Внезапно я лбом врезалась в дверь, которая только что открылась. Лоб запульсировал покалывающей болью. Я отскочила назад и увидела, что из ванной комнаты вышли вместе мама и Ричард.
— Где ты была? — тут же спросила я у нее.
— Звонили родственникам. У них в городе тоже переполох. Эвакуация вот-вот должна прибыть. — протараторила мама.
Отчим на меня недоброжелательно смотрел. Этот взгляд неприятно по мне пробежался.
— Мам, можно тебя на минутку?
— Да, что такое, милая?
— Наедине надо поговорить, — быстро сказала я, заметив, что отчим не сдвинулся с места.
— Ну ладно, — спокойно кивнул он и, расправив плечи, пошел спускаться на первый этаж.
Дождавшись, пока он скроется из виду, я увела маму в ванную комнату, закрыв дверь на щеколду.
— О чем хочешь поговорить? — забеспокоилась родительница.
Тяжело вздохнула и осознала, что не знала, с чего начать разговор. Ближайшие два года я редко общалась с мамой из-за ее работы и Ричарда. А сейчас, зная его происхождение и прошлое папы, вообще запуталась.
— Мам, ты знала, что папа вел двойную жизнь?
Я быстро ей все рассказала. О двойнике Лилиат, об Арктуре, ритуале, своем путешествие в параллельном мире, о папиных часах. В качестве доказательства, чтобы она не думала, что я умом тронулась, попросила ее о чем-либо подумать и озвучила ее мысль вслух, включив дар телепатии.
Мама после рассказа была в ужасе. Но не смотрела на меня, как на сумасшедшую.
— Знаю, о чем ты говоришь, знаю о параллельном мире, — ее голос дрогнул, стал звучать ниже. Мой рот широко раскрылся, услышав эти слова, — но я плохо помню, откуда это знала. Твой папа, Бенджамин, стер мне воспоминания. По его словам, мое прошлое меня сильно травмировало… И таким образом он хотел, чтобы я начала жизнь с нуля.
— П-погоди. Ты чем-то в прошлом занималась? — смутилась я.
— Да… — мама пожала растерянно плечами, — но забыла, чем…
— А бабушка?
— Нет, она жила обычной жизнью. Ничего не знает…
Предыстория мамы сильно удивила. Чем она таким занималась, что моему папе пришлось память стереть?
Может это как-то связано с энтариатами? Ведь целую расу уничтожили…
— Мама, Ричард…не человек. Он знает Гардоса, — я перешла на шепот. Мама удивлено нахмурила брови, — он его приспешник. Он мысленно ликовал, ожидая это вторжение. Я слышала это в его голове.
— Ты уверена? — смутилась мама, — я давно знаю Ричарда, он хороший, никому зла не желает.
— Он это скрывает! Тоже ведет двойную жизнь! Мама, он опасен! — воскликнула я.
— Не могу в это поверить…Может ты что-то перепутала?
Я от бессилия взмахнула руками.
— Мама, ты не веришь дочери, которая умеет читать чужие мысли? — возмутилась я.
— Не знаю…Если бы он был опасен, давно напал на нас…Часы твои бы украл…Боже, из-за стирания памяти я вовсе забыла, что это межпространственное устройство Федерации.
Которое сейчас не помешало бы нам.
Ручка двери начала дергаться, саму дверь начали судорожно колотить. Я подскочила от неожиданного звука.
— Роза! Бетти! К нашему дому приехала эвакуация! — быстро сообщила бабушка.
Эти слова пронзили сознание, как гром среди ясного неба. Я дернула щеколду, дверь открылась, на пороге стояла обеспокоенная бабушка. Через ее плечо свисала тяжелая кожаная сумка.
— К дому подъехал автобус, он нас отвезет к самолету.
— Документы… — встревоженно начала мама.
Бабушка хлопнула по своей сумке.
— Здесь.
— Идем, — мама схватила меня за руку.
Не хотелось выходить на улицу, но другого выбора нет.
Сейчас бы увидеть, как над моим домом навис огромный корабль, возле его шлюза стоял Нефрит, весь такой величественный, статный и красивый. Ветер играется с его курчавыми белыми волосами и подолом длинного плаща. Нефрит громко свистнул, к нему подлетел аэромотоцикл, на который он молниеносно сел и направился к нам. Спас бы маму, бабушку, помог бы найти Роберта, разобрался бы с Ричардом вместе с Галактионом. А потом бы стянул с лица маску и прижался своими горячими мягкими губами к моим, одарив страстным поцелуем любви.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но его здесь нет…Не знаю, увижу я его еще или нет…
Что-то тяжелое в груди приподнялось, когда прошла мимо родной комнаты. Альбом с моими рисунками мирно лежал на полке. Он был очень ценен для меня, он кусочек моей души. Не хотелось оставлять его здесь.
— Беатрис, идем! — твердо сказала мама, заметив, как я захотела зайти в свою комнату.
Тяжело вздохнула. Чувствую себя разорванной на части: одна, физическая, будет ехать на эвакуацию, а другая, творческая и духовная, останется здесь и, возможно, будет сожжена навеки, если на дом нападут.
Сглотнула кислый ком, когда прошли порог дома. Красное небо заполонили военные истребители, взрывавшие армию сверхъестественных существ. Грохот снарядов, взрывы, дрожь земли и крики окружали повсюду, заставляя сердце забиться от страха.
Когда-то уничтожили деревню Милославы.
Теперь в огне мой город.
А давным-давно был уничтожен точно такой же мир на заре две тысячи сто пятнадцатого года, только расположенный в параллельной вселенной…
Возле дома стоял большой двухэтажный синий автобус. На крыше сидели солдаты, одетые в крепкие бронежилеты и придерживающие блестящее оружие — большие автоматы. У входа в автобус стоял Ричард. Ехать с ним не хотелось, это для людей эвакуация, а он пусть проваливает! И почему моя мама не может мне поверить?
Я не буду спускать с отчима глаз…
И, надеюсь, в автобусе увидеть Роберта.
Мы с мамой побежали ко входу автобуса, я держала бабушку за руку, чтобы она не отставала. Некоторые люди толпой заходили внутрь. Забежав в салон, я заметила, что каждый человек был в ужасе. Места были забиты, автобус изнутри переполнен, стоять даже негде, не то что сесть…
Ричард последним залез внутрь, дверцы за его спиной закрылись.
— Все зашли? — громко спросил водитель, — едем к самолету.
— А самолет далеко?
— Почему он сюда не прилетел?!
— Вертолет нужен, а не автобус!
Люди начали голосить, слова смешались в кашу, которую невозможно было разобрать.
— Тихо! — рассерженно крикнул водитель. Ногами почувствовала, что автобус тронулся с места, — самолет рядом, но через вертолеты до него не добраться, так как небо разорвано! Так же прилететь он сюда не может, так как нет площадок для посадки и небо, повторюсь, разорванное! За городом оно более чистое.
На ладошках выступил пот, мама с волнением сжимала мою руку. Я пальцам нащупала рукоятку поручня и схватилась за нее. Меня окружало много испуганных людей, и я не могла посмотреть в окно. Но чувствовала, как автобус разогнался.
Бабушка, закрыв глаза, под нос читала молитвы. Некоторые читали вслух.
Я пыталась глазами найти Роберта. Никого похожего не было. Может стоит где-то в конце? Хотелось бы в это верить…
Страшно представить, что будет с моим миром, если планету захватит Гардос. Мне кажется, что у него есть все шансы.
Скоро этот мир будет вновь зваться Анталионом. Возможно, уже сегодня…
******
В коридорах Федерации Вселенной начался настоящий переполох. Некогда сияющий золотом при свете тысячи звезд громадный звездолет, имеющий размер с целую галактику, превратился в адское топливо. Пока чудища Гардоса атаковывали бывший Анталион, сам Гардос вместе с Арктуром отправился уничтожать главное государство космоса. Коридоры и залы повсюду разметывались взрывами. Работники, аристократы и другие члены Федерации разбегались по сторонам, пытаясь спрятаться от устрашающей силы старого врага. Стражники — высокие сверкающие белым светом крылатые существа, чьих лиц не было видно из-за яркого излучения, пытались противостоять. Они посылали изо рта смертоносные лучи на Гардоса и Арктура.
Гардос страшно разозлился, на его лбу появились дуги, глаза запылали огнем. Он протянул к стражникам руки, и из его ладоней вырвались заряды молний, пронзившие стражу насквозь. Арктур широко развел согнутыми руками по сторонам, и тех подняло в воздух и плотно прижало к потолку. Давление росло и не давало стражам пошевелиться. Гардос мощно подул огромным пламенем огня, задрав голову высоко к потолку. Стражники страшно закричали, сжимаясь от конвульсий и заживо сгорая. Затем Гардос, довольно глядя на кричащих существ, сильно ударил рукой по воздуху, и огонь молниеносно исчез. Стражников повсюду окружил крепкий лед, превратив их в замороженные скульптуры, на чьих лицах навечно запечатлелся предсмертный ужас.
