- Переоденься, - бросил он, помогая ей подняться на ноги.
- Для чего?
- Завтрак на природе. Встретимся внизу.
И он ушел прежде, чем она смогла что-то спросить или найти слова, чтобы выразить свою благодарность за то, что он помог ей почувствовать себя в достаточной безопасности, чтобы отдохнуть. Она сверлила взглядом дверь. Ей было неудобно из-за дистанции, которую он демонстрировал в течение дня. С одной стороны, она ценила то, что он держит слово и не давит на нее, но с другой, чувствовала себя виноватой. Однажды он пообещал ей, что ее желания для него все равно что его собственные. Несмотря на те моменты, когда он признавался ей, что хочет, чтобы все было по-другому, он оставался верен слову. Не в первый раз Эйслинн спросила себя, смогла бы она полюбить Кинана, если бы ее сердце уже не принадлежало Сету.
Она устала от догадок, от сомнений, от волнения. Хороший ночной сон помог ей, но беспокойство, которое ей доставляли мысли, не покидавшие ее месяцами, возвращались снова и снова. Отбросив эти мысли, она вошла к себе и переоделась.
Внизу Кинан уже поджидал ее возле Thunderbird28. Они нечасто пользовались автомобилем, поэтому Эйслинн немного удивилась.
- Пока никаких вопросов. – Кинан казался взволнованным.
- Хорошо.
Она села в машину и смотрела, как светлеет небо, пока Кинан вез их прочь из города в сторону фермерских угодий, на которых она изредка бывала с классом и еще реже – во время фото-экскурсий, когда бабушку удавалось убедить, что она будет следовать правилам насчет фейри. Тогда поездки в опасные зоны, где не было металла, были чрезвычайно редкими. Теперь это было безопасно. Толпы фейри в полях и среди деревьев не представляли для нее угрозы.
Кинан припарковался на гравиевой площадке. Выцветшая надпись от руки на обшарпанном деревянном знаке гласила: “Сад Пег и Джона”. По другую сторону просторной и почти пустой парковки длинными рядами простирался яблоневый сад. Эйслинн видела лишь ветви, листья и яблоки.
Ей еще никогда не доводилось видеть так много здоровых деревьев. Даже издали она заметила спелые плоды, висевшие на крепких ветвях.
Когда она выбралась из машины, Кинан уже стоял рядом с дверцей с ее стороны.
- Так это и есть тот сад, где… - Она не знала, хочется ли ей договаривать.
Кинан, не колеблясь, ответил ей со всей серьезностью:
- Я приводил сюда только одного человека, но… - он взял ее руки в свои, - ты единственная, кто знает, что это место значит для меня. Я подумал, что мы можем позавтракать здесь.
- Может, сначала прогуляемся? Чтобы я все рассмотрела.
Эйслинн чувствовала себя неловко. Это предложение нельзя было назвать обычным, хотя, в принципе, все между ними было необычным. Это было его личное место; то, что он привел ее сюда, было подарком.
Кинан выпустил ее руки и вытащил из машины переносной холодильник. Снова взяв Эйслинн за руку, он повел ее через парковку. Хруст гравия под ногами казался ей очень громким.
С краю парковки был покрытый травой небольшой участок земли. Темноволосая девушка в солнечных очках сидела за столом, уставленным корзинами. Перед девушкой стоял старый кассовый аппарат. Она подозрительно взглянула на Кинана.
- Вы обычно не появляетесь так часто.
- Моей подруге нужно было отправиться в особое место, - откликнулся Кинан.
Девушка закатила глаза, но указала на корзины.
- Вперед.
Кинан ослепительно улыбнулся в ответ, но выражение лица кассирши не изменилось. Эйслинн поняла, что ей нравится эта девушка за ее инстинктивное недоверие. Красивое лицо не означает, что его обладатель безопасен, а Кинан, при всей своей доброте, мог быть безжалостным.
Эйслинн отпустила его руку и взяла со стола корзину.
- Пошли.
Он провел ее под гнущимися от тяжести плодов ветвями, прочь от мира. Мне хватает только красной шапочки. На мгновение она почувствовала, как в ней поднимается детская паника: отважиться гулять там, где слоняются фейри, никогда не казалось безопасным. Этому научила ее бабушка. Красная Шапочка попала в беду, потому что ушла от безопасности, которую давал металл. Он мой друг. Эйслинн подавила недоверие и посмотрела на яблоки, висящие над головой.
Небрежно, словно это было совершенно привычным делом, она снова взяла Кинана за руку.
Он промолчал. Она тоже. Они шли рука об руку, гуляя среди деревьев, которые Кинан вырастил, когда над землей властвовала Зима.
В конце концов, они остановились на маленькой поляне. Кинан поставил холодильник на землю и выпустил руку Эйслинн.
- Дошли.
- Окей. – Она села на траву под деревом и посмотрела на него.
Кинан опустился рядом, настолько близко, что не коснуться его казалось неестественным. Эйслинн задрожала, хотя было тепло. Когда она выпустила его руку, жар, горевший между ними, уменьшился.
- Этот сад много лет был моим приютом, когда мне нужно было место, которое было бы только моим. – Кинан выглядел отстраненным; в глазах сгустились облака. – Я помню эти деревья еще побегами. Смертные очень хотели, чтобы они расцвели.
- И ты помог.
Кинан кивнул.
- Иногда растениям достаточно всего лишь немного внимания и времени. – Когда она промолчала, он добавил: – Я думал прошлой ночью. О разных вещах. О том, что ты сказала раньше… когда я тебя поцеловал.
Эйслинн напряглась.
- Ты сказала, что хочешь абсолютной честности. Если мы хотим стать настоящими друзьями, мы должны так и поступить. – Он провел пальцами по траве между ними. Появились крошечные дикие фиалки. – И вот мы здесь. Спроси меня о чем угодно.
- О чем угодно? – Она потянула травинку рядом с собой, наслаждаясь ее силой. Почва была здоровой, растения – крепкими. Под собой и Кинаном она чувствовала паутину корней дерева. Она думала о том, что он предлагал. На ум ничего не приходило, кроме… - Расскажи мне о Мойре. Ты и бабушка – единственные, кого я могу спросить.
- Она была прекрасна, но я ей не нравился. Многие другие… почти все, - усмехнулся он, - за некоторыми исключениями, были уступчивы. Они хотели влюбиться. Она была не такой. – Кинан пожал плечами. – Я заботился о каждой из них. И до сих пор забочусь.
- Но?
- Мне приходилось быть таким, как им нравится, чтобы помочь любить меня. Иногда это означало, что надо было соответствовать сиюминутной моде: новейшие танцы, поэзия, оригами… Приходилось узнавать, что им нравится, и учиться этому.
- Почему бы не оставаться самим собой?
- Порой я пытался. С Дон… - Он замолчал. – Она была другой, но мы говорим о твоей матери. Мойра была умна. Теперь я понимаю, что она была в курсе, кто я такой, но тогда я этого не знал.
- Ты… в смысле… я знаю, ты соблазнял… то есть, это… - Эйслинн покраснела сильнее, чем спелые яблоки у них над головой. Спрашивать своего друга, короля и, возможно, того, кто будет значить для нее нечто большее, спал ли он с ее матерью, было странно по любым меркам.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
