Смех темного бога разнесся над лугом.
— Ты постоянно говоришь совершенно неожиданные вещи, Персефона. Нет, Элизиум разделен на части по другому принципу. В одном месте обитают души умерших воинов. Другое, — он махнул рукой в сторону сосновой рощи, — предназначено для девственниц, склонных к беспечному веселью. Где-то обитают души особ королевской крови. Где-то — пастухи... — В улыбке Гадеса вспыхнуло лукавство, и Лина подумала, что он похож сейчас на подростка. — Как ни странно, пастухам не нравится общаться с остальными.
— Надо же... кто бы мог подумать!
— Именно так.
— Значит, обитатели разных областей не могут встречаться друг с другом? А что, если какому-то воину захочется поухаживать за девушкой? Мне кажется, даже наиболее преданный своему делу воин может в конце концов утомиться чисто мужскими делами.
— Они могут встретиться, но это довольно трудно. — Гадес задумался. — Но, возможно, дело в другом. Возможно, они просто не осознают, чего им не хватает, потому что слишком долго обходились без этого. — Темный бог смотрел вдаль, углубившись в свои мысли.
— А ты можешь сам менять Элизиум, по своему желанию? — осторожно спросила Лина.
Гадес посмотрел на нее.
— Да.
— Ну так размести луг, где танцуют девственницы, рядом с тем местом, где тренируются воины. А уж остальное произойдет само собой.
Гадес расхохотался.
— Пожалуй, ты права.
Они вошли в сосновый лес, и после недолгих поисков Гадес обнаружил узкую тропинку. Они зашагали по ней, и наконец тропинка вывела их к ручью, что бежал, подпрыгивая, по плоским камням. Гадес сошел с тропы и повел Лину вниз по течению; вскоре ручей повернул и влился в небольшой водоем с песчаным дном; из водоема он с шумом выплескивался через каменистый берег и спешил дальше.
— Для тебя, богиня, только все самое лучшее из еды и питья, — сказал Гадес с озорной улыбкой.
— Ты, похоже, смеешься надо мной, — ответила Лина, опускаясь на корточки у воды, — но после этих танцев я действительно ужасно хочу пить, и вода кажется мне даже привлекательнее, чем амброзия.
Она зачерпнула пригоршню прозрачной воды и сделала несколько глотков. Вода была такой холодной, что у Лины заломило зубы. Она вздохнула со счастливым видом и зачерпнула еще пригоршню. Напившись, Лина сбросила мягкие кожаные сандалии и опустила в ледяной водоем ноги. Гадес сел рядом, прислонившись к упавшему дереву. В кронах деревьев над ними напевал ветер, доносивший ароматы хвои и смолы. Мистическое небо Подземного мира бросало на землю мягкий свет. Розовые очки, сонно подумала Лина, все выглядит тут как сквозь розовые очки, что бы ни означало это затасканное выражение.
— Деметра говорила, что Подземный мир — волшебное место, но я и подумать не могла, что в нем так много невыразимо прекрасного, — негромко произнесла Лина. — Если бы боги знали, как здесь удивительно, у тебя бы не было отбоя от гостей.
Гадес пожал плечами.
Лина внимательно посмотрела на него, не будучи уверенной, как себя вести. Потом она вспомнила его слова, сказанные накануне вечером. Ему хотелось чего-то большего, нежели простой секс с богиней весны. Лина это понимала, но для того, чтобы между ними произошло нечто большее, им необходимо было говорить. О чем угодно, обо всем. И к тому же, честно говоря, Лина чувствовала себя слишком взрослой для всех этих заигрываний, для загадочного молчания и недопонимания. Она была зрелой женщиной и предпочитала прямо высказывать все, что на уме.
— Если ты не хочешь принимать гостей, зачем тогда ты выстроил такой огромный дворец, с таким количеством комнат, которые просто ждут, чтобы в них кто-нибудь появился?
Гадесу пришлось подумать над вопросом Персефоны. Что он должен сказать ей? Он не хотел рассказывать, что прежде вообще никогда не завязывал отношений с богинями, ни сексуальных, ни каких-либо еще, что он целую вечность жаждал чего-то гораздо большего, чем легкомысленные связи, обычные среди бессмертных. Он вспомнил свой последний визит на священную гору Олимп. Афродита откровенно заигрывала с ним, но он не ответил на ее кокетство. А потом услышал, как она грязно сплетничает с Афиной: богини болтали о том, что, похоже, некая часть его тела мертва, как и все его подземные владения. Стоило Гадесу подумать о тех ранящих словах, как он ощутил прилив гнева. Его тело совсем не было мертво. Просто оно было единым целым с его душой, а его душе требовалось нечто куда более серьезное, нежели неискреннее внимание самовлюбленных богинь.
Но как объясниться с Персефоной и при этом не вынудить ее тут же сбежать от него? Гадес посмотрел на богиню весны. Похоже, она серьезно ждала его ответа. Он должен быть с ней честным, насколько это возможно. Он не будет лгать или скрытничать. Долгие отношения не построишь на обмане.
Темный бог протяжно вздохнул.
— Иногда я и сам себя спрашиваю: а зачем я его построил? Может быть, я надеялся, что когда-нибудь пойму, как преодолеть свое... — Гадес слегка замялся, подыскивая точное слово. — Свое отличие.
— Отличие? Что ты хочешь этим сказать?
— Мне всегда было трудно поддерживать отношения с другими бессмертными, — медленно произнес Гадес. — Ты должна знать, что я как отверженный в их среде из-за того, что я — властелин умерших.
Лина открыла было рот, чтобы возразить... Но тут она вспомнила выражение лица Деметры, когда та говорила о Гадесе, и бесцеремонную манеру, в которой Деметра описала Гадеса как не слишком важного... неинтересного бога. И это воспоминание внезапно пробудило в Лине гнев.
— Да они просто не знают, каков ты на самом деле!
— А каков я на самом деле, Персефона?
Лина улыбнулась и выложила то, что думала:
— Ты очень интересный и веселый, сексуальный и могущественный.
Гадес покачал головой:
— Ты не перестаешь удивлять меня.
— Это хорошо или плохо?
— Это не просто хорошо, это потрясающе!
Все, Лина пропала окончательно. Она не в силах была устоять перед ним, да она этого и не хотела.
— Я рада это слышать.
— Ты не похожа на других бессмертных. Ты ведь знаешь, каковы они... вечно преисполнены сознания собственной важности, постоянно стремятся одержать друг над другом верх и никогда не бывают довольны тем, что имеют. — Гадес наклонился и провел по ее щеке кончиками пальцев. — А ты честная и настоящая... какой и надо быть истинной богине.
Честная и настоящая? Истинная богиня? Лине захотелось заползти в какую-нибудь щель между камнями. Вот это новость...
— Я... ты... я... — забормотала Лина, совершенно не представляя, что тут можно сказать.
Но Гадес не дал ей возможности собраться с мыслями. Он стремительно придвинулся к ней и обнял. Ее губы все еще были холодными от воды источника. Гадесу хотелось утонуть в этой богине. Он был не в силах оторваться от ее нежных губ. Если бы он узнал ее раньше! Как он вообще мог так долго жить без нее? Богиня закинула руки ему на шею и прижалась грудью к его груди. Гадес застонал. Желание сжигало его, расплавляя все тело.
