— Ты что, против веры? — спросил Тромб.
— Вера — дело каждого. Кому-то она необходима, кому-то ни к чему, кому-то просто вредна, — удивленный интересом электронного бойца к вопросам религии, Дмитрий объяснился. — Я ведь не веру имел в виду, а церковь, — прислушиваясь к внутренним ощущениям, он замолчал и через мгновенье с трудом выдавил: — Ты что, размышлял о Боге?
— Только сейчас подумал, — тихо произнес Тромб. — Согласись! Что-то в этом, безусловно, есть. Ведь создали же люди меня! Отчего бы не предположить, что кто-то создал их самих? Почему не Бог?
— Странный ты, однако, братишка. Понять, почему нужно уступать место старушке в метро, не можешь, а туда же — Бог есть! Впрочем, — продолжил он, ощущая непонятную тревогу, — думай, анализируй, сопоставляй. Может, поймешь, чего я не понимаю.
— Я думаю, — прошелестел удаляющийся голос.
Дмитрий открыл глаза и выглянул из автомобиля. Замечая движущиеся густым потоком машины, покачал головой. Подчиняясь зловещей магии ревущей сирены, торчащей на крыше агрессивного джипа генерала, окружающие автомобили неохотно отстранялись, огрызаясь короткими, но злобными сигналами до тех пор, пока впереди не показалось серое, мрачное, двухэтажное строение с решетками на окнах.
Здание, с недавних пор знакомое профессору, выдвинулось из снежного сумрака обветшалым фасадом, заставляя сердце учащенно забиться. Именно здесь он провел долгую ночь в компании уголовников, именно здесь впервые увидел Галочку.
«Как только смогу, забегу, хоть на минутку, — подумал он, поднимаясь за Юрием Николаевичем на второй этаж. — И причину придумывать не нужно, обстоятельства вынудили».
Шумная кавалькада ввалилась в безымянный кабинет и тут же уперлась в круглый полированный стол, занимающий все пространство комнаты. Десяток стульев, сбившихся в тесную кучку у стены, ожидали редких посетителей. Девушка, сидящая спиной к двери, услышав шум, резко обернулась, встречая бесцеремонных гостей рассерженным взглядом.
— Здравствуйте, Галочка, — расплылся в улыбке Юрий Николаевич, приветствуя хозяйку кабинета, и галантно склонил голову.
Профессор нахмурился, заметив искорку, мелькнувшую во взгляде Галины, и сердито засопел. В груди разгорался пожар. Обжигая жаром возбужденный организм, подогревая разбуженное воображение, он готов был вырваться наружу открытым возмущением. «Шут гороховый!» — прорычал внутренний голос. Руки мысленно сжались на горле генерала, в голове зашумело — закипающая кровь устремилась к глазам, затуманивая взгляд багровой пеленой. «Спокойно, Отелло!» — взревел Медведев, делая глубокий выдох.
Вдох-выдох, вдох… выдох… Хороша дыхательная гимнастика! Поразительный эффект: полное спокойствие…
Фигляр!
Вдох — выдох…
Юрий Николаевич протянул руку в направлении стола:
— Галина Соколова. Отличный следователь, очаровательная женщина, — взгляд его непозволительно долго задержался на бедрах девушки.
Сердце возмущенно загромыхало, едва не выскакивая из груди. Профессор задыхался. Воздух, отяжелев, застрял в глотке.
Юрий Николаевич, посматривая на него, слегка прищурился. «Хороша Маша, да не ваша», — говорили его глаза, и от этого взгляда Медведеву становилось не по себе, хотелось рвать и метать.
Вдох — выдох. Вдох — выдох.
«Похоже, генералу известно все и о моей работе, и о моих чувствах», — подумал он, безуспешно стараясь сохранять невозмутимый вид. С самой первой встречи в лаборатории его раздражал этот человек: самодовольный, хотя и неглупый; привыкший приказывать, но умеющий прислушиваться к мнению других; хитрый в помыслах и простодушный в словах. Как хамелеон, он мог в любой момент принять облик, наиболее подходящий текущим обстоятельствам.
Вдох — выдох… Медведев набрал в грудь побольше воздуха, заметил пристальный взгляд очаровательных зеленых глаз и… забыл выдохнуть. В горле пересохло, взгляд предательски метнулся к высокой груди. С трудом отрываясь от соблазнительных форм, профессор улыбнулся, приветственно двинул голову вперед, вытягивая шею, подмигнул смущенной девушке и тут же отвернулся. Ему не хотелось открыто демонстрировать окружающим свои чувства. Девушка осторожно прикрыла дверь, но в комнате еще долго стоял аромат знакомых духов.
— Какие выпуклости! — восторженно пробормотал Бейрут, мечтательно закатывая глаза.
Профессор вздрогнул, сжимая кулаки, но тут же успокоился, понимая, что молодой человек лишь озвучил его собственные мысли.
— Мы здесь решаем проблемы более высокие, нежели… — зарычал Юрий Николаевич, но его слова заглушило ржание Бейрута.
— Не поверю, что есть что-то более высокое!
Профессор раздраженно — по крайней мере, насколько мог изобразить — громыхнул кулаком по столу.
— У нас серьезные проблемы, ребята! Времени нет, информации нет, а желающих нас убить, как оказалось в последнее время, хоть отбавляй, — высказался он и коротко закончил: — Я понимаю, что у каждого из вас есть свои предположения, поэтому прошу высказываться всех. Кто и почему?
— Ребята из местного храма, уж и не знаю почему, но… — неохотно проговорил Дмитрий.
— Силовики! — подключился Жора, косясь на Юрия Николаевича. — И наши, и не наши.
— Невероятная вероятность, — нерешительно добавил Анатолий.
— Назовем это воздействием извне, — поправил его Дмитрий.
— Все? — поинтересовался Медведев.
— Привыкли все кому не лень полоскать спецслужбы и силовиков, — возмутился Юрий Николаевич. — Что бы вы без нас делали? Мы не враги!
Кряхтенье и покашливание со всех сторон заглушило последнее утверждение генерала.
— Слово в слово — батюшка Михаил. Вы как в одной школе учились, — улыбнулся Дмитрий и, замечая удивление во взглядах окружающих, рассказал о своем визите к монахам, о разговоре со старцем и смертельной ловушке, ожидавшей его на лестнице.
— … вот только ракета — не их рук дело, — закончил он.
Профессор отстраненно наблюдал за разговором. Спорят, улыбаются, как будто ничего не произошло, размышляют. Кто друг? Кто враг? Монахи, спецслужбы, бандиты — можно определить, можно воевать даже с пресловутыми зелеными человечками. Но как воевать с теорией вероятности? Сегодня — падение метеорита, завтра — землетрясение, цунами или другой катаклизм глобального масштаба, направленный против конкретных людей. Может, это все-таки совпадение, и никаких воздействий извне на бедных представителей хомо сапиенс не существует? Хотя проще, конечно, посчитать это совпадением, — он неожиданно улыбнулся — блаженно, как улыбаются только одному человеку — самому себе, перед глазами появилось и растаяло милое лицо. — Как поверить, что действия и мысли отдельных людей на Земле могут навредить кому-то на другом краю галактики? Или не на другом? Не зря же Потемкин упоминал о ветвящемся хронодендриде? Если прав Эверетт, и Вселенная похожа на древо времен, тогда «небратья» по разуму могут быть рядом, разделенные лишь эфемерной (точнее, n-мерной, а может, вероятностной) перегородкой».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
