегодня оно было без чехла и развевалось на древке, несомое бравым подпрапорщиком Рожковым.
Знамя остановилось на правом фланге полка. Встреча утихла, лес штыков исчез. Подошедший командир полка приветствовал полк и поздравил его с предстоящим походом. Начался напутственный молебен, после которого вновь прибывшие в полк офицеры и молодые солдаты были приведены к присяге.
По окончании молебна командир полка, пожелав успеха полку, указал, что впереди предстоят тяжелые испытания:
– Придется идти на окопы и резать проволоку. Сегодня утром я приказал выдать в каждую роту по несколько ножниц для резки проволочных заграждений. Дело опасное и нелегкое, а потому я приказываю выдать ножницы в первую очередь охотникам.[109] Охотники, вперед.
При наступившей гробовой тишине вышел один охотник, за ним другой, затем их стало десятки, сотни, и через несколько минут весь полк был на линии охотников.
Командир полка первое время от волнения не мог проговорить ни слова.
Вновь взвился лес штыков под относимое знамя. Роты и команды, под звуки бойкого марша стали расходиться по бивуаку.
19 июля рано утром полк выступил в поход в направлении Салькори через Аракс к Карадербентскому проходу. Кроме маршрута и ночевки у Дели-Бабы полку никаких боевых заданий не было указано. В восьмом часу утра мы прошли турецкий Меджингерт, взяв направление на юг к реке Араксу. Дорога вначале вилась по ущелью вдоль ручья, затем, пройдя версты три, она круто стала подниматься в гору. Далее мы двигались по волнистому хребту, расположенному восточнее Ханычайского оврага. Жара еще с утра давала себя чувствовать, а в полдень она сделалась трудно выносимой. Путь оказался безводным, а выгоревшая от жары трава и темный камень придавали всему унылый вид. В час дня мы достигли высшей точки хребта, откуда открывался вид на всю правобережную полосу Аракса. Далеко впереди, во мгле знойного дня, неясно вырисовывались отроги высокого Башкейского плато и высот Драм-Дага. Между ними шла, суживаясь к Карадербентскому проходу и далее к Мергимирскому перевалу, живописная долина с несколькими селами. Вся эта панорама отделялась от нас широким и обрывистым ущельем Аракса, казавшимся нам сверху какой-то темной извилистой полосой. К двум часам жара, казалось, достигла предела. Жажда и зной начинали утомлять людей, и несколько человек свалились от солнечного удара. Дорога постепенно начинала идти под уклон, перейдя версты через четыре в крутой спуск. Внизу заблестел Аракс, а немного в стороне от него под высоким утесом лепились сакли села Салькори.
Около 3 часов полк перешел Аракс по понтонному мосту и после большого привала двинулся к селу Дели-Баба. На ночевку полк встал в четырех верстах от села. За ночь никаких изменений не последовало, и обстановка для нас оставалась неясной. Утром полку приказано было вернуться в Салькори и ждать там особых распоряжений. Этот новый маневр нас очень озадачил, и у нас сложилось представление, что противник, воспользовавшись нашим уходом с Хорум-Дагских позиций, перешел в этом направлении в наступление. Однако, со слов встречных, там царило полное спокойствие. У Салькори мы простояли весь день, и только к вечеру нам стало известно, что с рассветом полк должен выступить на север в направлении Зивина, куда ему следовало прибыть к вечеру.
Прошел жаркий день, его сменил прохладный вечер. Из-за гор выползла полная луна. Люди спали вповалку между линиями составленных в козлы винтовок. Сзади полка стояло полуразрушенное село. Уныло глядели при лунном свете стройные, еще недорубленные тополя. В стороне неугомонный Аракс пел вечную песню, неся бурные волны к гигантскому и мрачному Каракуртскому ущелью. Вся эта обстановка, и сон людей, и силуэты часовых мне почему-то показались хорошо знакомыми. Я долго рылся в своей памяти и наконец вспомнил.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
