несмотря на свою скверную репутацию, — довольно влиятельный род, — откровенно произнёс старик. — И сильно перегибать палку при общении с ними ни у кого, включая меня, желания нет.
Что-то это не вязалось с высказыванием Вяземского по поводу пушечного мяса. Ну да ладно, нюансы обмозгуем после.
— Тогда, может, хоть отобедать предложите? — пожал я плечами.
— Почему бы и нет. Я и сам, будем честны, изрядно проголодался. Вы даже не представляете, со сколькими идиотами мне приходит общаться изо дня в день. И это так изматывает, — вновь откровенно признался Росс.
Похоже, старик всё-таки списал меня со счетов и в кои-то веки решил хоть с кем-то поговорить откровенно. Знаю я такой тип людей, что вечно лебезят перед всеми, стремясь выслужится. И отсутствие возможности высказать всё, что они думают об окружающих, медленно точит их изнутри.
В какой-то момент они достигают определённых вершин, и вот, казалось бы, возможность скинуть маску лизоблюда. А нет, маска уже стала лицом, и теперь её уже нельзя просто так снять. И живут подобные Россу из года в год и страдают, бедненькие.
— Не сомневаюсь, что они о вас такого же мнения, — улыбнулся я.
— У каждого приходящего сюда гонора на десяток Императоров хватит, — рассмеялся распорядитель. — Но видели бы вы, Игорь Владиславович, как они начинают возмущаться, когда получают назначение. Почему-то вы все считаете, что настоящий Перун там, на территориях Третьей и Четвёртой волн. Мните себя первопроходцами, что прикрывают трусливых аристократов Первой и Второй. Вот только настоящий ужас, он здесь, в центре Столицы. Я видел такое, что вам и присниться не могло.
Вот тут я со старикашкой мог бы вновь поспорить, но раз Росса понесло, пусть болтает.
И старик рассказал. Чем, собственно, окончательно уронил планку уважения в моих глазах. Обычная тыловая крыса, которой пару раз прищемили хвост, и после этого она стала считать себя боевым грызуном.
Его бы в Любич к наркоманам засунуть, чтобы прочувствовал, что такое безысходность. А лучше в «Спес», и посмотрел бы я, как он рассуждал бы после этого о том, кто имеет право решать, кому жить, а кому умирать. Даже неудивительно, что они сошлись с Вяземским.
Когда старик на мгновение замолчал, в дверь постучались, а после, даже не дожидаясь разрешения Росса, в кабинет вошёл пятнистый «кабан».
Игнорируя громкие возмущения распорядителя, боец в среднем доспехе поставил поднос, уставленный тарелками прямо на стол старика, и повернулся ко мне:
— Игорь Владиславович, мне приказали передать вам, что с ними всё в порядке. И так будет при любом раскладе.
— Передай мою благодарность, — немного озадаченно произнёс я.
Нет, чей этот человек, я и так знал. Но с какого перепугу боец неизвестного мне барона вот так запросто вламывается в кабинет не последнего в Столице человека и напрочь игнорирует его возмущение, мне было совершенно непонятно.
Тем временем «пятнистый» закончил расставлять тарелки и, обозначив поклон, причём только мне, удалился, совершенно не обращая на угрозы старика.
Впрочем, как только боец удалился, Росс захлопнул рот и упал в кресло, чтобы молча просидеть пару минут.
— И кто это был? — обгладывая уже третью куриную ножку, еда вся была явно заказана из ближайшей забегаловки, спросил я у, наконец, отмершего старика.
— Никто. Осколок старых порядков. Тот, кто всё никак не может сдохнуть. Ублюдок, одним словом, — чуть ли не брызжа ядом, произнёс распорядитель.
— Как-то слишком много обозначений у того, кого вы назвали «никто», — хмыкнул я, не прекращая при этом есть.
Времени прошло уже прилично, и вот-вот должно было начаться представление, а значит, мне понадобится много энергии.
И я оказался прав, так как спустя десять минут, когда я уже почти приговорил всё, что принёс «пятнистый», комм на столе распорядителя ожил, и я услышал, что барон Вяземский желает лично переговорить со мной.
Правда, для этого нам почему-то следовало спуститься на лифте на первый этаж и проследовать к выходу.
Видимо, не хотел старикашка после дуэли перестраивать Штаб заново, так что местом для «общения» выбрали небольшую площадку за зданием.
Похоже, здесь намеревались сделать ещё одну парковку, но работу завершить не успели, залив асфальтом лишь малую часть пространства.
Тем не менее, выйдя на улицу и увидев стоящего на пустыре Вяземского в сопровождении нескольких мужчин в имперских мундирах, я не смог удержаться от улыбки. Уж больно эта картина напомнила мне разборки на пустырях во время учёбы в Академии.
Улыбка так и не покинула моего лица, пока я двигался навстречу Георгию, так что, когда, наконец, добрался до него, он смотрел на меня с нескрываемой ненавистью, а эфир вокруг него буквально «наэлектризовался».
Чую, не будь рядом сопровождающих, он бы уже жахнул приличным таким разрядом, наплевав на все свои планы.
— Добрый день, Игорь Владиславович, — вышел мне навстречу мужчина средних лет, занимая позицию между мной и Георгом. — Я — Блинов Роман Евгеньевич, и я буду судьёй на этой дуэли. Есть какие-то возражения?
По идее возражения у меня быть должны. Этого типа я видел впервые. Да к тому же он пришёл вместе с моим противником, что как бы намекает на его «непредвзятость».
— Нет конечно. Выглядите вы вполне внушающим доверие, так что и такой судья сойдёт, — покачал я головой, видя, как лицо Блинова перекосило от оскорбления.
Да и остальные спутники Георгия переглянулись между собой. События явно начали развиваться не по их сценарию.
— Хм… Что ж, спасибо за оказанное доверие, — прокашлявшись и бросив взгляд на Вяземского, продолжил Блинов. — Тогда перейдём к самой дуэли. Для начала прошу стороны огласить претензии, высказываемые оппоненту.
— Этот ублюдок Исаев убил моего младшего брата, — процедил Вяземский. — Вспорол его будто свинью и повесил на фонарном столбе в аллеи Академии. В тот раз тебе удалось избежать правосудия, но сегодня у тебя это не выйдет.
— Вам есть что добавить к этому обвинению? — посмотрел на меня Блинов.
