– Даже самая неумелая Вещающая Истину скажет, что вы лжете, администратор Гильдии. – Она не приняла протест, дала секунду на раздумье, а потом снова заговорила рассудительным тоном: – Есть другая альтернатива, лично меня она устраивает больше, потому что позволит избежать жертв среди невинных пассажиров, находящихся у вас на борту. Альтернатива заключается в том, что вы впускаете нас к себе на борт и позволяете нам захватить Досточтимых Матрон и их облитераторы. На самом деле, – она провела пальцем по губам, – я могу даже проявить щедрость. Если вы без промедления согласитесь сотрудничать с нами и не станете оскорблять наш разум неискренними протестами, то мы подарим вам две полные меры пряности – после того, как наша миссия будет успешно завершена.
Навигатор колебался всего несколько мгновений.
– Мы определим, какие из фрегатов в отсеке погрузились на Гамму. Возможно, там находятся Досточтимые Матроны и облитераторы. Но разбираться с этими женщинами вам придется самим.
Мурбелла хищно улыбнулась.
– Я не приняла бы никаких других условий.
Уставшая, но не скрывающая радости Командующая Мать гордо стояла рядом с дочерью на забрызганном кровью капитанском мостике одного из лишенных опознавательных знаков фрегатов Досточтимых Матрон. Одиннадцать шлюх лежали на палубе в разорванных трико и со сломанными костями. Мурбелла и не ожидала, что они сдадутся живыми. В рукопашной схватке погибли шесть сестер.
Одной из убитых была, как это ни печально, храбрая жрица Ириэль, которая тоже попросилась участвовать в бою, несмотря на усталость. Движимая жаждой мести, она своими руками убила двух шлюх, но была убита брошенным в нее ножом, вонзившимся ей в спину между лопаток. Перед ее смертью Мурбелла успела разделить с ней память, чтобы получить все, что эта женщина знала о Гамму и об угрозе тамошних Досточтимых Матрон.
Угроза была больше, чем предполагала Мурбелла. С ней надо было покончить безотлагательно.
Команда мужчин, оснащенная подвесными платформами, извлекла из гнезд возле люков облитераторы – по два с каждого из двух фрегатов Досточтимых Матрон. Эти ослепленные злобой мятежницы, не испытывая ни малейших угрызений совести, были готовы сжечь целую планету со всеми ее обитателями только ради того, чтобы обезглавить Новую Общину Сестер. За это их следует примерно наказать.
– Нам надо изучить это оружие, – сказала Мурбелла, взволнованная перспективой начала его производства. – Мы должны воспроизвести эту технологию. Нам понядобятся тысячи таких облитераторов, если нападет Враг.
Джейнис мрачно посмотрела на мертвое тело жрицы, на убитых шлюх, разбросанных по палубе, точно сломанные куклы. Гнев окрасил щеки Джейнис.
– Может быть, нам использовать один из облитераторов против Гамму, чтобы уничтожить там всех шлюх без исключения?
Мурбелла улыбнулась.
– О да, Гамму станет нашей следующей целью, но наша атака будет более персональной.
9
Мы не замечаем, как пасть хищника сжимается вокруг нашей шеи до тех пор, пока его клыки не обагрятся кровью.
Дункан Айдахо. Тысяча жизней
Когда «Итака» вошла в пустое пространство, Дункан, прикоснувшись к сенсорам панели управления, слегка изменил курс. Не имея ни карт, ни записей, Дункан не знал, доходили ли люди, ушедшие в Рассеяние, в этот уголок вселенной. Но, собственно, какая разница? Уже четырнадцать лет они вслепую летят в никуда. Для того чтобы до минимума сократить вероятность катастрофы, Дункан очень редко активировал двигатели Хольцмана.
По крайней мере он смог пока сохранить корабль и его пассажиров. Многие из них, особенно Гарими и ее фракция, так же, как раввин и его люди, испытывали нарастающее беспокойство. К тому же на борту родились десятки детей, которых сейчас в отсеках «Итаки» воспитывали прокторы. Все эти люди хотели обрести дом.
– Мы не можем блуждать в космосе вечно! – заявила Гарими на последнем всеобщем собрании.
«Можем, и, возможно, нам придется это делать и дальше». Гигантский корабль требовал заправки топливом не чаще одного-двух раз в столетие, тем более что большую часть энергии корабль-невидимка мог черпать из рассеянных в пространстве редких молекул.
В течение нескольких лет корабль-невидимка бороздил космос, не погружаясь в свернутое пространство. Дункан увел судно туда, где не бывал никто, даже в своем воображении.
Эти участки не были нанесены ни на одну космическую карту. Ему удалось ускользнуть не только от Внешнего Врага, но и от Оракула Времени. Дункан уже не знал, кому в этой жизни можно доверять.
Все это время он не видел никаких признаков мерцающей сети, но он начал тревожиться из-за того, что им пришлось слишком долго пребывать в одном участке вселенной. «Почему старик и старуха так сильно хотят заполучить нас? Не за мной ли они охотятся? Или им нужен корабль? Или еще кто-то на его борту?»
Дункан выжидал, отпустив на волю свои мысли, текущие вместе с кораблем; он чувствовал, как в его памяти перекрываются воспоминания о прожитых им жизнях, очень многих жизнях. Слияние плоти и сознания, потоки опыта и воображения, великие учения, которым он следовал, и великие события, которые ему довелось пережить. Он просеивал в памяти все свои жизни, начиная с первого детства, когда он жил на Гьеди Первой при тирании Харконнена, потом на Каладане, став оружейным мастером Дома Атрейдесов. Он отдал свою первую жизнь, чтобы спасти от смерти Пауля Атрейдеса и леди Джессику. Потом мастера Тлейлаксу воссоздали его в виде гхола, нареченного Хаитом, а потом последовали многие воплощения Дункана Айдахо, служившие верой и правдой капризному богу-императору. Как много боли, как много радости.
Он, Дункан Айдахо, присутствовал при многих поворотных моментах истории, начиная от падения Старой Империи и возвышения Муад'Диба до долгого правления и смерти бога-императора… и многого другого после этого. История отфильтровывала события, меняла их, и они обновлялись в памяти Дункана, воочию их пережившего.
Когда-то очень давно он любил темноволосую красавицу Алию, несмотря на все ее странности. Несколько столетий спустя он любил Сиону, хотя и было очевидно, что бог-император столкнул их намеренно. За все свои жизни в качестве гхола он любил многих красивых экзотических женщин.
Но почему ему так трудно избавиться от воспоминаний о Мурбелле, от тяги к ней? Он так и не смог разорвать узы, связывавшие их.
Все последние недели Дункан очень плохо спал. Стоило ему лечь на кушетку и обнять подушку, как его тотчас начинали обуревать мысли и воспоминания о Мурбелле, он остро ощущал пустоту там, где прежде была она. Прошло столько лет, так почему не исчезают эти нити томления, почему не стихает боль?
Испытывая невероятное беспокойство и желая положить между собой и Мурбеллой с ее зовом Сирены еще большее расстояние, он, воспользовавшись своей смелой – или безрассудной? – интуицией, бросил «Итаку» в свернутое пространство, предварительно стерев в журнале текущие координаты.
Когда они вынырнули из свернутого пространства в какой-то опять-таки не нанесенной ни на одну карту части вселенной, Дункан позволил сознанию погрузиться в состояние полета, в состояние более глубокое, нежели транс ментата. Дункан не признался себе в этом, но он сделал это только для того, чтобы почувствовать хотя бы малейший признак присутствия Мурбеллы, несмотря на то что он прекрасно знал, что ее здесь нет и не может быть.
Одержимость.
Дункан не мог сосредоточиться, и его рассеянность и отвлечение сделали его уязвимым к тонкой, как паутинка, но смертельно опасной сети, которая начала незаметно опутывать корабль-невидимку.
Тег поднялся на командирский мостик, увидел Дункана у консоли управления и заметил, что тот поглощен своими мыслями, что стало случаться с ним все чаще, особенно в последнее время.
Тег бегло оглядел модули панели управления, посмотрел на монитор, проследил маршрут судна. Тег сначала прочитал данные на консоли, а потом сравнил их с тем, что увидел в черноте космического пространства. Даже без сенсоров корабля-невидимки и без экранов Тег всеми чувствами воспринимал непомерный объем пустого пространства. Новая бездна, еще один беззвездный регион, чем-то отличавшийся от того, который они только что покинули.
Дункан совершил безрассудный скачок в свернутое пространство. Правда, природа этих случайных скачков была такова, что любое новое положение могло быть ближе к Врагу с большей вероятностью, чем дальше от него.
Что-то беспокоило Майлса, что-то было не так. Наследственность Атрейдесов дала себя знать. Он умел концентрироваться на аномалиях и различать нюансы, говорившие, что не все в порядке. Не один Дункан умел видеть странные вещи.
