посмотреть на меня! Если бы ты только осталась, мы бы уже как год были женаты! А сейчас… между нами непреодолимая пропасть!
Последние слова прозвучали с такой долей отчаяния, что по щекам Изабель потекли слезы. Она поднялась и коснулась руки Даймонда.
— Прости меня! Не существует таких слов, чтобы я могла оправдать себя. Да это и невозможно! Я собственными руками разрушила свое… наше счастье. Я была слишком гордой и непреклонной. И чтобы это понять мне потребовалось много времени. Непростительно много! Если бы ты только знал, как я сейчас жалею, что тогда уехала, что не читала твоих писем, что молчала! Я не ценила твою любовь. Я не ценила и свою! Но с любовью не шутят. И теперь я не представляю, что ещё могу сделать, чтобы вернуть тебя?
Изабель смотрела ему прямо в глаза, пытаясь найти в них отклик. Она надеялась, что если у нее нет ответа на этот вопрос, то он обязательно должен быть у Даймонда. Но вместо слов, Даймонд отнял руку, взялся за голову и почти упал в кресло. Изабель продолжила стоять. Она видела в каком отчаянии он пребывал. Даймонд мучился так же сильно, как сейчас мучилась она.
— Мы оба наделали слишком много ошибок, — вдруг не своим голосом заговорил он. — Но теперь нам придется жить с последствиями своих решений. Мы уже ничего не сможем изменить. Закончатся эти дни и нам предстоит расстаться. Тебе, впрочем как и мне, нужно жить своей жизнью. Всё, что между нами когда-то было, останется в прошлом. А мне пора перестать терзать тебя расспросами.
Даймонд поднял голову и взглянул на Изабель. В его глазах больше не было жизни. Но теперь и ее сердце остановилось. Своими словами он убил в ней последнюю надежду на счастье. Всё кончено.
— Я всегда знала, что ты не способен на подлость, — с трудом произносила Изабель. — И сейчас ты поступаешь очень благородно по отношению и к своим друзьям, и своей невесте. А я? Я тебе никто и не надо обращать на меня внимания…
Больше Изабель не могла оставаться спокойной. Она громко всхлипнула и, закрыв рот рукой, бросилась вон из библиотеки. Она бежала в свою комнату и ее отчаянный плачь разносился по всему замку.
Когда она почти достигла дверей, ее неожиданно схватили и резко развернули в обратную сторону. Тут же ее тело оказалось прижато к мужской фигуре. Даймонд крепко обнял ее и держал с такой силой, что его руки больно впивались в ее спину. Но она этого даже не замечала.
— Послушай меня, — шептал он ей на ухо. — Да, мы не можем быть вместе, но это не значит, что ты мне безразлична. Давай договоримся оставшиеся дни провести как друзья. Я не могу предложить тебе больше, но пусть время, которое у нас есть, пройдет в спокойной обстановке. Никто не запретит нам с тобой общаться, гулять, играть в игры, делиться новостями. Но если и это слишком трудно для тебя, тогда я обещаю до самого отъезда не показываться тебе на глаза.
В знак протеста против последнего предложения, Изабель возмущённо замычала и замотала головой.
— Тогда решено. С этой минуты мы с тобой просто друзья, — с грустью заключил Даймонд, а сам совсем не по-дружески ещё сильнее прижал ее к себе и уткнулся в ее макушку.
Глава 46
Даймонд сдержал обещание и всё их общение сводилось к обычной светской беседе о погоде, дорогах, ценах и новостях. Они гуляли, читали друг другу книги, играли в карты или шахматы и принимали пищу за общим столом. Оба делали вид, что всё хорошо. Изабель была хозяйкой замка, а Даймонд ее обычным гостем. Но при этом каждый из них в тайне считал дни до расставания.
Как бы решительно Даймонд не был настроен вернуться к Беатрис и взять ее в жены, но чувства к Изабель становились только сильнее. Он хотел, чтобы время остановилось, чтобы Беатрис передумала, чтобы экипаж никогда не приезжал, чтобы рухнуло небо и сделало его путешествие назад невозможным! Но никакие силы не вмешались в обычный ход жизни и час разлуки неумолимо приближался.
Не меньше чем Даймонд, Изабель то же боялась этого дня. Хотя она безупречно играла роль вдовы Гесс и друга герцога Ланкастера, но каждая минута, секунда, проведенная в его обществе, взгляд и слово, заставляли ее любить Даймонда сильнее и отчаяннее. Она подавляла к нему влечение и ни разу не позволила себе как-то нарушить границу дозволенного, но стоило ей остаться одной, как в мечтах только это и делала.
Словно перед смертельным походом, наступил последний и самый скорбный вечер. Уже на следующий день, к девяти часам утра за Даймондом должен был прибыть экипаж. Никто не говорил об этом событии, но никто о нем и не забывал.
За столом царили уныние и давящая тишина. Если ещё днем Даймонд с Изабель старались выглядеть беззаботными, то сейчас маски были сброшены и лица выражали только мучительную скорбь и подавленность. Проходили долгие минуты, а к ужину никто из них не притрагивался.
— Изабель, — наконец, первым прервал молчание Даймонд. Она тут же с надеждой в глазах посмотрела на него. — Я, наверно, не вправе давать тебе советы, но так как мне не безразлична твоя судьба, хочу сказать, чтобы ты уезжала отсюда. Здесь ты будешь всегда одинока, а тебе необходимо иметь друзей и жить в обществе. В Лондоне ты найдешь и то, и другое. И я даже не удивлюсь, если в скором будущем получишь несколько предложений руки и сердца. Среди претендентов в мужья могут оказаться вполне подходящие твоему положению джентльмены, и один из них сможет составить твое счастье. Ты достойна лучшей жизни, чем прозябать здесь в полном одиночестве.
Изабель было настолько горько слушать его слова, что от напряжения она со всей силы сжала вилку. Как же было страшно получать подобный совет из уст любимого человека! Даймонд желал ей найти мужа! Но разве могла она сейчас представить рядом с собой другого мужчину, если кроме него ей никто не нужен?!
— Я подумаю над твоими словами, — опустив голову, сказала она бесцветным голосом.
Даймонд прищурился, плотно сжал губы и долго смотрел на Изабель, а потом с жаром заговорил:
— То, что я сейчас скажу, я не должен говорить, но больше у меня не будет возможности быть честным как с тобой, так и с собой! Изабель, я люблю тебя! Это произошло с первого взгляда! Но с самого начала
