И эта лебеда становилась все выше и выше, уже почти по плечи была. Хорошо хоть, она легко ломалась и осыпалась, так что после нас оставалась полоса выкрошенной растительности. В случае чего по ней можно будет вернуться...
Гобзиков свистнул.
– Тише ты, – сказал я. – Сами же говорили...
– А чего тише-то? – неожиданно громко сказал Гобзиков. – Полуденница утащит?
Лара кивнула.
– А нет никаких полуденниц.
Гобзиков остановился.
Ну вот, подумал я. Гобзиков опять пустился в психоз. Зачем мы его вообще взяли?
– Мы уже почти пришли, – негромко сказала Лара. – Сейчас ты увидишь...
– И что это я увижу? – нагло осведомился Гобзиков. – Что такого великолепного я увижу?
– Егор, ты чего это? – спросил я. – Опять...
– Надуть, значит, меня решили? – с обидой спросил Гобзиков.
– Тише, – попросила Лара. – Я же говорила, тут нельзя громко...
Гобзиков набычился.
– Вы сговорились. – Он обиженно на нас смотрел. – Я же слышал, как вы утром разговаривали...
Он не мог слышать. Было далеко. Никто не может слышать на таком расстоянии. Пытается, значит, нас на понт взять.
– Я слышал, когда посуду мыл, – крикнул Гобзиков. – Утром холодно было, в холод звуки лучше распространяются, вы лопухнулись...
– Мы не сговорились, – сказал я. – Тебе опять что-то примерещилось. Это была звуковая галлюцинация.
– Липа это была! – усмехнулся Гобзиков. – Все липа. Притащили меня сюда, поле какое-то дурацкое... При чем здесь поле, я точно знаю, что переход совсем не в поле! Ты все сожгла, а надо было бы прочитать хотя бы! Переход не в поле...
– Егор, подожди... – Лара попыталась его остановить. – Ты ошибаешься...
Гобзиков шагнул в сторону.
– За дурака меня решили выставить! Заботу решили проявить! Не настоящая карта, пусть дурачок уймется!
– Ты ведь на самом деле ничего не слышал! – Я попыталась схватить Гобзикова за руку. – А то, что услышал, ты не так понял. Не так! Совсем не так! Мы же...
– Успокоить меня, глупенького?! – заорал Гобзиков, зло глядя на Лару. – Что выдумки это все! А я тебе сначала поверил...
– Ну да, мы сговорились, – стала быстро объяснять Лара. – Но поле настоящее, Егор, тут нельзя...
Зря она раскололась. Я бы уболтал этого дурика. Он бы у меня во что угодно поверил. Главное – стоять на своем. Тупо стоять на своем, люди верят в то, во что хотят верить.
– Мы хотели... я хотела, чтобы ты увидел, что там страшно... Это настоящее поле, и переход тоже настоящий, тут нельзя...
– А идите-ка вы... Такие же гады! Такие же!
Гобзиков нырнул в траву.
– Стой! – крикнула Лара. – Туда нельзя!
– Вот и верь после этого людям, – сказал я. – Я его из петли вытащил, а он меня же еще посылает!
Гобзиков шуршал в сторону.
– Надо его догнать.
– А пошел он сам! – крикнул я вслед Гобзикову. – Тоже мне, институт благородных девиц! Истеричка!
– Его надо догнать, – уже спокойно сказала Лара.
– Ну, так давай догоним. Если хочешь. Я бы не догонял. Из-за этого гада мы тут черт-те куда заперлись, а он...
– Я дальше не пойду, – быстро заговорила Лара. – Мне дальше нельзя.
– Почему не пойдешь?
– Нельзя. Не хочу. А то заблудимся, вообще не вернемся...
– Но...
– Не хочу! – Лара почти крикнула.
– Ладно, ладно, – успокаивающе сказал я. – Все...
Не хочет. Ну, не хочет и не хочет, мало ли у кого какие причины. Дурные воспоминания, леди Макбет, старуха Изергиль, понятно, чай не с Ганимеда.
– Ты должен его найти сам. Только быстро, он может уйти далеко.
– Да без проблем, – покладисто пожал плечами я. – Поле как поле...
Чего не найти-то? Поле было хоть и здоровое, но след отлично виднелся. Найду Гобзикова, вломлю слегонца, верну к истокам. Лара будет довольна. Лара увидит, какой я реальный мэн, защита и опора, ну да...
На самом деле, чего убежал? Домой возвращаться надо, хорошо бы к вечеру выйти к поезду. Хотел Страну Мечты – получай. А то, что она похожа на обычное заброшенное поле, ну кто ж в этом виноват?
– Только осторожнее, ладно?
– Буду как Джеймс Бонд, – заверил я. – Умен, красив, беспощаден.
– Это серьезно! – Лара схватила меня за руку. – Это все по-настоящему...
– Ну конечно. – Я проникновенно кивнул и вошел в траву.
Приятно, однако.
– Кого бы ты там ни встретил – не доверяй. Не заходи далеко...
Лара догнала меня, снова схватила за руку. Как разволновалась.
– Посмотри! Посмотри внимательнее, разве ты не видишь?!
– Что?
– Трава!
Я увидел. Трава шла в одну сторону. То есть не шла, а наклонялась. Каждая травинка немного, но наклонялась. В сторону. В ту, куда ушел Гобзиков. И еще. И еще мне показалось, что трава...
– Почему это...
– Иди, – подтолкнула меня Лара. – А то будет поздно... Не заходи далеко только. Если не найдешь его – возвращайся. Там река, ни в коем случае не переходи ее, ясно?
– А как же тогда Гобзик?
– Он же хотел туда попасть. Никто его не гнал, я тысячу раз предупреждала, каждый получает то, что заслуживает...
Лара отвернулась.
– У каждого свой путь. У каждого своя дорога. Иди. Иди.
Я пошел. Побежал себе за Гобзиковым, углублялся в поле себе.
След Гобзикова был отлично заметен, можно идти, как по проспекту. К тому же в сторону наклона травы, захочешь – не заблудишься. А зря я все-таки связался с этим неврастеником. Надо было еще тогда плюнуть на все. А я не плюнул, дурачило, гуманист паршивый. С чего я вообще с ними связался? Команда психов. Сидел бы себе сейчас со Шнобелем где-нибудь в «Бериозке», отдыхал бы себе культурно...
Это все из-за нее.
Из-за нее.
Мамайкина гораздо ее красивее. Чемпионка Лицея по красоте, такие ноги, блин...
Я оглянулся. Ничего. Не видно. Трава.
Мамайкина красивее. На Мамайкину даже старшаки заглядываются, за ней один студент даже таскался, между прочим. А этот, котлетчик? Пользуется Мамайкина спросом, престижная модель. А я как лошара...
Я пнул траву.
Тихо.
След вильнул вправо. Гобзиков принялся петлять. Специально, наверное. Выписывал восьмерки, круги, другие геометрические фигуры. Это серьезно сокращало скорость продвижения. Я даже стал думать, а не заблудился ли я все-таки в этом поле, стал прикидывать, как мне отсюда выбраться, на всякий случай.
День был солнечный и светлый, но самого солнца при этом видно не было. Как-то хитро оно располагалось на небе, так, что видно его было только периферическим зрением и никак впрямую. Странный оптический эффект. Хотя весной всякое случается. Магнитное поле гуляет, вследствие чего образуются всевозможные оптические явления и на небе можно увидеть два зеленых солнца, а ночью четыре красных луны. Причем каждая луна на своем куске горизонта. Весна – это странное время. И вообще время какое-то странное пришло...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
