Я думала, что просплю целую вечность. Но уже в полдень меня разбудил осторожный стук в дверь.
— Войдите! — хрипло крикнула я. Ну и голос! Похоже, норрантские туманы сделали свое губительное дело.
В комнате появилась давешняя женщина — тяжелая корона из русых кос, изящный кружевной чепец-наколка, городское клетчатое платье с декольте, белоснежный передник. На вид лет сорок пять, но ни одной морщинки, полные румяные губы, блестящие карие глаза, ровные, будто нарисованные брови.
— Добрый день, гарсин, — улыбнулась она, демонстрируя ряд жемчужных зубов. — Я Ротафа Ликуэн, жена Физэля. Простите, что разбудила вас, но все ваши спутники уже помылись. Идите и вы, пока баня не остыла.
Баня! От одного этого слова у меня слезы выступили на глазах.
— Спасибо, досточтимая Ротафа. Вы просто спасаете мне жизнь, — сказала я, поспешно влезая в сапоги.
Хозяйка между тем открыла шкаф, вытащила из ящичков чистое белье.
— Это все новое, из Шимилора, — с застенчивой гордостью пояснила она. — Вы худенькая, как моя дочка, вам должно подойти. А здесь — платья, рубашки, брюки. Это все для вас. Вот туфли, сапоги… Ваши совсем износились. Ступайте, мойтесь, а через три часа мы просим вас пожаловать к столу.
Я только блаженно кивала, еще не в силах представить на себе эти чудесные вещи. Получив узелок с бельем, вслед за хозяйкой я спустилась по лестнице в холл. Оказывается, меня поселили в настоящих хоромах! Стены высотой около шести пасов были отделаны деревом; с потолка свисала люстра из черного металла с хрустальными подсвечниками. Лакированный паркет отражал теплый свет, проникающий сквозь кисейные кремовые занавески.
Баня оказалась в этом же доме — райский уголок, дарующий блаженство покрытому грязью путнику… Норрантская баня — это вообще нечто волшебное. Обязательно у себя в Вэллайде надо устроить нечто подобное. Белый песок обжег ноги, от горячих камней шел пар. Огромный, не меньше полсантона, бассейн, над которым подымалась белоснежная гора пены. Я, не раздумывая, с головой нырнула в теплую воду.
Великий Шан, как же хорошо! Накупавшись вдоволь, я вылезла с другой стороны бассейна и оказалась в настоящих джунглях. Меня окружали распаренные листья каких-то растений, они облепили мое тело целительным компрессом, они источали душистое масло, от которого сразу исчезло ощущение простуженного горла. За этим растительным раем оказался настоящий душ: из двух огромных бочек смешивалась горячая и холодная вода. Рядом на резных полочках стояли всевозможные баночки и флакончики, лежали салфетки, губки, полотенца. Кремы, бальзамы, растирания… Здесь предполагалось завершать процедуру омовения. Нет, решила я. Пожалуй, я повторю все сначала — и не раз. Песок, камни, бассейн, джунгли. Ласковая вода, душистые листья. И так без конца, без конца…
Наконец я почувствовала, что еще немного, и я замою себя до дыр. Чистая, благоухающая, я завернулась в мягкий халат на атласной подкладке, замотала волосы полотенцем, сунула ноги в шелковые домашние туфельки и вернулась в свою комнату. Там меня встретила молоденькая горничная в таком же белом переднике, как и у хозяйки.
— Гарсин прислала меня, чтобы я помогла вам причесаться, — сообщила девушка, почтительно приседая.
Горничная оказалась ловка на руку, и через полчаса мы соорудили из моих, уже довольно длинных волос вполне сносную прическу. Отпустив служанку, я в задумчивости остановилась перед шкафом. Вот уж не ожидала увидеть в этих краях такой приличный гардероб!
Торжественный обед в нашу честь состоялся в обеденном зале. У меня бы язык не повернулся назвать это просторное помещение просто столовой! Огромный овальный стол, белоснежная скатерть, салфетки, красиво свернутые на фарфоровых тарелках, хрустальные бокалы… Свечи в серебряных канделябрах… Мне показалось, что я вернулась в Вэллайд, в свой дом, а может, даже присутствую на приеме в королевском дворце.
Когда я вошла, вся наша компания была в сборе. Не хватало только Нолколеды, которой Денис предписал постельный режим, да Бара, из скромности отказавшегося обедать с господами. Я невольно залюбовалась своими «мальчиками». На Денисе был черный с серебром камзол, из-под которого виднелись кипенно-белые кружева. Сэф облачился во все голубое, под цвет глаз; его отросшая было бородка снова превратилась в элегантную эспаньолку. Даже сенс сменил свою неизменную синюю мантию на скромный бюргерский наряд. Чаня, помытый и причесанный, с чистой повязкой на плече, возлежал на коврике у стола, томно поглядывая вокруг, как и подобает раненому бойцу.
Хозяева тоже были здесь. Физэль Ликуэн галантно проводил меня к столу и усадил справа от себя. Слева сидела его супруга, сменившая клетчатое домашнее платье на шелковое, бледно-сиреневое, с кружевной накидкой на груди. Здесь же были Шом и старшая дочь Ликуэнов, Грэлль — красивая, живая и совсем не провинциальная девушка.
Шом поедал меня глазами весь обед. Я даже пожалела, что так перестаралась с нарядом, но в конце концов, я же не для него выбирала наряд. Если честно, я очень рассчитывала потрясти своим преображением Дениса… Или Сэфа… Или их обоих.
К обеду я выбрала золотисто-бежевое платье со свободной юбкой — чуть светлее загоревшей в дороге кожи. Увидев мой выбор, служанка принесла из оранжереи маленькую лимонно-желтую лилию, которую я приколола к волосам. На моем туалетном столике нашелся бальзам для волос — конечно, не тот, из Небулосы, который я выписала специально для королевского бала, но тоже очень хороший. С его помощью я украсила прическу несколькими изысканно вьющимися прядями. Еще я накрасила ресницы и оттенила скулы румянами. И немного духов за уши и на грудь. Даже в королевском дворце меня признали бы ослепительной! Как будто и не было месяца тяжкой дороги, ночевок на походном матрасе, редких купаний в озерах, сбитых ног, грязной, пропахшей потом одежды, немытой головы. Вот только руки… Ногти я не успела привести в порядок. Но кто обратит на них внимание, когда так пылают румянцем щеки и загадочно блестят глаза из-под темных ресниц!
Я нарочито не обращала внимания на «мальчиков», у которых, кажется, при виде меня пропал аппетит. Шаном клянусь, у обоих! Я слегка, в допустимых рамках, кокетничала с досточтимым Физэлем и строила глазки Шому, который от этого приходил в неописуемый восторг. Оказалось, что все семейство старейшины неплохо осведомлено о столичных делах, и у нас завязался оживленный разговор. Я казалась себе записной светской львицей и была в ударе. Правда, фишелонского здесь не подавали, зато очень хороши были местные наливки.
