— это был пятизвездочный отель. Ужин в таком месте стоил не меньше тысячи юаней, поэтому юноша решительно отказался.
Ден Линьё не стала спорить. Смеясь, она сказала:
— Тогда не пойдем. Как-то мы поужинали там на три тысячи юаней, и ни одно блюдо мне не понравилось.
В конце концов они сошлись на корейском ресторане «У папы».
В ресторане сидели преимущественно молодые пары. Теплые тона, приглушенное освещение и певица с чувственным голосом на сцене создавали романтическое настроение.
Официант настоятельно посоветовал им «Ужин для влюбленных». Фан Му отверг предложение и заказал жареные овощи.
Ду Ю постоянно рассказывал об этом месте, но Фан Му никогда тут раньше не бывал. Во-первых, у него не было девушки, и он считал, что нет смысла в одиночку ходить по заведениям вроде этого. А во‑вторых, из корейской кухни вкусными ему казались только холодная лапша и кимчи[20]. Однако, когда официант поставил перед ними тарелки, Фан Му понял, что еда не только красиво подана, но и очень аппетитно пахнет.
Он был не особо разговорчив, поэтому просто склонился над тарелкой и начал есть. Ден Линьё тоже молчала.
Потом Фан Му показалось, что сидеть в тишине как-то неловко, а с его стороны — еще и невежливо, и первым поднял глаза на Ден Линьё. Она аккуратно ела суп. Движения ее руки все еще казались немного затрудненными.
— Твое плечо, — начал он, — как оно?
Отложив ложку, Ден Линьё тихонько рассмеялась и сказала:
— Я уж думала, ты собрался игнорировать меня до конца ужина.
Фан Му смутился.
— Конечно, нет. Просто я не мастер говорить.
Она рассмеялась снова.
— Это я уже давно поняла.
Сообразив, что девушка имеет в виду их первую встречу в столовой, он смутился еще сильнее. Заметив это, Ден Линьё быстро сменила тему.
— С плечом все нормально, — сказала она, пошевелив рукой. — Иногда немного побаливает, но это не страшно.
— А почему ты не поехала домой отдохнуть? Уверен, тебе там было бы лучше. Да и безопаснее.
— Родители говорили то же самое, но я не захотела. Ой, кстати! — Ден Линьё немного подалась вперед. — В последний раз тот полицейский сказал, что убийца может попытаться напасть на меня снова. Это правда?
Задумавшись на секунду, Фан Му решил не сообщать о реальном положении вещей, чтобы не пугать без нужды.
— Этот парень — сумасшедший. И не обязательно станет преследовать тебя. Так что не волнуйся.
— Боже, сколько всего произошло за этот год… Столько всяких ужасов!
Она потянула напиток через соломинку. Внезапно лицо ее стало загадочным.
— Значит, великий сыщик, ты помогаешь полиции расследовать дело?
Фан Му насторожился.
— Вовсе нет. Не думаю, что у меня к этому талант.
— Вот только не надо обманывать! Я слышала, что проректор говорил про тебя на том собрании. — Ее губы изогнулись в лукавой улыбке. — И потом, если ты не помогаешь полиции, почему был с полицейскими в тот вечер, когда на меня напали?
— Я ведь уже говорил — просто совпадение.
— Врунишка… Я знаю, что говорят на юридическом. Из всего отделения криминологии у тебя самые высокие оценки… Ой, я поняла! — Широко распахнув глаза, Ден Линьё перешла на шепот: — Тебе надо соблюдать секретность? Кто-то в моей группе намекал, что ты — агент под прикрытием. Департамент общественной безопасности внедрил тебя в университет. Это правда? Как Стивена Чоу[21] в «Назад в школу»?[22]
Фан Му не знал, плакать ему или смеяться. Как, оказывается, нелегко иметь дело с молоденькими девушками! Тем более человеку вроде него, не имеющему опыта с женским полом.
— Никакой я не агент. Обычный студент, как и все остальные. Просто я… интересуюсь некоторыми аспектами криминологии.
— То есть ты признаешь, что помогал полиции в расследованиях? — возбужденно воскликнула Ден Линьё. — А можешь мне рассказать? Обожаю детективы — чуть ли не с самого детства!
Фан Му замялся. Ему совсем не хотелось обсуждать это с ней.
— Забудь. Это все довольно страшно. Не для женских ушей.
— Вот только не надо говорить со мной свысока! Вообще-то у меня крепкие нервы.
У Фан Му не осталось выбора.
— Ладно.
Весь следующий час юноша рассказывал Ден Линьё о случае Ма Кая. Сначала он намеренно преуменьшал свою роль в расследовании, но постепенно, под пристальным взглядом Ден Линьё, которая подперла подбородок рукой и время от времени восклицала «о нет!» или «господи боже!», начал проникаться гордостью и желанием покрасоваться. Под конец, когда он дошел до их разговора с Ма Каем один на один, Ден Линьё уже так разволновалась, что даже зажала себе рот рукой. От тревоги ее брови сошлись на переносице. Фан Му был польщен.
Когда он закончил, она прижала руку к сердцу и уставилась на него в полном восторге.
— Ты такой храбрый! Боже, я и мечтать не могла, что у меня будет такой друг.
В ответ юноша лишь усмехнулся. Повертев головой, заметил в окне отражение своего довольного лица, и ему стало неловко.
«Что я делаю?»
Чтобы скрыть смущение, Фан Му подозвал официанта и попросил счет. Ясно было, что Ден Линьё не хочется уходить, но спорить она не стала.
После тепла и уюта ресторанного зала на улице показалось особенно холодно. Фан Му хотел поймать такси, но она его остановила:
— Может, прогуляемся? Я что-то переела.
Секунду подумав, он согласился.
Бок о бок они медленно пошли по тротуару. Пристыженный своей недавней похвальбой, Фан Му, и так немногословный, совсем притих. Ден Линьё, погруженная в раздумья, тоже молчала. Они шагали в тишине, не глядя друг на друга. В свете уличных фонарей их тени на тротуаре то укорачивались, то удлинялись, а временами соприкасались, словно в поцелуе.
Мимо проехал автобус. Фан Му развернулся и глядел ему вслед, пока тот не скрылся за углом.
Спустя пару минут Ден Линьё вдруг спросила:
— Как там Лю Чжанчжун?
— Я ходил его проведать пару дней назад. Ситуация так себе — некоторые нарушения останутся навсегда. — Он всмотрелся в ее лицо: — А ты… почему ты не…
Пока юноша соображал, как лучше выразить свою мысль, Ден Линьё все поняла и ответила:
— Знаю, все вы считаете меня бессердечной. Честно, я очень хотела к нему пойти, но мама меня не пускала. Она думает, что если б он не сказал мне задержаться в спорткомплексе, со мной ничего не случилось бы. Один раз я пробралась к нему, но его родители держались очень холодно, как будто это все моя вина. Это было ужасно несправедливо, но я на них не сержусь. В конце концов,
