Но теперь с этим покончено. Завтра же он придет к Антону, и тот, несомненно, обрадуется, что он наконец оставил Лизу. Потом он поедет к своим старикам. Потом обязательно поедет к Оле, и, возможно, они с Олей навестят сына в Новосибирске. Он знал, что Оля так и не вышла замуж, и в душе у него теплилась надежда, что еще можно все вернуть…
Над морем начинало светать. Волны притихли, гул их умерился, а с запада стал быстро наплывать туман, заволакивая воду и небо. Белесый густой туман догнал «пассажир», вполз на палубу, растекся по ней, и вскоре все судно, вместо с морем и небом, погрузилось в плотный туман, точно повисло в клубящихся облаках.
Леонид Владимирович поднялся: стало очень сыро.
И пошел к себе в каюту, по-прежнему держа руку на сердце и ощущая ладонью его спокойные толчки.
Часть вторая
Действия Леонида Владимировича Сапожкова
1
Его разбудила жена.
— Поднимись и оденься, сейчас придут таможенники, — говорила она, толкая его в плечо.
Просыпаясь и поворачиваясь на спину, Леонид Владимирович прежде всего подумал, что опять он спал на левом боку, чего совсем нельзя делать при болезни сердца. Потом лишь до него дошел смысл сказанного женой. Но он не ответил ей и снова закрыл глаза.
— Ты меня слышишь? На борт поднимаются таможенники, — сказала жена уже с нотками раздражения.
— Ну и что же? — не открывая глаз, спросил он, хотя все понял: слишком велик их багаж.
В каюте было непривычно тихо — судно мертво стояло на якоре, не слышался даже малейшим плеск.
— Перестань фокусничать. Фокусничать будешь дома, — похоже, просяще сказала жена.
— По-моему, я тебе все сказал, — ответил Леонид Владимирович, имея в виду, что между нами все кончено и что из всего багажа ему принадлежат лишь два небольших чемодана.
— Подлец, — негромко сказала Лиза. — Что можно ожидать от подлеца?
Леонид Владимирович открыл глаза и выразительно посмотрел на жену: говори, дескать, что хочешь, меня это не трогает.
Лиза, очевидно, проснулась давно, так как была уже при полном параде — словно собралась нанести утренний визит жене посла, чего, впрочем, никогда не делала по той простой причине, что не была вхожа в посольство, хотя очень даже о том мечтала. На ней был модный брючный костюм из плотной ткани в серебристых бликах, она была ярко накрашена и тщательно причесана. От ее косметики в каюте пахло тошнотворной смесью из духов, помады, пудры и каких-то кремов.
Жена его никогда не умела одеваться со вкусом, а в пятьдесят лет, как считал Леонид Владимирович, совсем потеряла голову: молодилась, чрезмерно красилась и, будучи сверх меры полной, рядилась в брючные костюмы, того не понимая, что выглядит в них карикатурно. Однако говорить ей об этом было бесполезно: сама она считала себя женщиной интересной, производящей впечатление на окружающих.
Дав понять жене, что не желает с нею разговаривать, Леонид Владимирович повернулся к переборке, забыв, что снова укладывается на левый бок.
И как раз тогда в каюту постучали.
— Да-да, войдите-е! — сказала Лиза нежно-поющим голосом, каким часто пользовалась на людях.
Дверь отворилась.
— Здравия желаю, — вежливым баритоном произнес за дверью мужчина. — Прошу документы.
— Одну минуточку… Пожаалуйста, — снова пропела жена. И вдруг трагическим шепотом прибавила: — Я вас очень прошу, говорите тихонько. У мужа час назад был сердечный приступ, и он уснул… Вот наши паспорта…
Леонид Владимирович слышал, как к дверям подошел еще кто-то: видимо, другой таможенник. Наступила пауза: очевидно, таможенники изучали их заграничные паспорта. По жена тут же вновь заговорила, возвращаясь к более нормальному голосу и наполняя его какой-то плачущей скорбью, которой обыгрывала его мнимый сердечный приступ.
— Вы, конечно, слышали о моем муже, — скорбно говорила она. — Он руководил здесь рыбной промышленностью. Нас прекрасно знает ваш начальник таможни Мирон Савельевич… Он чудесный человек… А вы давно в таможне? Я вас раньше не видела, хотя многих знаю. Вы такие молоденькие ребята…
— Нет… почему?.. — неопределенно произнес обладатель баритона и умолк, зашелестел бумагой.
Тогда жена быстро заговорила тоном раскаявшейся грешницы:
— Вы знаете, я так виновата перед вами!.. Но поверьте мне, здесь половина вещей не наших. Вы понимаете, ведь каждый просит что-то передать домой. Муж, конечно, ни за что бы не взял, а я не могу… Конечно, по закону я не имела права, но я взяла на свой страх и риск. Был бы здесь Мирон Савельевич, я бы ему объяснила…
Леонид Владимирович понял, что Лиза пошла ва-банк, решив опередить действия таможенников. Значит, нахватала и напаковала гораздо больше того, что дозволено везти согласно нормам, и опасается, что станут проверять чемоданы. Ему сделалось не по себе: если это случится — спросят с него, а врать он не сможет, ибо могут сделать запрос и установить, что никто никаких вещей с ними не передавал. Меж тем жена продолжала говорить:
— Вы знаете, если бы вас попросил о такой маленькой услуге посол или консул, вы бы тоже не отказали… Все мы люди, и нужно хорошо относиться друг к другу, правда?..
Таможенники молчали. Но жена не могла остановиться:
— Да, я забыла сказать, с нами едет контейнер с мебелью… он в трюме, — торопливо говорила она. — Если у вас есть сомнения, пожалуйста, вскройте его и посмотрите… Там только часть гарнитура. Вообще-то мы купили пятикомнатный, он занял четыре контейнера, но…
«Дура! — мысленно возмутился Леонид Владимирович. — Кто ее спрашивает о контейнерах?!»
Он не мог снести ее глупости и привстал на койке. На пороге каюты стояло двое молодых парней: пограничник в форме и таможенник в штатском.
— Лиза, в чем дело? — спросил он так, будто только что проснулся.
— Ничего, ничего, это проверка… Лежи, пожалуйста, тебе нужно лежать, — ответила она, снова придав голосу жалобное звучание.
— Вы — Леонид Владимирович Сапожков? — спросил парень в штатском, державший в руках его заграничный паспорт.
— Да я, — строго ответил Леонид Владимирович и строго спросил: — Где мы стоим, у входного маяка?
— У маяка, — ответил парень.
— И какая нас ждет в городе погода? — тем же тоном спросил он.
— Хорошая погода, — ответил парень.
— Ямщиков тоже на борту? — спросил Леонид Владимирович о начальнике таможни, которого действительно хорошо знал.
— Нет, Ямщиков в отпуске, — сказал парень. Протянул Леониду Владимировичу оба паспорта и вежливо добавил: — Счастливого захода в порт.
Пограничник молча козырнул, и они с таможенником направились к соседней каюте. Лиза закрыла дверь и с вымученной улыбкой посмотрела на мужа. Лицо ее и сейчас было испуганным, длинный нос покрылся испариной, проступившей сквозь крем и пудру.
— Не думай, что ты меня спас, — шепотом сказала она с той же вымученной улыбкой. — Ты спас и себя.
Она села на нижнюю койку и молчала — видимо, приходила в себя. Потом щелкнул замок ее сумочки, и каюта вновь стала наполняться приторным запахом косметики — жена занялась своим лицом. Снова щелкнул замок сумочки, и Лиза сказала:
— Можешь делать, как хочешь. Уходи, я тебя не держу. Но не забывай, что ты серьезно болен, а там за тобой некому ухаживать. Да и зачем ты нужен дряхлым старикам? Им самим пять минут до смерти.
Леонид Владимирович лежал на спине и смотрел в потолок. Ему не хотелось вновь касаться этой темы, так как для него все было решено. И все же, не выдержав, он спокойно сказал:
— Недавно ты уверяла, будто я абсолютно здоров, и не хотела уезжать. Теперь, оказывается, я серьезно болен?
— Просто я так думаю, — ответила она с нижней койки. — Но я тебя все равно не держу, вольному — воля. Но если ты собираешься лежать и сойти на пирс в пижаме, то пожалуйста, — без всякой связи сказала она и вышла из каюты.
Леонид Владимирович спустился с койки, переоделся и присел перед открытым иллюминатором, вглядываясь в видневшийся слева по борту город.
Был двенадцатый час дня. Корабль уже входил в гавань. Солнце золотило застывшую воду залива, неподвижность которой путь тревожил и лохматил идущий на малом ходу «пассажир». Город наплывал своей северной окраиной, В осеннем разливе желто-восковых деревьев ярко краснели острые черепичные крыши и солнечными запинками взблескивали стекла мансард. Потом зубцы красной черепицы осели вниз, на смену им поднялись высокие белые коробки панельных домов. Затем показался и порт, с кирпично-красным элеватором и с огромным белым холодильником, возвышавшимся над мелкими портовыми строениями и крупными океанскими кораблями, застывшими у главного причала.
Леонид Владимирович ждал, когда «пассажир» пришвартуется, чтобы сразу же взять свои чемоданы и сойти на причал. Была минута, когда он подумал, что это не совсем порядочно — не помочь жене при выходе и оставить ее одну с десятком тяжелых чемоданов. Но он тут же решил, что при ее находчивости, она вполне обойдется без него.
