– По рукам.
– Тогда отдай мне мое.
Джим раскрыл нож, положил правую руку на стол и четырьмя резкими рубящими ударами отрезал себе указательный палец. Кровь растеклась темным узором по обложке классного журнала. Было не больно, совсем не больно. Джим отодвинул отрезанный палец в сторону и переложил нож в правую руку. С левым пальцем было сложнее. Изувеченная рука казалась чужой и неловкой, и нож постоянно выскальзывал. В конце концов Джим психанул, отшвырнул нож и попросту оторвал палец, переломив кость. Потом взял оба отрезанных пальца и бросил в пентаграмму. Ответом был сполох яркого света, похожий на магниевую фотовспышку. Джим заметил, что дыма при этом не было. Ни дыма, ни запаха серы.
– Что ты принес?
– Фотографию. Полоску ткани, пропитанную его потом.
– Пот я люблю, – заметил голос с такой леденящей жадностью, что Джим содрогнулся. – Давай.
Джим бросил карточку и ленту в центр пентаграммы. Опять – вспышка света.
– Хорошо, – сказал голос.
– Если они придут, – сказал Джим.
Ответа не было. Голос затих, исчез… если он вообще был. Джим наклонился над пентаграммой. Фотография лежала на полу, но теперь она обуглилась и почернела. Полоска ткани исчезла.
С улицы донесся неясный шум. Поначалу едва различимый, он становился все громче. Машина с мощным ревущим мотором. Повернула на Дэвис-стрит. Приближается к школе. Джим сел за стол и стал слушать: свернет она на стоянку или проедет мимо.
Машина свернула.
Гулкое эхо шагов на лестнице.
Пронзительный смех Роберта Лоусона, потом чье-то «Тсс!» – и опять смех Лоусона. Шаги приблизились, они уже не отдавались эхом. Стеклянная дверь на лестницу с грохотом распахнулась.
– Эй, Норми! – крикнул Дэвид Гарсия фальцетом.
– Норми, ты здесь? – прошептал Лоусон и хохотнул: – Где наша деточка?
Винни не произнес ни слова, но он был с ними. Джим уже видел их тени. Винни был самым высоким, он держал в руке какой-то длинный предмет. Раздался тихий щелчок, и длинный предмет в руке Винни сделался еще длиннее.
Они встали в дверном проеме. Винни – в центре. У всех троих были ножи.
– Ну что, отец, мы пришли, – сказал Винни. – Сейчас мы тебя немножко порежем.
Джим включил проигрыватель.
– Боже! – Гарсия аж подпрыгнул на месте. – Что это?
Товарный поезд стремительно приближался. Казалось, стены дрожат от грохота.
Впечатление было такое, что звук идет не из динамиков, а из коридора. Откуда-то издалека, из другого пространства, из другого времени.
– Мне это не нравится, – сказал Лоусон.
– Поздно, – ответил Винни. Он шагнул вперед и взмахнул ножом. – Гони деньгу, отец.
…не надо…
Гарсия попятился:
– Что за черт…
Но Винни был полон решимости. Он подал знак остальным, чтобы не отставали, и приблизился к Джиму еще на шаг. И то, что Джим разглядел у него в глазах, было подозрительно похоже на облегчение.
– Так сколько там у тебя денег, козявка? – вдруг спросил Гарсия.
– Четыре цента, – ответил Джим. Это была правда. Он вытряхнул их из копилки в спальне. Все четыре монетки, отчеканенные не позднее пятьдесят шестого года.
– Врешь небось.
…не трогайте его…
Лоусон оглянулся через плечо и замер с отвисшей челюстью. Стены клубились туманом, теряя плотность. Рев товарного поезда заполнил все пространство. Свет уличного фонаря на стоянке у школы сделался красным, словно неоновая вывеска на здании «Барретс компани», мигающая на фоне ночного неба.
А из пентаграммы уже выходило нечто. Некая сущность с лицом двенадцатилетнего мальчишки. Мальчишки с короткой стрижкой под «ежик».
Гарсия резко рванулся вперед и врезал Джиму по зубам. Дыхание Гарсии отдавало чесноком и пепперони. Удар вышел медленным, вялым и безболезненным.
А потом Джим ощутил внезапную тяжесть внизу живота и его мочевой пузырь не выдержал. Джим опустил взгляд и увидел, как спереди на брюках расползается темное пятно.
– Смотри, Винни, он обоссался! – крикнул Лоусон. Тон был верный, но лицо, искаженное ужасом, ему явно не соответствовало – это было лицо марионетки, которая вдруг ожила и тут же осознала, что ею управляют, дергая за нитки.
– Не трогайте его, – проговорило существо, принявшее облик Уэйна. Но голос был вовсе не голосом Уэйна. Это был жадный, холодный голос твари из пентаграммы. – Беги, Джимми! Беги! Беги! Беги!
Он упал на колени. Чья-то рука чиркнула по спине, но не сумела схватить.
Он поднял глаза и увидел, как Винни с перекошенным от ненависти лицом бьет ножом существо, принявшее облик Уэйна. Нож входит в грудь… а потом Винни вдруг закричал, его лицо почернело, обуглилось и как бы осыпалось, провалившись в себя.
И он исчез.
Гарсия и Лоусон тоже ударили существо. Скорчились, почернели и вмиг исчезли.
Джим лежал на полу и никак не мог отдышаться. Грохот товарного поезда стих вдали.
Брат смотрел на него сверху вниз.
– Уэйн? – выдохнул Джим.
Лицо над ним изменилось. Оно как будто растаяло, растеклось и собралось вновь. Но это было уже совершенно другое лицо. Глаза сделались желтыми, страшными, злыми.
– Я вернусь, Джим, – послышался ледяной голос.
И демон пропал.
Джим медленно поднялся. Остановил изувеченной рукой проигрыватель. Потрогал разбитые губы. На них была кровь. Он включил свет. Кроме него, в комнате не было никого. Он выглянул в окно. Абсолютно пустая стоянка. Не считая одинокого колесного колпака, в котором, как в кривом зеркале, отражалась луна. В кабинете пахло как в склепе – чем-то затхлым и древним. Джим стер пентаграмму и принялся расставлять парты по местам – ведь завтра будут уроки. Пальцы болели ужасно…
какие пальцы?! Надо будет сходить к врачу. Он закрыл дверь и медленно пошел вниз по лестнице, прижимая руки к груди. Где-то на середине пролета что-то заставило его обернуться – то ли тень, то ли какое-то внезапное ощущение.
Нечто незримое отпрянуло прочь.
Джиму вспомнилось предупреждение из книги «Как вызвать демона». Это серьезный ритуал, связанный с повышенной опасностью. Демоны могут тебя послушаться. Их можно вызвать. Можно заставить исполнить твое повеление. Их даже можно прогнать.
Но иногда они возвращаются.
Джим пошел дальше вниз, задаваясь вопросом: а что, если это еще не конец его кошмарам?
Дети кукурузы
[53]
Берт включил радио слишком громко и не стал делать тише, потому что у них с женой назревала очередная ссора, а ему уже не хотелось ругаться. Совсем не хотелось.
Вики что-то сказала.
– Что? – прокричал он.
– Сделай потише! Хочешь, чтобы у меня лопнули барабанные перепонки?!
Он сдержался. Он промолчал. И сделал радио потише.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
