женщина, и войне с англичанами не бывать. Вот король и ухватился за эту последнюю возможность.
— Макумазан, — обратился он ко мне, — я знаю, что у тебя есть пистолет, ведь на днях ты приносил его в мой дом, ты не расстаешься с ним ни днем ни ночью, как мать со своим новорожденным чадом. Раз уж так пожелал Открыватель, я повелеваю тебе выстрелить в женщину, стоящую на скале. Если она смертная, то заслуживает кары за свой обман, а если дух, сошедший с Небес, твоя пуля ей не повредит. С тобой тоже ничего не случится, ведь ты всего лишь исполняешь свой долг.
— Король, — ответил я, — я не стану в нее стрелять, не важно, женщина она или дух.
— Ах вот как, белый человек, ты вздумал перечить мне! Что ж, как угодно, но учти, тогда твои белые кости навсегда останутся в этой долине. Да, ты будешь первым англичанином, нашедшим здесь свою могилу! — Он отвернулся и зашептался о чем-то с двумя советниками.
Итак, оставалось одно: подчиниться или умереть. В первую минуту разум восстал против необходимости делать такой ужасный выбор. Мне никак не верилось в существование призрака. Без сомнения, на той скале стояла Номбе. Она ловко провела нас с помощью какого-то местного природного красителя, который издалека и при слабом освещении делал ее похожей на белую женщину. И как эта мысль не пришла мне в голову раньше, видно, от потрясения я потерял ясность мысли. Что ж, в таком случае за подобные выходки Номбе заслужила наказание, тем более ее смерть разоблачит мошенника Зикали и, может статься, предотвратит войну. Но тогда зачем он подсказал королю идею о выстреле? Потихоньку вынув из кармана пистолет, я взвел курок.
— Король, мне неохота умирать, — сказал я, — поэтому я подчинюсь тебе, а за последствия будешь отвечать сам.
Вдруг в голове у меня мелькнула только одна мысль, такая ясная, что я не сомневаюсь, ее мне послал Зикали: «Можно стрелять, а попадать необязательно».
— Король, если только там смертная, она умрет — лишь духу под силу избежать моей пули. Смотри на ее лоб, сейчас я выстрелю прямо в него!
Вскинув пистолет, я хорошенько прицелился, казалось, даже издали я вижу страх в ее глазах, и выстрелил, легким движением кисти послав пулю в метре над ее головой.
— Она цела! — закричали все. — Макумазан промахнулся.
— Макумазан не промахивается, — парировал я надменно, — если я выстрелил, а она жива, значит ее нельзя убить.
— Ха-ха-ха! — засмеялся Зикали. — Белый человек забыл, каков вкус у губ его любимой, а теперь он не попал, потому как ее якобы нельзя убить. Пусть попробует снова. Нет, дадим ему другую мишень. Может, она и дух, а вдруг тот, кто ее вызвал, по-прежнему вас обманывает? У белого человека в пистолете есть вторая пуля, поглядим, сможет ли она пронзить сердце Зикали, вот тогда король и Совет узнают, провидец ли он, величайший из всех провидцев, или простой ловкач.
Тут вдруг меня разобрала злость на старого плута. Я вспомнил, как он, спасая собственную шкуру, приложил руку к смерти Мамины, а потом разнес по всей стране сплетни о нас с ней, и с тех пор, куда я ни пойду, они повсюду меня преследуют. Много лет он мечтал стереть с лица земли зулусский народ, и теперь для осуществления своих черных замыслов собирается развязать страшную войну, которая будет стоить жизни многим тысячам людей. Он заманил меня в Зулуленд и передал в руки Кечвайо, разлучил с друзьями, бывшими на моем попечении, и кто знает, может, их уже давно нет среди живых. Безусловно, я окажу всем услугу, избавив от него мир.
— Как пожелаешь! — воскликнул я и нацелил на него пистолет.
И тут мне припомнилась заповедь: «Не судите, да не судимы будете». Кто я такой, в конце концов, чтобы обвинять этого человека и выносить ему приговор, ведь ему и без того досталось в жизни. Все еще держа старика на мушке, я заметил, как в небе промелькнуло нечто блестящее и летит прямо в короля, и, мгновенно сменив цель, спустил курок. Предмет, чем бы он ни был, раскололся пополам, причем одна половина упала на Зикали, а другая прилетела к Кечвайо и пробороздила ему колено.
Поднялась жуткая суматоха, все заголосили: «Король ранен!» Я подбежал к нему, на земле лежал наконечник копья, а из неглубокой раны на колене Кечвайо сочилась кровь.
— Пустяки, всего лишь царапина, — сказал я, — хотя, если бы копье достигло цели, все могло бы обернуться куда хуже.
— Ты прав! — воскликнул Зикали. — А чем все-таки ранило короля? Взгляни, Сигананда, может, ты знаешь, что это такое? — спросил он и протянул кусок красного дерева.
— Это же рукоять копья Чаки! — воскликнул Сигананда. — Пуля Макумазана оторвала ее от наконечника.
— Да, — согласился Зикали, — а его наконечник пролил кровь потомка Чаки. Истолкуй эту примету, Сигананда, или спроси ту, чью фигуру ты видел на вершине скалы.
Тут все разом оглянулись, а там никого. Призрачной фигуры как не бывало.
— Король, последнее слово за тобой, — сказал Зикали, — миру быть или войне?
Кечвайо поочередно бросил взгляд на копье, на кровь, сочащуюся из его колена, и на лица своих советников.
— Кровь взывает к крови, — простонал он, — мое слово — война!
Глава 17
ПЕЧАЛЬНОЕ ИЗВЕСТИЕ
Зикали разразился таким жутким хохотом, что кровь застыла у меня в жилах.
— Король выбрал войну! — кричал он. — Пусть Номкубулвана возвестит на Небесах! Пусть Макумазан возвестит белым людям! Пусть капитаны возвестят своим полкам и земля обагрится
