«Ну, хоть сознание не потеряла. Действительно, неправильное привидение».
И тут словно озарение, в памяти мелькнуло имя. Иванка Пух. Демоны плохо запоминают человеческие имена. Для них они слишком сложные. И слабо верят, что названное имя может развеять заклятие. Ну а вдруг?
- Как тебя зовут? - прошептал он в открытые губы привидения.
- Не помню, - так же шепотом ответило оно. - Но чувствую, нужно повторить поцелуй. В моей голове какое-то просветление началось.
Кразимион обреченно вздохнул.
- Это солнечные лучи, глупая. Утро наступает.
И не смог удержать в руках ликующее привидение.
- Я Искра в Глазах! Я Искра в Глазах! - запела Дуня, прыгая словно белка по бревну.
И истощенная женщина, и гуськом идущие усопшие вздрогнули.
- Читай книжку, Дуня!
Глава 36. Иванка Пух и ее сердце
Пока Дуня читала книжицу, Кразимион, завернувшись в свой плащ и улегшись на траву, успел выспаться.
- Милорд, - позвала Дуня и пальчиками потрогала его короткие волосы. - А где же ваши кудри?
Поднявшись, Кразимион с удовольствием потянулся.
- Не время, Дуня, говорить обо мне. Давай о тебе. Как тебя зовут, милая?
Дуня боязливо сделала шаг в сторону.
- Милорд, с вами все в порядке? Вы вроде только что называли мое имя…
- Ты сама его себе придумала. У тебя каждый день имя разное, пока тебе кто-нибудь не подскажет почитать книжку. Но на самом деле никто не знает, как тебя зовут. И кем ты была при жизни.
Дуня похлопала ресницами.
- Сдается мне, что ваши вопросы неспроста.
- Правильно мыслишь, Дуня. Давай я расскажу небольшую сказочку, а ты внимательно слушай, потому как она о тебе.
Дуня с готовностью забралась на бревно, расправила на коленках балахон, сложила ладошки. Демон присел перед ней на карточки, чтобы видеть глаза.
- В далекие-предалекие времена жила была девочка, волосы которой не брал ни один гребень…
- А как же звали ту девочку? – Дуне не терпелось узнать настоящее имя.
- Ее звали Иванкой Пух.
- Иванка… - Дуня нараспев произнесла слово. И вдруг скривилась. – Иванка – рыжая засранка! Черт, меня не любили дети… Все время дразнились. И дергали за волосы, которые я никак не могла расчесать.
- Ты вспомнила?!
Дуня кивнула. Демон подхватил ее на руки и закружил.
- А еще?! Еще чего-нибудь вспомнила?!
Дуня смущенно заулыбалась.
- Я никогда не была замужем. И меня ни разу не целовал мужчина.
- Ну, снова за свое! – демон остановился и опустил привидение на землю. – Не знаю, был ли у тебя муж, но то, что ты полчаса назад целовалась - это я точно знаю.
Дуня потрогала свои губы. И повертелась на пятках, делая вид, что ищет того мужчину, с кем совсем недавно целовалась. Остановив взгляд на демоне, лукаво прищурила глаза.
- Нет. Не помню. Сдается мне, стоит повторить поцелуй, чтобы я наверняка убедилась. А то все о себе помню, а вот поцелуй – нет. Помню, что бабушка была повитухой, и я ходила вместе с ней к роженицам, помню, что заменила бабушку, когда та стала совсем старенькой, помню даже, как звали нашу козу, а вот ваш поцелуй, милорд, не помню! А вдруг это важно? Давайте повторим?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- А где сердце свое потеряла, помнишь?
Дуня замерла с открытым ртом.
- Божечки! Так я умерла? – она с удивлением уставилась на свои прозрачные руки, словно только что их заметила.
Кразимион видел, как слетела с Дуни напускная дурашливость. Крупная слеза повисла на дрожащих ресницах и, сорвавшись, блеснула искоркой.
- Черный мор. Он никого не пощадил… - словно проснувшись, завертелась на месте. – Где же мое сердце? Я должна идти в свой последний путь!
- Тише, тише, тише, - обнял Дуню. – Мы найдем твою дорогу, и отыщем сердце, только вспомни, пожалуйста, где она начиналась? Ты огибала озеро, а, может, тропа шла через песчаные барханы…
- Горы, меня окружали высокие горы! И было так страшно! Под ногами осыпались камни, а тропинка была такой узкой…
- Я понял, где это! – взволнованный демон подхватил Дуню и взметнулся к серому небу. Лишь одна тропа усопших тянулась через горы – именно над ней пролетел Кразимион, когда, утратив надежду услышать зов проклятой, вернулся к Порогу. Тогда, остановившись у дерева, исписанного загадочными письменами, он впервые увидел Дуню.
- Мне страшно, - Дуня стояла на тропинке, с одной стороны которой возвышалась черная скала, с другой – уходила вниз бездонная пропасть. – Здесь такой сильный ветер.
- Ты должна пройти весь путь заново, - демон положил ладони на плечи привидения. Не столько для того, чтобы удержать от полета вслед за ветром, сколько для того, чтобы успокоить, придать уверенности. – Не бойся. Я с тобой.
Они шли медленно, будто слепые, которые нащупывают ногой каждую кочку.
Ветер рвал плащ демона, словно ему не нравилось, что тропой усопших идет бессмертный, прибивал легкое привидение к его груди, опутывал ноги Дуниным балахоном, но двое, связанные одной целью, упорно продвигались вперед.
На границе с лесом ветер сдался. Погладив на прощание кудрявые вихры привидения, улетел назад в горы.
Дуня обернулась на Кразимиона.
- Если мы найдем сердце, то я должна буду положить его на весы и уйти туда, куда они укажут? А нельзя остаться привидением? Если вы будете рядом, меня все устраивает.
- Привидения живут только в мире людей. У нас усопшие попадают или в Заоблачное Царство, или на Обратную Сторону.
- Ой, только бы не в Заоблачное Царство!
- Почему, Иванка? Там хорошо. Дивные сады, древо познания. Праведники, отдыхающие от мирских дел, водят хороводы, слушают ангельское пение…
- Там не будет вас, милорд. И называйте меня, пожалуйста, Дуней. Мне так привычнее, - привидение постеснялось напомнить демону, что для нее имя Иванка рифмуется с ненавистным с детства «засранкой». Не только непокорные, вечно нечесаные волосы были причиной детских дразнилок. У толстенькой девочки Иванки была одна особенность. Она не могла удержать рвущиеся из нее пуки. Густо краснела, отчего ее веснушки становились еще ярче, но ничего с собой поделать не могла. «Может, все дело в том, что бабушка кормила меня бобами, что выращивала в своем огороде?»
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Повзрослев, она, конечно, старалась сдерживаться, но всегда боялась опозориться, а потому близко не подпускала к себе мужчин. Вдруг во сне не уследит?
