поезда. Она побежала по склону к берегу и стала взбираться по железной лесенке на мост, вспомнив, что именно этого ей всегда и хотелось. Совсем скоро она получит новые острые ощущения при переходе реки по настилу менее метра шириной, проложенному рядом с рельсами.
Есть! Вот так-то лучше! Она добралась до верха, и окрестности предстали в виде плавно чередующихся кругов на открытой местности, испещренных отдельными редкими рядами деревьев или разбросанными, как заплаты, рощами, что спят в холодном сиянии луны. Справа от Глории, в полумиле вниз по реке, которая уходила вдаль за лунным светом, словно поблескивающий липкий след улитки, подмигивали разбросанные огни Мариэтты. Не далее чем в двух сотнях ярдов, там, где заканчивается мост, находилось приземистое здание станции, освещаемое единственным тусклым фонарем. Тяжесть спала. Верхушки деревьев внизу баюкали юные звездочки, навевая полную сновидений дрему. Глория широко раскинула руки, радуясь свободе. Вот чего ей хотелось: забраться высоко-высоко и стоять одной среди прохлады.
– Глория!
Словно испуганный ребенок, она устремилась вприпрыжку по настилу, воодушевленная ощущением собственной легкости. Теперь пусть приходит – она больше не испытывает страха. Только сначала надо добраться до станции, так как это является частью игры. Глория была счастлива. Сорванную с головы шляпку она крепко сжимала в руках, короткие завитки волос за ушами подпрыгивали вверх-вниз, и казалось, что никогда снова она уже не почувствует себя такой юной. Но сегодня ее ночь, и весь мир принадлежит ей. Сойдя с настила, Глория торжествующе рассмеялась, а потом добралась до деревянной платформы и радостно уселась рядом со столбом, подпирающим крышу навеса.
– Я здесь! – крикнула она, веселая и беззаботная, как ликующая утренняя заря. – Я здесь! Энтони, милый, бедный мой старичок! Ты так за меня переживал!..
– Глория! – Добежав до платформы, он бросился к жене. – С тобой ничего не случилось?
Подойдя ближе, он опустился на колени и обнял Глорию.
– Все хорошо.
– А что произошло? Почему ты убежала? – с тревогой в голосе расспрашивал он.
– Пришлось спасаться бегством. Там что-то было. – Она замолчала, и вновь зарождающаяся тревога хлыстом стегнула по сознанию. – Что-то на мне сидело… вот здесь. – Она приложила руку к груди. – И я была вынуждена от него бежать.
– Что ты имеешь в виду, когда говоришь «это»?
– Не знаю… тот тип, Халл…
– Он тебя побеспокоил?
– Он приходил в мою комнату, пьяный. Думаю, в тот момент у меня помутился рассудок.
– Глория, любимая…
Она устало положила голову на плечо мужу.
– Давай вернемся, – предложил Энтони.
Глория вздрогнула.
– Ах нет! Не могу. Оно снова явится и усядется на грудь. – Ее голос сорвался на крик, горестно повисший в тишине. – Ну, то самое!..
– Ну-ну успокойся, – утешал ее Энтони, крепче прижимая к себе. – Поступим как пожелаешь. А чего тебе хочется? Просто посидеть здесь?
– Хочу… хочу уехать.
– Куда?
– Куда глаза глядят.
– Ей-богу Глория! – воскликнул он. – Да ты все еще пьяна!
– Нет, и весь вечер была трезвой. Я поднялась наверх… не знаю, наверное, через полчаса после ужина… Ой!
Энтони нечаянно задел ее правое плечо.
– Больно. Я где-то ушиблась. Не помню… кто-то меня схватил, а потом уронил.
– Глория, пойдем домой. Уже поздно, и на улице такая сырость…
– Не могу, – жалобно всхлипнула она. – Ох, Энтони, даже не проси! Завтра приду. Ты иди домой, а я подожду поезда. Поеду в отель…
– И я с тобой.
– Нет, не надо. Мне надо побыть одной. Хочется спать… ох, как хочется спать. А завтра, когда ты выветришь из дома запах виски и сигарет, наведешь порядок и уберется этот Халл, тогда я вернусь. А если пойду с тобой сейчас, то оно… ох! – Глория закрыла глаза рукой. И Энтони понял всю тщетность попыток убедить жену вернуться.
– Когда ты ушла, я был абсолютно трезв, – оправдывался он. – Дик уснул в шезлонге, а мы с Мори что-то обсуждали. А этот тип, Халл, где-то бродил. Потом я вдруг понял, что уже несколько часов тебя не видел, и поднялся наверх…
Он замолчал, так как из темноты раздалось громогласное приветствие:
– Эй вы там, привет!
Глория вскочила на ноги, и Энтони вслед за ней.
– Голос Мори! – взволнованно воскликнула она. – Если с ними Халл, пусть убираются, не подпускай их!
– Кто там? – выкрикнул в темноту Энтони.
– Всего лишь Дик и Мори, – дружно успокоили два голоса.
– А где Халл?
– Спит. Вырубился.
На платформе показались два неясных силуэта.
– Какой черт занес вас с Глорией сюда? – поинтересовался Ричард Кэрамел, плохо соображая спросонья.
– А вас чего ради принесло?
Мори рассмеялся в ответ:
– Будь я проклят, если знаю! Мы пошли за тобой и здорово натерпелись, пока догнали. Я слышал, как ты вышел на веранду и стал звать Глорию. Вот и пришлось будить Кэрамела. Стоило большого труда вдолбить ему в голову: уж коли здесь организуется поисковая экспедиция, непременно следует принять участие. Но Дик только был помехой в пути, то и дело усаживался прямо на дорогу и спрашивал, что, собственно, происходит. Мы напали на твой след по восхитительному аромату «Канадского клуба».
Под навесом платформы послышались нервные смешки.
– Как же вы все-таки нас отыскали?
– Ну, шли за тобой по шоссе, а потом вдруг потеряли. Похоже, ты свернул на гужевую дорогу. Через некоторое время кто-то нас окликнул и поинтересовался, не ищем ли мы молодую девушку. Мы подошли ближе и увидели маленького, дрожащего всем телом старичка, который сидел на поваленном дереве, как сказочный персонаж. «Она свернула вон туда, – объяснил старичок. – Чуть на меня не наступила, так торопилась. А потом мимо пробежал какой-то тип в коротких штанах для гольфа. Так за ней и припустился. А еще швырнул мне вот это», – старик помахал долларовой купюрой.
– Ах, бедный старичок! – воскликнула, растрогавшись, Глория.
– Я бросил ему еще доллар и пошел дальше, хотя старикашка уговаривал остаться и рассказать, в чем дело.
– Бедный старичок, – горестно повторила Глория.
Дик с сонным видом уселся на кстати подвернувшийся ящик.
– Ну и что теперь? – осведомился он со стоическим смирением.
– Глория сильно расстроена, – пояснил Энтони, – и мы с ней отправимся в город следующим поездом.
Мори извлек из кармана расписание поездов.
– Зажги спичку.
В темноте вспыхнул слабый огонек, освещая четыре лица, таких нелепых и совсем не похожих на себя в безмолвии ночи.
– Так, давай посмотрим. Два, два тридцать… нет, это вечером. Ей-богу, вам не сесть на поезд до половины шестого.
Энтони замялся.
– Ну, – неуверенно пробормотал он, – мы решили остаться здесь и ждать поезда, а вы можете вернуться и лечь спать.
– И ты иди с ними, Энтони, – принялась упрашивать Глория. – Хочу, чтобы ты поспал,
