Мальчишка рухнул в ручей и сунул голову в воду. Но Спешнев схватил его прежде, чем тот успел нахлебаться.
— Нет. Держи себя в руках. Пей маленькими глотками. Смочи губы, дай воде постепенно проникнуть в организм. Если выпьешь несколько литров, то распухнешь, внутренняя температура нарушится и ты потеряешь сознание. Я тебя не понесу.
Несколько секунд мальчишка боролся с ним, брыкаясь как лошадь, норовящая сунуть морду в ведро, но потом сдался, медленно опустил голову и сделал глоток.
— Отлично, — одобрил Спешнев.
Наконец он и сам наклонился к поверхности, глотнул и почувствовал, что вода сотворила чудо: тело наполнилось новой силой. Это чувственное наслаждение было острее сексуального.
Через секунду он вновь стал самим собой: оттащил щенка от воды, позволил ему немного отдохнуть, а сам осмотрелся по сторонам.
Теперь судно было совсем близко. Ручей отделяла от берега лишь полоска деревьев, далее тянулась сотня метров каменистой почвы, за которой начинался голый песок. Спешнев оглянулся на гребень. Собаки стояли на месте, и солдаты еще не поднялись; их разделяло около восьмисот метров — для точной стрельбы далековато.
Он быстро осмотрел местность, но не увидел ничего особенного. Типичный кубинский лес, типичные кубинские джунгли, пальмы вперемежку с соснами, странный яркий цветок, пение птиц, ослепительное солнце, перистые облака...
— Вот, возьми. Оберни голову. Это поможет тебе сохранить свежесть для последнего броска. Быстрее.
Он стащил свою потемневшую бандану, смочил в воде и протянул Кастро.
И тут грянул выстрел.
* * *
Эрлу это не нравилось. Слишком близко. В бою враг представляет собой туманное пятно. Ты нажимаешь на крючок, винтовка стреляет, он падает, а ты идешь дальше. Если ты достаточно близко, то видишь, как пуля оставляет в нем дырку. Потом начинается безумная и очень опасная рукопашная схватка, так что времени на мысли не остается, ты действуешь инстинктивно. Но близкая дистанция — проклятие снайпера: оптический прицел с восьмикратным увеличением позволяет четко видеть лица находящихся перед тобой людей.
Он видел не красного политика, а толстого парня с сальными волосами и неоформившимся пухлым лицом. И человека, который дважды спас жизнь ему самому, искусного профессионала, пришедшего на выручку в последний момент. «Он враг», — сказал себе Эрл и попытался заставить себя поверить в это.
Он всегда выполнял приказы. Это был компас, по которому он проверял свою жизнь.
«Винчестер», крепко прижатый к плечу, опирался на кости, а не на мышцы, тело опиралось о землю. А то, что стрелять нужно было снизу вверх, только упрощало дело.
— Вы можете застрелить одного, передернуть затвор и выстрелить другому в колено? — поинтересовался Френчи.
Суэггер не ответил ни слова.
— Если хотите, я сам пойду туда с карабином. Если раните старика в ногу, мы сможем взять его живьем. Он не дурак. Если он не захочет идти с нами, кубинцы потащат его в камеру пыток. И тогда я ему не позавидую.
Оружие было установлено прочно, перекрестье не подрагивало. Эрл изучил лица обоих и навел мушку на шею парня, в мягкое место между ухом и челюстью. Пуля перебьет Кастро позвоночник, после чего от него останется только сноска в истории Кубы. Расстояние до цели номер два было небольшим, и Суэггер знал, что сумеет передернуть затвор за секунду. Да, русский быстр, но насколько? Если он перекатится вправо, можно попасть ему в ляжку, не задев яремную вену, иначе раненый через несколько минут умрет от кровотечения. Эрл представил себе, что человек вскрикивает, прижимает ладони к ноге и пытается зажать рану. Русский прекрасно поймет, кто выстрелил в него.
Эрл почувствовал, что кончик его пальца перестал давить на спусковой крючок и тот вернулся на прежнее место.
Он опустил винтовку.
— Знаешь, я не могу нажать на крючок.
Френчи уставился на него.
— Что?
— Забудь об этом. Я не стану стрелять. Это не для меня. Убийства — это по твоей части, малыш.
— Я... Вы должны сделать это! Ради бога, Эрл, это не шутка. Не игра. Это наша работа. Это нужно нашей стране. Ради бога, вы обязаны...
Эрл сплюнул в пыль.
Потом поднял глаза и увидел, что Френчи целится в него из карабина.
— Эрл, вы сделаете то, что я скажу. Сделаете. Поняли? У вас нет выбора. И сделаете немедленно, пока они не ушли.
Эрл хмыкнул.
— Малыш, ты тоже не нажмешь на крючок. Не смеши меня.
И Френчи опустил карабин.
— Это неправильно, — сказал он.
— Пусть кубинцы сами решают, что им делать с этим мальчишкой.
Эрл снова посмотрел в оптический прицел, навел перекрестье на середину расстояния между Кастро и русским, чтобы каждый из них услышал свист пролетевшей рядом пули и понял, что их заметили. Он улыбнулся, увидев, как рука русского опустилась в воду и появилась снова с мокрым шейным платком. Парень потянулся за ним, и в то краткое мгновение, когда оба взялись за концы платка, Эрл спустил курок.
Когда прицел прояснился, в воздухе еще стоял туман, поднятый пулей, которая попала в воду. Кубинец со всех ног бежал к берегу.
Русский уже исчез.
46
Лейтенанту Сарриа снились белозубые красотки с кожей цвета карамели и цветком в волосах. Ему было пятьдесят четыре года, и его собственная кожа была намного темнее карамели. Волосы были с проседью, тело — сухое и длинное, а глаза — печальные. Ему часто снились юные женщины. Их походка с музыкой в каждом шаге. Их груди, покачивавшиеся под блузками. Их зады, гордые и упругие. Их волшебные улыбки и глаза. Их длинные, хрупкие пальчики ног с розовыми ноготками, их...
Шум заставил его проснуться.
— Что это было? — спросил капрал Де Гуама, варивший кофе.
— Похоже, выстрел, — сказал рядовой Моралес.
Все трое носили зелено-коричневую форму кубинской полиции, нуждавшуюся в стирке и глажке, но были без галстуков. Вообще-то местом их службы была Севилья, расположенная в нескольких милях от берега, но после безумного нападения на казармы Монкада им велели организовать блокпост на окраине прибрежного города Сибоней. Однако затем лейтенант решил, что беглец едва ли заявится в густонаселенный город. Поэтому он поехал в джипе на запад, искать более подходящее место. Наконец они нашли старый шалаш, где провели день без радио— и телефонной связи, готовые отдать жизнь за Кубу и ее президента, а в ожидании этого момента как следует отоспаться. Новый чин Сарриа не светил (для чернокожего вполне достаточно лейтенанта), а двое других мечтали лишь о том, как бы отлынить от дежурства. Все трое были вооружены, однако два из трех их револьверов были пусты. Патроны имелись только у лейтенанта, но, поскольку произведены они были в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, Сарриа сомневался, что от них будет какой-нибудь прок.
— Ну, — проронил лейтенант, — думаю, нам нужно что-то предпринять.
— Наверно, — грустно ответил Де Гуама. Ему всегда что-то мешало. — А кофе допить можно?
— Он всегда хочет кофе, — сказал рядовой. — Он живет ради кофе.
— Ну, Де Гуама, вообще-то нет. Я бы предпочел, чтобы ты пошел с нами. Как ты на это смотришь?
Сарриа не иронизировал. Обязанности командира его тяготили. Он искренне хотел знать мнение капрала.
— Нет-нет, я не против, — ответил Де Гуама.
Все трое встали. Моралес не смог найти свою фуражку, а Де Гуама не стал надевать сапоги.
— Мы все равно пойдем по песку, а там мягко.
— Ладно, будь по-твоему, — ответил Сарриа.
Они вышли наружу и увидели только то, что видели уже два дня: ослепительно белый песок, ослепительно синюю гладь бухты, ослепительно голубое небо и темно-зеленый лес на спускавшихся к самой воде отрогах Сьерра-Маэстры. Солнце было жарким, ветер стих. На лбах полицейских тут же выступил и потек по щекам пот. Воздух был душным, и отсутствие ветра никого не радовало. Что ни говори, стоял конец июля.
— Думаю, стреляли вон там.
— Это опасно? Человек с ружьем? Наверно, лучше вернуться в город и вызвать подкрепление.
Де Гуама был не самым храбрым из полицейских.
— Это просто охотник, — откликнулся рядовой Моралес. — Наткнулся на кабана и прикончил его, вот и все.
— Кабаны не спускаются так низко, — возразил лейтенант Сарриа. — Они любят высоту. Там прохладнее.
Все трое немного прошлись по песку, но не увидели ничего необычного. Птицы, цветы, орущие чайки, рыболовный траулер у самого берега...
— Я никогда не видел, чтобы они подходили так близко, — заметил Моралес.
— Может быть, они и стреляли?
— Ружье на этом старом корыте? Сомневаюсь. Впрочем, у шхуны слишком глубокая осадка. Может быть, они сели на мель.
— Нужно спросить.
Они двинулись вперед. Потом было много споров, но все же Моралес, а не Де Гуама первым заметил какое-то движение справа и криком предупредил остальных.
* * *
Спешнев по-пластунски отполз в деревья, притворился мертвым и начал ждать. Но солдаты не появились. Их не было. Он пытался мысленно восстановить последние секунды. Они с мальчишкой стоят по колено в воде, отмокают, пьют понемногу, не давая себе воли, как сделали бы на их месте дураки. Судно в нескольких сотнях метров от берега. Солдаты еще не поднялись на гребень. Никакого шума, никакого признака присутствия людей. Вообще ничего.
