– Между прочим, он на год старше меня.
– В мое время детям до шестнадцати вообще не давали водительских прав.
– Времена меняются, Джордж.
– Это верно. Верно.
Отец внезапно погрустнел. Я понял, что он думает об Анне, и быстро проговорил:
– Возраст – это неважно, но как такое ничтожество, как Джонс, могло пройти тест на психическую устойчивость?
– Психические тесты несовершенны, Билл. Впрочем, как и люди. – Отец откинулся на спинку кресла и зажег трубку. – Хочешь, я уберу сегодня со стола?
– Нет, спасибо.
Он вечно об этом спрашивал, а я всегда отказывался. Отец у меня рассеянный – запросто может швырнуть записи рациона в мусоросжигатель. Я-то все уберу как положено.
– Хочешь партию в криббидж[7]? – предложил я.
– Да я же тебя без штанов оставлю!
– Это мы еще посмотрим!
Я убрал со стола, сжег тарелки и пошел в гостиную. Отец вытащил игральную доску и карты.
Мысли его явно где-то витали. Я уже готов был воткнуть фишку в последнюю дырочку, а он так и не начал играть по-настоящему. В конце концов он отложил карты и посмотрел мне прямо в глаза.
– Сынок…
– Чего? То есть – да, Джордж?
– Я решил эмигрировать на «Мейфлауэре».
Я свалил на пол игральную доску. Поднял ее, вдохнул поглубже и постарался попасть в тон:
– Вот здорово! Когда мы летим? Отец яростно пыхнул трубкой.
– В том-то и дело, Билл. Ты останешься здесь.
Я онемел. Таких номеров отец еще никогда не откалывал. Я сидел, беззвучно, как рыба, разевая рот. Наконец мне удалось выдавить:
– Отец, ты шутишь!
– Нет, сынок.
– Но почему? Ответь мне только на один вопрос: почему?
– Видишь ли, сынок…
– Зови меня Биллом.
– О’кей, Билл. Я решил попытать счастья в колониях – но это не значит, что я имею право ломать твою жизнь. Тебе нужно получить образование, а на Ганимеде нет приличных колледжей. Закончишь учебу и тогда, если захочешь эмигрировать, милости просим!
– И в этом вся причина? Единственная причина? Только из-за колледжа?
– Да. Ты останешься здесь и получишь диплом. А еще лучше – ученую степень. А потом, если будет желание, присоединишься ко мне. Это не проблема: претенденты, имеющие в колониях близких родственников, идут вне очереди.
– Нет!
Отец упрямо нахмурился.
Но я тоже упрямый.
– Джордж, выслушай меня. Если ты оставишь меня здесь, это ничего не изменит. В колледж я не пойду. Я уже сейчас могу сдать экзамены на гражданство третьего класса. Получу разрешение на работу…
– Тебе не нужно разрешение на работу, – оборвал меня отец. – Я оставлю тебе деньги, Билл. Ты…
– «Оставлю деньги»! Да я не возьму ни гроша, если ты смотаешься и бросишь меня! Буду жить на стипендию, пока не сдам экзамены и не получу рабочую карточку!
– Потише, сынок! Ты ведь гордишься тем, что ты скаут?
– Ну… Да, конечно.
– Помнится мне, скауты должны быть послушными. И вежливыми, кстати, тоже. Он, как всегда, попал в самую точку. Мне не следовало об этом забывать.
– Джордж!
– Да, Билл?
– Если я тебе нагрубил, извини. Но скаутские законы вовсе не для того придуманы, чтобы все кому не лень могли вить из нас веревки. Пока я живу в твоем доме, я тебе подчиняюсь. Но если ты бросишь меня и уедешь, то потеряешь все права на меня. Это справедливо, так ведь?
– Будь благоразумным, сынок. Я ведь желаю тебе только добра.
– Не увиливай, Джордж. Это справедливо или нет? Если ты улетишь за сотни миллионов миль, как ты сможешь распоряжаться моей жизнью? Я сам буду отвечать за себя.
– Но я тем не менее останусь твоим отцом.
– Отцы и сыновья должны жить вместе. Насколько я помню, отцы, приплывшие в Америку на древнем «Мейфлауэре»[8], привезли с собой детей.
– Это совсем другое дело.
– Почему?
– Да потому что Ганимед гораздо дальше – и там куда опаснее.
– Опаснее? Но половина колонии в Плимут-роке вымерла в первую же зиму – это общеизвестный факт. А расстояние не играет никакой роли, главное – сколько времени нужно на его преодоление. Если бы мне сегодня пришлось возвращаться домой на своих двоих, я топал бы еще целый месяц. Первые переселенцы пересекали Атлантику за шестьдесят три дня, по крайней мере так нас учили в школе. А по радио передавали, что наш «Мейфлауэр» долетит до Ганимеда за шестьдесят дней. Так что от нас до Ганимеда ближе, чем было от Лондона до Плимут-рока.
Отец встал и постучал трубкой, вытряхивая пепел.
– Я не собираюсь обсуждать этот вопрос, сынок.
– Я тоже не собираюсь. – Я набрал в грудь воздуха. Мне бы промолчать, но я уже закусил удила. Никогда в жизни он не позволял себе так со мной обращаться. Боюсь, мне тоже захотелось сделать ему больно. – Единственное, что я могу сказать: не одному тебе осточертел этот урезанный паек. Если ты думаешь, что я останусь здесь, а ты там в колонии будешь лопать от пуза, ты глубоко заблуждаешься. Я-то думал, что мы друзья.
Это было уже совсем гнусно. Мне самому стало стыдно. Что мы с ним друзья, он сказал мне после смерти Анны. Да так оно и было на самом деле. В ту же секунду, когда я захлопнул рот, до меня дошло, почему Джордж решил эмигрировать – и что пайки тут вовсе ни при чем. Но слово не воробей. Отец посмотрел на меня и тихо проговорил:
– Вот, значит, как ты думаешь? Что я хочу уехать, чтобы не приходилось сидеть без обеда и экономить паек?
– А зачем же иначе? – Меня несло, и я никак не мог остановиться.
– Хм… Что ж, если ты так считаешь, Билл, нам не о чем больше разговаривать. Спокойной ночи.
Я пошел в свою комнату, весь в растрепанных чувствах. Господи, до чего же мне сейчас недоставало Анны – ну просто до физической боли! Я знал, что отец чувствует то же самое. Она никогда не позволила бы нам забыться до такой степени, чтобы наорать друг на друга. По крайней мере я на него наорал, это точно. И дружба наша раскололась на мелкие кусочки, ее уже не склеишь.
После душа и продолжительного массажа мне немного полегчало. Нет, конечно, дружбе нашей еще не конец. Джордж одумается. Он поймет, что мне необходимо лететь с ним, он не позволит колледжу встать между нами. Я был уверен – ну почти уверен в этом.
И улетел мыслями к Ганимеду.
Ганимед!
Надо же, я ведь даже на Луне ни разу не был!
У нас в классе есть один парень, так он родился на Луне. Родители остались там, а его отправили на Землю в школу. Он вечно выпендривался и строил из себя заядлого космонавта. Но до Луны-то рукой подать, какая-то несчастная четверть миллиона миль[9]! Да в нее камешками бросать отсюда можно! И потом, Лунная колония себя не обеспечивает, там все те же урезанные земные пайки. Фактически это просто часть Земли, не более. Но Ганимед!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
