Никакой больше вони.
С неменьшим удовольствием оделся в чистые вещи, старые свои в зарослях припрятал, после чего задумался:
«Датзер или Варханов?».
— Датзер, — принял я решение.
Нечего к честным людям по ночам шляться, а вот к Варханову как раз самое время будет по темному заявиться.
* * *
До магазина я добрался без проблем, во Владивостоке меня никто не знает, а кто знает, находятся в неведении, что я был арестован и сейчас вообще — сбежал. Так что сторожиться особо и не пришлось, главное было тому же Федору-полицейскому на глаза не попасться, и солдатам меня сюда сопровождающих. Но солдаты или в кабаке каком, или в расположении местной части ожидают отправки обратно в Никольское, а Федор, тот, наверное, уже снова в доме комиссара сидит, который я специально стороной обошел, так что ни с кем из них не встретился.
На пороге магазина столкнулся с семейством благородных, но те на меня хоть и посмотрели — мужик в возрасте полным безразличия взглядом, такое ощущение будто на пустое место глянул. А вот его более молодая жена лица не сдержала, хоть эмоционально недалеко от мужа ушла, только вот бровь слегка дернулась. Видимо удивилась барышня, нищеброд и в столь дорогой магазин заявился, да еще и не с задворок, а для «белой публики» входом воспользовался.
Но то так, глянули и разошлись краями, никаких последствий эта встреча не имела. А вот в магазине мне повезло…
— Господин Ович? — удивился Датзер.
С нашей последней не столь и далекой встречи акцента у него существенно поубавилось. Еще немного и уже совсем чисто по-русски заговорит, от местного не отличишь. Повезло мне в том, что в торговом зале он один находился, оба продавца через другой выход к коляске товар какой-то понесли, видимо той семейной парой приобретенный, с которой я на входе встретился.
— Здравствуйте, господин Датзер, — приветливо улыбнулся я ему. — У вас найдется время побеседовать со мной?
— Да, конечно, — указал он рукой в направлении прохода к служебным помещениям. — Прошу вас.
Завел меня внутрь своего кабинета, усадил на стул и, извинившись, попросил обождать пару минут, ушел обратно в зал, продавцов там дожидаться. Впрочем, недолго я один сидел, он и вправду пару минут спустя вернулся.
— Не ожидал вас увидеть так рано, — усевшись напротив меня, начал он разговор. — Вы по поводу наших прошлых договоренностей прибыли или есть новый заказ?
— Да нет, господин Датзер…
Как бы хорошо немец не наловчился по-русски говорить, но сейчас глаза у него на миг пустыми стали, видимо пытается осознать такое словосочетание. Но тут же, тряхнув головой, он отбросил лишние мысли, так как дальнейшая моя речь заставила его сначала насторожиться, а потом сосредоточиться не на отдельных словах, а на их общем смысле.
— … я не по этому поводу. Хотя, мой сегодняшний визит к вам наших прошлых договоренностей напрямую касается. Я с плохими вестями.
— Внимательно вас слушаю, герр Ович.
— Это хорошо, так как первая моя новость напрямую вас касается, — вперил я в него взгляд, но свой он не отвел, действительно внимательно слушал. — Напомню, мы с вами договорились, что «Абалейский мед» здесь, в наших краях, вы никому не будете демонстрировать и уж точно не будете его здесь реализовывать.
— Так есть, — кивнул он резко, все также не отводя от меня взгляда. — Этот договор мы намерены со всей тщательностью соблюдать, так как рассчитываем на долговременное сотрудничество с вами.
Не врет — это прекрасно видно, что говорит он искренне.
— Спешу вас разочаровать, господин Датзер, итог нашей прошлой сделки полностью стал известен третьим лицам. В том числе и точное количество переданного мной вам вина, ну и весь остальной наш товар вниманием не обделили.
А немцу и сказать в ответ нечего, наверное, русских слов ему сейчас не хватает, чтобы объясниться, известные внезапно позабыл. Желваками шевельнул на своем скуластом лице и… я снова заговорил, не став выслушивать его всевозможные уверения. Что еще он мог сказать?
— Эти третьи лица, узнав про наличие у нас «Абалейского меда» — изрядно перевозбудились, ведь мы их не один год старательно уверяли, что рецепт утерян и запасов вина у нас не осталось. Итог же этого перевзбуждения — на нас натравили банду, с приказом всех молодых Овичей мужского пола убить, сестер похитить, и требовать за них выкуп у наших стариков. В качестве выкупа они планировали получить все запасы нашего вина и рецепт его изготовления. Результат этого боестолкновения… — я наклонил голову, демонстрируя Датзеру достаточно свежий рубец у меня на голове.
И не сильно я покривил против истины. Варханов хотел наших сестер скрасть и требовать за них выкуп? Хотел. Маркел хотел нас всех убить? Хотел. Банда была? Была. Вот я и объединил все эти хотения в одно русло. И немец впечатлися…
— Шайзе, — вырвалось у него непроизвольно, когда он мой шрам на голове увидел.
— Согласен, — лишь слегка обозначил я улыбку на губах, оставаясь при этом полностью серьезным. — Мы прошли по краю, чудом живы остались. Отбились, кстати, только благодаря привезенному вами нам оружию. Если бы не оно… — повел я туда-сюда головой, поджав губы, еще больше сгущая краски.
Датзер в это время судорожно думал… Хотя что там думать? Если информация не от него ушла и не от его хозяев, остаются только приказчики, которые помогали наш товар принимать и беседу нашу с немцем на складе могли слышать. Утратил я тогда бдительность на волне радости от благополучного исполнения нашего заказа, так что это вполне могло случиться. Да скорее всего и случилось.
— Шайзе, — к тем же выводам пришел и немец, отчего повторно и выругался. — Кто есть dritter… э-э-э, третий лиц?
От волнения Датзер, забыв русскую речь, снова принялся коверкать слова, заговорил с ужасным акцентом.
— Это уже не важно…
— Das ist wichtig! — Воскликнул он по-немецки, но тут же поправился, повторил по-русски: — Ето важно, герр Ович. Если за вино напасть на вас, могут попытка кража…
— Думаете, попытаются украсть ваши запасы «Абалейского меда»?
— Ja, — кивнул он. — Могут пострадать семьи…
— Я решу этот вопрос, господин Датзер.
— Ви не понимать, герр Ович…
— Это вы не понимаете, господин Датзер! — в очередной раз прервал я немца, пристально глядя ему в глаза. — Я. Решу. Этот. Вопрос. Со стороны ЭТИХ третьих лиц ни моей семье, ни вам и вашим хозяевам больше никогда не будет ничего угрожать. Об этом я позабочусь.
И, видимо, что-то такое он услышал в моем голосе, что…
Эк как немца пробрало, он аж отодвинулся от меня подальше вместе со стулом, на котором сидел. Хотел бы и еще дальше от такого страшного меня оказаться, да стена помешала, в нее уперся.
— Запомните, господин Датзер! Никто и никогда не может покушаться на мою семью и остаться при этом безнаказанным, — уже более спокойным голосом заговорил я. — Так что с этим вопросом я разберусь, вы же лучше со своей стороны разберитесь со своими проблемами. Если и дальше в будущем вы захотите получать от нас товар, то вам придется позаботиться о конфиденциальности сделок.
— Ми хотеть, — отмер наконец немец, да и вообще, быстро в себя пришел, мое ему уважение.
— Хотеть мало, — усмехнулся я невесело. — И это вторая причина, из-за которой я к вам и пришел сейчас. Чтобы предупредить, наши прошлые договоренности больше не имеют силы. Ткань, как было обещано, мы, скорее всего, не сможем вам поставить.
— Почему? — окончательно успокоился немец, вернее, теперь разволновался по другой причине, но заговорил уже не коверкая слова, да и стул обратно к столу пододвинул, перестав меня опасаться. — Я обещаю вам, господин Ович, мы примем все нужные меры и информация о наших сделках больше не станет известна посторонним. Мы заинтересованы в поставках не только «Абалейского меда», но и вашего мыла и, особенно, ткани. Цену за нее мы собирались вам предложить действительно достойную, об этом уже был разговор с герром Альбрехтом и с герром Кауэром, а также с их женами.
