ужинать. Назад через порчаса. Уехари поровина седьмого.
Пэрамор (рассматривая бокалы на столе). У них гости?
Тана. Да, гости. Миста Кэрамел, миста и мисса Барнс, мисс Кейн, все тут.
Пэрамор. Понятно. (С добродушным видом.) Похоже, они славно порезвились. Да, так и есть.
Тана. Не понимая.
Пэрамор. Покутили на славу.
Тана. Да-да, пири, много-много пири.
Пэрамор (деликатно меняя тему разговора). Когда я стоял у двери, из дома доносились звуки музыки. Мне не послышалось?
Тана (сдавленно хихикая). Да, я играть.
Пэрамор. На одном из японских инструментов?
Ясно, что он является подписчиком журнала «Нэшнл джиографик».
Тана. Я играй японский фре-е-ейта. Японский фре-е-ейта.
Пэрамор. И какую песню ты наигрывал? Какая-нибудь японская мелодия?
Тана (морщит лоб от неимоверного напряжения). Я играй песня поезд. Как у вас? Зерезнодорозная песня. Так говорят в моя старана. Как поезд. Ухо-о-одит. Знасит, свисток. Поехари. Идее-е-ет. У-у-у-у. Осень красивая песня в моя старана. Дети поют.
Пэрамор. Действительно, очень приятная мелодия.
В этот момент совершенно очевидно, что лишь огромное усилие воли удерживает Тану от желания немедленно броситься наверх и принести открытки, включая те шесть, напечатанных в США.
Тана. Сдерать зентремена коктейр?
Пэрамор. Нет, благодарю. Не употребляю. (Улыбается.)
Тана удаляется на кухню, оставив дверь слегка приоткрытой. Неожиданно сквозь щель снова доносится мотив японской дорожной песни. На сей раз это не просто упражнения, а полная силы вдохновенная игра. Раздается телефонный звонок. Тана поглощен музыкой и не отзывается. Трубку снимает Пэрамор.
Пэрамор. Алло… Да… Нет, его нет дома, но он вот-вот вернется. Что? Баттеруорт? Алло! Я не расслышал имя… Алло, алло, алло! А?
Телефон упорно отказывается воспроизводить членораздельные звуки. Пэрамор кладет трубку на рычаг.
В этот момент вновь звучит тема подъезжающего к дому такси, а вместе с ней появляется еще один молодой человек с чемоданом в руках. Он открывает парадную дверь без предварительного звонка.
Мори (уже в прихожей). Эй, Энтони! Ау! (Заходит в зал и видит Пэрамора.) Добрый вечер.
Пэрамор (всматриваясь в его лицо). Неужели… Уж не Мори ли Ноубл?
Мори. Он самый. (Подходит ближе и протягивает руку.) Как дела, старина? Сто лет не виделись.
Лицо Пэрамора вызывает смутные ассоциации с Гарвардом, но Мори не уверен в своих предположениях. Если он когда и знал имя, то давно забыл. Пэрамор проявляет достойное похвалы понимание ситуации и с тактичным великодушием спасает положение.
Пэрамор. Неужели забыли Фреда Пэрамора? Мы вместе изучали историю в классе Анка Роберта.
Мори. Разве можно забыть? Анк, то есть Фред… Фред был… То есть Анк был потрясающий старикан, да?
Пэрамор (шутливо кивает). Да, замечательный старик. Во всех отношениях замечательный.
Мори (после короткой паузы). Да, был… А где же Энтони?
Пэрамор. Слуга-японец сказал, что он уехал ужинать в какую-то гостиницу.
Мори (глядя на часы). Давно?
Пэрамор. Полагаю, да. Японец говорит, они скоро вернутся.
Мори. А не выпить ли нам пока?
Пэрамор. Нет, благодарю. Я не употребляю. (Улыбается.)
Мори. Не возражаете, если я выпью? (Зевая, наливает себе из бутылки.) А чем вы занимались после колледжа?
Пэрамор. О, много чем. Вел очень активную жизнь. Где только не побывал. (Его тон подразумевает все, что угодно, от охоты на львов до организованной преступности.)
Мори. А в Европе бывали?
Пэрамор. К сожалению, не бывал.
Мори. Думаю, мы все туда скоро отправимся.
Пэрамор. Вы действительно так считаете?
Мори. Разумеется! Страну два года кормят сенсациями, вот народ и забеспокоился. Всем не терпится поразвлечься.
Пэрамор. Значит, вы не верите, что на карту поставлены идеалы?
Мори. Какие там идеалы. Иногда люди испытывают потребность в острых ощущениях.
Пэрамор (сосредоточенно). Все это очень интересно, то, что вы говорите. А я вот беседовал с одним человеком, который там побывал…
В течение последовавшего монолога, который читатель дополнит сам фразами наподобие «Видел своими глазами», «Великий дух Франции» и «Спасение цивилизации», Мори сидит с полуопущенными веками, явно испытывая скуку.
Мори (при первой подвернувшейся возможности). Кстати, известно ли вам, что в доме германский шпион?
Пэрамор (опасливо улыбаясь). Вы серьезно?
Мори. Абсолютно серьезно. Считаю своим долгом вас предупредить.
Пэрамор (поверил). Гувернантка?
Мори (шепчет, показывая большим пальцем в сторону кухни). Тана! Это не настоящее имя. Мне известно, что он регулярно получает почту на имя лейтенанта Эмиля Танненбаума.
Пэрамор (стараясь выглядеть снисходительно). Вы меня разыгрываете?
Мори. Возможно, я обвиняю его зря. Но вы так и не рассказали, чем занимаетесь?
Пэрамор. Ну, вообще-то я пишу.
Мори. Беллетристику?
Пэрамор. Нет, документальную литературу.
Мори. А что это такое? Художественный вымысел, основанный на фактах?
Пэрамор. О, я ограничиваюсь одними фактами. Много работаю в системе социального обслуживания.
Мори. А!
Его взгляд становится подозрительным. С таким же успехом Пэрамор мог назваться карманником-любителем.
Пэрамор. В настоящее время я занимаюсь социальным обслуживанием в Стэмфорде. И только на прошлой неделе узнал от кого-то, что Энтони Пэтч живет по соседству.
Беседу прерывает доносящийся с улицы шум, который можно безошибочно определить как разговор представителей обоих полов, перемежающийся смехом. В комнату толпой заходят Энтони, Глория, Ричард Кэрамел, Мюриэл Кейн, Рейчел Барнс и Родман Барнс, ее муж. Вновь прибывшие дружно бросаются к Мори и отвечают невпопад «Чудесно!» на его обращенное ко всей компании приветствие. Тем временем Энтони направляется к гостю.
Энтони. Вот, черт возьми, не ожидал! Здравствуй. Страшно рад тебя видеть.
Пэрамор. А уж я-то как рад встрече, Энтони. Я обосновался в Стэмфорде, вот и решил к тебе заехать. (Шаловливо.) Мы вечно вынуждены работать до седьмого пота, а стало быть, имеем право отдохнуть пару часиков.
Энтони тщетно старается вспомнить имя гостя. Это стоит неимоверного напряжения сродни родовым потугам. Наконец память разрешается от бремени коротким словом «Фред», и Энтони поспешно строит предложение «Рад встрече, Фред!». Вся компания умолкает, ожидая, когда представят гостя. Мори может прийти на выручку, но предпочитает наблюдать за сценой с нескрываемым злорадством.
Энтони (в отчаянии). Леди и джентльмены, знакомьтесь, это… Это Фред.
Мюриэл (с легкомысленной любезностью). Привет, Фред!
Ричард Кэрамел и Пэрамор называют друг друга по имени, как добрые приятели. Последний припоминает, что Дик был на курсе одним из тех, кто ни разу не удостоил его беседы. Дик по глупости считает, что ранее встречался с Пэрамором в доме у Энтони.
Три молодые дамы поднимаются наверх.
Мори (вполголоса Дику). Не виделся с Мюриэл со свадьбы Энтони.
Дик. Она сейчас в расцвете, а ее последнее любимое изречение: «Я же говорила!»
Энтони некоторое время мучительно подыскивает темы для разговора с Пэрамором и наконец делает попытку
