И, кстати, разбудивший его комар был тоже не июльским. Майским, если уж на то пошло. Олег притащил его из семьдесят восьмого года с собой — на ухе, на затылке или еще как. Шорохов отставил будильник в сторону и несколько раз хапнул воздух ладонью. Без толку. Насекомое носилось где-то в темноте. Возможно, оно тоже ошалело от внезапной смены времен года.
Будильник на телевизоре показывал «19:05». До начала теста было еще два часа, и Олег, вытащив сигарету, перешел на кухню.
Докурить он не успел. С дверью кто-то завозился — не таясь, по-домашнему, и в прихожей включили свет.
— Ты уже на месте, Шорох? — спросил Лопатин, снимая пальто и шляпу.
Вопрос прозвучал так, будто шеф не сомневался, что они встретятся, — здесь и сейчас.
— Ага… — Олег выпустил дым через нос. — Курсант Шорох для прохождения теста… — Он вдруг замолчал. — Послушайте, Василь Вениаминыч… откуда вам моя кличка известна? Вы ведь мне ее позже придумаете. Или она у вас уже заготовлена?..
— Я давал вам время, — сказал тот, растирая с мороза руки. — И тебе, и Прелести. Разве нет?… Вы сидели, всю дорогу трепались. Пока к бункеру ехали, — пояснил Лопатин.
— Бункер? Может, я этот экзамен еще не сдам!
— Сдашь. Куда ты денешься…
— То есть вы тоже сюда вернулись?… Как я?…
Василий Вениаминович сел за стол и принялся набивать трубку.
— Вот ты и дошел до самого начала, Шорох…
— Вы мне все объясните, — твердо сказал Олег.
— Естественно. Но если немного подождешь, вопросов у тебя не останется.
Олег прикурил вторую сигарету и проверил часы.
— Зачем нужно это идиотское испытание? — спросил он. — Это же фикция! В школе вашей я не учился… что мне проверять?
— Испытание, — подтвердил Лопатин. — Увидишь, увидишь.
— Я тут на своем дне рождения побывал, — с усилием выговорил Олег, присаживаясь напротив. — Нету ничего… Ни рождения, ни самого меня…
Василий Вениаминович болезненно поморщился, и Шорохову стало ясно, что он не ответит и на это.
— Еще столкнулся с Лисом добавил Олег на всякий случай. — Тоже в семьдесят восьмом.
— С кем ты столкнулся?
— С оператором Лисом. В семьдесят восьмом году отряд не распускали? — уточнил Шорохов.
— Мой отряд? Распустили?! Что за чушь?…
— А где же ваши опера? Мы с Прелестью ни одного не видели.
— Вам и не нужно. У вас… свой отряд. Отдельный.
— И вы — наш отдельный координатор… Лопатин неопределенно изогнул брови.
— Что это за дерьмо, Василь Вениаминыч? Что вокруг происходит?! Вы будете говорить или нет?
— Подожди еще минутку.
Олег ничего не понимал. «Минутка»… Что изменит-то? До теста еще далеко. Что может решить какая-то минута?…
На площадке остановился лифт. Шорохов не засекал, но, наверное, как раз минута и прошла, прежде чем в квартиру внесли носилки с пристегнутым пологом. Плотная ткань закрывала все, кроме лица, и это было лицо Аси.
Олег ринулся в прихожую.
— Что с ней?!
— Все в порядке, — спокойно ответил Лопатин. — Ася спит.
Шорохов проследил, как двое операторов перекладывают ее на кровать — туда, где вскоре должен был проснуться он сам.
С лестницы показался запыхавшийся курьер Дактиль с потрепанной коробкой. В коробке, насколько Олег помнил, был не телевизор, а прибор для программирования клонов. Дактиль тоже вошел в комнату и поставил прибор у постели.
Олег через коридор глянул на Лопатина. Тот покивал — мол, нормально, нормально.
— Да что с ней?…
— Не волнуйся. Все люди засыпают. Иногда под уколом. Ничего страшного.
— А для кого программатор? Зачем вы ее усыпили? Она вам что?… Кошка, что ли?!
Олег убедился, что его помощь не требуется, и вернулся на кухню.
— Василь Вениаминыч!..
— Забудь о ней, Шорох. Прелести больше нет.
— Как, как… как это нет?! Что за дела?… Типа «для меня нет»?
— Типа, Шорох, вообще нет. Она погибла. Вечером того же дня, когда ты от меня свинтил.
— Свинтил… что значит «свинтил»?… Я-а-а ниоткуда… — Он замотал головой и вдруг замер, глядя на свои ботинки. — Погибла. Как погибла… Как это погибла?… Как?!
— На операции. И с этим ничего нельзя поделать.
— Да-а!.. Как же, «ничего нельзя»!.. Щас, ага! — Олег вытащил из-под рубашки синхронизатор и, раскрыв, бросил его на стол. — Когда? Дата, место. Ну?!
— Убери железку. Это была операция для смертника. Все было известно заранее. Там… по-другому невозможно.
Олег вскочил со стула — еще без определенной цели, но уже зная, что вначале порвет Лопатину горло, а потом…
Шорохов не дотянулся даже до бороды — горячая волна вбила его в угол и растеклась по животу.
— Ты ублюдок… послал туда Асю… — прошептал Олег, замирая.
Василий Вениаминович положил станнер рядом с табаком и неторопливо попыхал трубочкой.
— Шорох, ты в нее влюбился? Вот же дурак-то… Зачем она тебе? Ее всего на трое суток в Службу приняли. Трое суток, начиная с сегодняшнего вечера. Сейчас развяжемся с твоим тестом, отвезу вас в бункер, ну и… дальше ты помнишь. Три дня ей на обкатку. Несколько мелких операций, чтобы с железками освоилась. В школе-то она тоже не была…
Лопатин повозил по столу пепельницу и взглянул на Олега, не получая никакой реакции, но зная, что тот его видит и слышит.
— Шорох… Прелесть запрограммирована. Она не клон, нет. Ты это подумал? Нет, нет. Ее загрузили в возрасте двух недель. Можно было и обойтись, если бы она согласилась с нами сотрудничать. В магистрали она погибает, еще молодая. Двадцать восемь лет, не обидно ли? Ей говорили, ей доказывали, даже экскурсию организовали. Взрыв бытового газа — жуткое зрелище, между прочим… После двадцати восьми у Аси ничего нет. Пустота. Ну что бы ей в Службу не пойти? Подменили бы ее клоном, а она бы жила… Не захотела. Пришлось программировать с самого детства. Ее собственную жизнь никто не трогал. Подсадили только последний год, там, где школа на реальные воспоминания накладывается. Она тебе не жаловалась? Мне — да. А что делать?… А как еще?… Зато сейчас ее ни учить, ни инструктировать не надо. Все помнит. У тебя же самого тест принимать будет. А то, что от нее осталось в магистрали… там, можно сказать, ничего и не осталось… Как раз сегодня. И не надо на меня бросаться, не надо, Шорох. Мы ей жизнь продлили. На целых трое суток, а это дорогого стоит. Ну а то, что под гибельную операцию ее подвели… А кого же еще? Штатного опера, который верой и правдой?… Ее ведь к этому и готовили изначально — к трем дням в Службе. Просто кто-то должен был появиться рядом с Криковой. Однажды, в один далеко не прекрасный день… Дату не скажу, и не мечтай! Хлопот с этой старой сукой… Но начальство, как родителей, не выбирают, Шорох. Будет пикник, у Криковой будут большие гости. И будет стрелок на вертолете. И ничего нельзя будет компенсировать. Только появиться перед ней на секунду, чтобы поймать пулю. Мне тоже жалко Прелесть, поверь. Но это спецпроект Службы, моего мнения никто не спрашивал. И твое никто слушать не станет. Олег сидел, прислонившись к стене, и чувствовал, что понемногу оттаивает, — заряд ему Лопатин впорол щадящий, ниже нормы Шорохов уже мог моргать и ворочать языком, говорить — еще нет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
