Псевдонаучная цитата была заверена проректором санкт-петербургского университета мадам Ворожейкиной, по которой давно плакала камера следственного изолятора и которую спасали от близкого знакомства с тамошними лесбиянками лишь тесные связи с высокопоставленными ворюгами из Москвы. Людмила Ворожейкина держала нос по ветру, вовремя разгромила «окопавшихся» на историческом факультете «коммуно-фашистов» во главе с патриотично настроенным деканом, надела профессорскую мантию на посетившего альма-матер новоизбранного Президента, подписала десяток подметных писем «демократической общественности» с требованием закрыть все критикующие власть газеты и телепрограммы, превратила комплекс студенческих общежитии в высокодоходный публичный дом и не забывала засылать долю малую своим покровителям в Кремль. За эти «высоконравственные» поступки проректора СПбГУ всячески холили и лелеяли, награждали чуть ли не к каждому празднику и не позволяли немногим оставшимся в органах честным операм прижать корыстолюбивую ректоршу.
Колбаскин с трудом продрался сквозь нагромождение косноязычных фраз, коими Ворожейкина выразила свое отношение к диссертации Комиссарчика, и перешел к описательной части.
Дойдя до десятой страницы доклада, непривычный к чрезмерному умственному напряжению начальник ГУВД сильно утомился. Так что приход помощника позволил ему отложить пачку листов и приступить к более интересным занятиям – руководству личным составом и отдаче многочисленных, противоречащих здравому смыслу приказов.
– Уголовные дела привезли! – бодро отрапортовал вошедший.
– Ага! – обрадовался Колбаскин. – Быстро вы справились!
– Стараемся, товарищ генерал!
– Хорошо. Вызовите мне этого… – начальник ГУВД щелкнул пальцами. – Который к автобусу ходил… Будем разрабатывать план передачи дел.
– Есть, товарищ генерал!
* * *На пересечении Невского проспекта и Садовой улицы к «кадиллаку» Тулипа пристроились «линкольн» наконец объявившегося Ортопеда и машины Глюка, Мизинчика и Горыныча.
– Останови здесь, – попросил Рыбаков, выслушав по коммутатору краткий рассказ Грызлова и поведав тому основные моменты исповеди Лизунца. – Я к Мишке пересяду…
Невозмутимый Александров притер джип к тротуару в трех метрах от высокого бородача в цигейковом полушубке, держащего в озябших руках самодельный плакат с надписью «Демократ Дедушкин – против!». Какие именно либеральные ценности отстаивал одинокий молчаливый демонстрант и кем был таинственный «демократ Дедушкин», не уточнялось.
– Нет, ты представляешь! – Ортопед бросился навстречу Денису и продемонстрировал ладони, поперек которых шли красные, натертые сотнями вы-давленных тюбиков вазелина полосы. – Пять тонн! И все – без толку!
– Мишель, – серьезно сказал Рыбаков и покосился на мужика с плакатом. – Если ты не бросишь это занятие, то можешь ослепнуть.
Ортопед мгновенно надулся.
«Что объединяет миллионы женщин во всем мире? – громко сказала настроеная на „Азию-минус“ радиола в кабине припарковавшегося за „навигатором“ нового английского джипа Горыныча. – То, что они круглые дуры!»
Демонстрант-индивидуалист прислонил свой плакат к стене и достал из кармана полушубка маленький китайский термос.
– Куда щас? – Из окна болотно-зеленого «форда эксплорера» высунулась довольная физиономия Клюгенштейна.
– Обратно к аэропорту, – Денис выбросил окурок. – Надо окрестности прошерстить. Чует мое сердце, этот Самойлов где-то там, рядом…
* * *Через две сотни шагов по тоннелю, вдоль которого шли толстые освинцованые кабели на тысячи вольт, Нефтяник, Стоматолог и Эдиссон наткнулись на заржавленную стальную решетку.
– Чо такое, блин? – Стоматолог подергал прутья.
– Спокойно, – Эдиссон оттеснил друга и посветил фонариком по периметру преграды. – Так. Замок.
– Ну и чо? – не понял Стоматолог.
– Посмотри, как он висит, – Эдиссон прикоснулся стволом своего «Смит и Вессона Ml7»* к новенькому запорному устройству.
– С той стороны, – Нефтяник склонился над присевшим на корточки Эдиссоном и втянул ноздрями затхлый воздух подземелья. – Запах чувствуете?
Стоматолог и Эдиссон принюхались.
– Кто-то личинку отложил*? – неуверенно предположил Стоматолог.
– Угу. И совсем недавно, – Нефтяник направил луч фонаря сквозь решетку. – Не вляпаться бы…
– Толян, – попросил Эдиссон. – Сходи за пацаном… Пусть спускается и тащит горелку. Ломать, блин, стремно, лучше дужки подрежем.
– Хорошо, – Нефтяник сунул в карман Р-92*, развернулся и потопал по тоннелю к вертикальному колодцу, возле которого остались Юра Петров, пяток братков во главе с Паниковским и комплект оборудования для газовой резки металла.
* * *Денис уселся на крышу «мерседеса» Борцова, через люк свесил в салон ноги, принял из рук Игоря подключенную к прикуривателю видеокамеру и направил объектив в сторону взлетного поля.
– Что новенького? – поинтересовался стоявший на правой подножке джипа Ортопед.
Рыбаков поставил трансфокатор на максимальное приближение и приник к маленькому монитору. Увеличение в сто сорок раз позволяло разглядеть даже номер автобуса.
– Пока ничего, – Денис провел объектив слева направо. – Активности никакой, хотя, я уверен, снайпера уже на позициях… Игорь, Ди-Ди Севен передал денежку?
– Нормалек, – из люка высунулась голова Бордова, – все сделано. Я Тимура с твоим Димычем оставил, на всякий пожарный… К тому же, блин, там два поста омоновских на дороге. Тима на каждом по сотке баксов проплатил, чтоб пропустили. Если обратно поедет – та же история будет. Пусть лучше дождется, когда все кончится. Мусоров просто так кормить западло…
– Согласен, – Рыбаков направил объектив видеокамеры на здание аэровокзала, возле которого суетились многочисленные стражи порядка. – Тусовка знатная…
– Все высоковольтные* там, – подтвердил Игорь. – Каждый норовит примазаться… Димыч недавно звонил, рассказал, что начальник ГУВД основному эфэсбэшнику по харе съездил. Не поделили, кто руководить будет.
– По харе – это новое слово в межведомственных отношениях, – улыбнулся Рыбаков.
– Мне один воруй-нога* с Московского вокзала рассказывал, чо менты часто со спецурой машутся, – встрял Ортопед.
– Да, но на таком уровне, я думаю, в первый раз, – Денис покачал головой.
– Слушай, – оснащенный второй видеокамерой Борцов поднял брови. – А что возле автобуса так птиц много?
– Где? – Рыбаков поднес монитор совсем близко к глазам. – А-а, так это голуби!
– А что они клюют?
– Не знаю, – Денис присмотрелся.
– Пернатых из аэропорта гонят, – заявил Ортопед. – Там, блин, даже такие штуки есть, типа динамиков. Транслируют крики хищных птиц.
– И жрать на взлетном поле вроде нечего, – Рыбаков прищурился.
Натянул на уши вязаную шапочку и уставился в монитор видеокамеры, стараясь не выпускать из поля зрения летное поле.
Шесть джипов и поднятый на максимальную высоту подвески «ситроен» Комбижирика затряслись по отвратительной подъездной дороге.
Рыбаков узрел черную точку, отделившуюся от основной стаи птиц и направляющуюся в сторону обсерватории.
– Игорян, поднажми! – Денис нетерпеливо постучал кулаком по крыше «мерседеса».
Борцов вдавил педаль акселератора. Фиолетовый «G55 AMG» взревел турбонагнетателем трехсотпяти-десятичетырехсильного двигателя, свернул направо, и внедорожник угловатой ракетой устремился по целине к забору.
* * *Первым в прямоугольное помещение, бывшее когда-то частью тоннеля, вылез Нефтяник, затем Эдиссон со Стоматологом. Замыкал группу тихо матерившийся Циолковский, все-таки наступивший в темноте на подмерзшую какашку и теперь проклинающий свою невнимательность.
– Тихо! – Эдиссон на цыпочках прошел до центра помещения и поднял голову.
В потолке зияло круглое отверстие. Из вертикального колодца свешивалась новенькая веревочная лестница.
Стоматолог попробовал лестницу на прочность.
– Нормально, блин. Меня выдержит… Нефтяник сбросил с себя пуховик.
– Пошли?
– Погоди, – Эдиссон прислушался. – Фигня нездоровая…
По вбитым в стены колодца металлическим ступеням зашуршали чьи-то шаги.
* * *– Уходим, – Милин отложил АКМС и подмигнул Винниченко и Цуцуряку. – Первым – Петя, потом остальные. Миша пойдет замыкающим…
Дудкин отступил на шаг и молча кивнул.
Толстый Салмаксов снял ремень с прикрепленными к нему кобурой и подсумком для автоматных рожков и полез в вырезанное в полу автобуса отверстие.
Цуцуряк выключил пульт подрыва пластиковой взрывчатки и почувствовал невероятное облегчение. Все восемь часов, пока на пульте мигала зеленая лампочка, экс-участковый боялся того, что случайно надавит на черную кнопку. И тогда ему уже не потребуются ни деньги, ни новая машина, ни роскошная квартира в центре, присмотренная им еще полгода назад, когда Самойлов только готовил операцию.
