звонила она ей точнехонько в ваш день рождения. Почему бы это? Вы ведь слышали тот разговор, да? И совсем испугались. Думали, раз Сулимова мертва, никто ничего никогда не узнает.
– К-какая еще… Сулимова?
– Да бросьте! Вы же к ней в гости приходили. Хотя сперва-то она к вам. То есть сначала к вашим родителям, а когда они погибли – к вам лично. И фотографии, наверное, свои старые показывала, да? Вы ведь почти что одно лицо. Правда, она за двадцать лет превратилась в полную развалину, но когда-то… Только странно: почему у нее ни единого снимка дома не нашлось? Удивительно даже. Невозможно поверить, чтоб бывшая красотка уничтожила все свидетельства когдатошнего своего великолепия. Как же под настроение не вспомнить о былом?
– Откуда мне знать про всякую алкоголичку?
– А откуда вы знаете, что она – алкоголичка?
– Вы сами сказали – развалина.
– Это может означать что угодно: от диабета и полиартрита до онкологии. Но вам ли не знать, что Сулимова сейчас собой представляла. Алкоголичка конченная, тут вы правы. Но знаете, Лара, что у меня в голове не укладывается?
Девушка молчала.
– Марина Сулимова, конечно, та еще штучка… была. Что щелкнуло в ее пропитых мозгах, почему вдруг она решила разыскать рожденного когда-то ребенка – сейчас не спросишь. Но уж точно не материнские чувства проснулись. Денег ей захотелось. Кто в роддоме ей помог, я не знаю. Точно не Максимович и не напарница ее бессменная. А вот разговорить кого-то из санитарок она вполне могла. Выясним. Главное, она явилась к вашим родителям, шантажировать их вздумала, денег за молчание требовать. А вы это услышали. И ничего бы не было, Александр Семенович был явно не тот человек, которого можно шантажировать. Но пока они думали, как бы помягче вам рассказать об обстоятельствах вашего появления на свет – все берегли вас, ранить боялись… И тут случилась та авария. И вы остались… в растерянности. А потом Сулимова явилась уже к вам, правильно? И даже деньгами вы не могли купить спокойной жизни: Сулимова же по пьяному делу могла проговориться кому-то, а главное – ей втемяшилось восстановить, так сказать, семью, заключить в объятия потерянную когда-то дочь. И значит, нужно было от нее, со всеми ее выдумками и тараканами, избавиться. Горе после смерти родителей, шантаж, паника. В некотором смысле вас можно даже понять. Но Нина-то Игоревна! Вы же выросли чуть ли не на руках у нее. Я не верю, что она могла вас шантажировать. Совсем на нее не похоже. Но вы испугались, да? Когда услышали, как она в день вашего рождения звонит Стрешневой, как до того каждый год той звонила ваша мама, вы услышали и поняли, что она – тоже знает. На самом-то деле в этом не было для вас никакой опасности, но вы – испугались. А после… после Сулимовой было уже легче.
– Что вы несете?
– Поскольку Нина Игоревна в театре служила, вы сочинили визит к ней Марата Гусева. Чтоб даже если заподозрят инсценировку самоубийства, связали ее смерть с историей вокруг Шумилина покойного, а вы бы остались вне подозрений. Только на душе у вас все равно тревожно было: а ну как проверят звонки Нины Игоревны, спросят акушерку: зачем ей костюмерша звонила? Тем более, убить ее было гораздо проще, чем соседку вашу. И физически, и… морально. Татьяна Ильинична вам была… никто. Хотя вы ей жизнью обязаны, как ни посмотри. И вообще жизнью, и – той, что у вас есть. Кем бы вы сейчас были, если бы росли у Сулимовой? Попрошайкой? Побродяжкой? Или что похуже? Или вовсе от наркоты загибались бы, за дозу под кого попало готовы были бы лечь?
– Вы… вы меня оскорбляете!
– Уж будто вас можно оскорбить.
– Вы ничего не докажете!
– Да ладно! Тоже мне, бином Ньютона. Когда знаешь, что именно нужно искать, остаются так, технические подробности. И их, скажу вам честно, довольно много. Я даже задерживать вас пока не стану. Подписку о невыезде только возьму и гуляйте.
– Вы… вы меня… отпускаете?
– А вам в камеру хочется? Что вас так удивляет? Мне надо бояться, что вы сбежите? Да ладно! Куда вам деваться? Вам наследство нужно оформлять, а это дело небыстрое. Родителей-то своих вы не убивали, так что деньги при вас останутся. Самое страшно, что все это – зря. Вы и так ничем не рисковали. Подумаешь, не было официального удочерения, всегда можно сказать, что оно было, но документы утрачены. Или еще что-нибудь в этом роде выдумать. Ведь по всем существующим документам Лисины значатся вашими родителями. Так что адвокатов себе сможете позволить самых лучших.
* * *
– Не сбежит? – Пахомов потер переносицу.
Жест появился у полковника юстиции не так давно. И тени под глазами все заметнее, как будто он ночами не спит.
Арине начальника было жалко, хоть бы чем-то помочь – да чем тут поможешь? Сына избаловал в память о покойной жене, вот и вырос… не оборотень в погонах, но близко к тому. В общем, что выросло, то выросло. Одно слово – Сынок. Эльвира, первая красавица городского следствия и вечная пассия Пахомова младшего сперва ходила мрачнее ноябрьской тучи, но в последние пару недель как-то повеселела, словно решив что-то для себя. И то сказать: зачем ей любовник, которого папа прикрывать и продвигать перестал? Впрочем, перестал или нет, дело темное. Ева помалкивала: о том, что младшего перевели в другой район, все знают, а прочее сплетни, не приставайте. Арина отвела взгляд – словно Пахомов по глазам мог прочитать ее мысли – и затараторила:
– Куда она сбежит? Оформление наследства – дело не одного дня. Я узнавала, там процесс еще… в процессе. Она пока что голая, босая, без жилья, без денег почти, куда ей деваться?
– Из-за наследства, значит?
– Да больше из-за глупости, Пал Шайдарович.
– Три трупа – из-за глупости?
– Насчет первого неясно. То есть ясно, но вряд ли докажем.
– Это насчет биологической матери?
– Ну да. Сулимова и Лисина рожали одновременно, и одна родила здоровенькую девочку, хотя ненавидела этого ребенка всеми фибрами, зачем ей такая обуза, а у Лисиной мальчик умер в родах – а она-то мечтала! Ну и вот: Лисина в истерике, Сулимова, в общем, тоже – заберите этого ребенка, отвалите от меня! Дежурная бригада – Иллария Трофимовна Максимович и Татьяна Ильинична Стрешнева – поглядела на это дело, ясно было, что Сулимова отказ напишет, дальше Дом малютки и так далее. И зачем эта официальная морока. Акушерка Лисиной, видно, и
