Кажется мои песни, кого-то разбудили, но равнодушие, что легло на душу, не дало мне ни какого сострадания, просто хотелось спеть нечто грустное и унылое, что-то про смерть. Слова песни сами пришли мне на ум.
Знал ли Создатель в шестой день творенияЧто уготовано миру людей?Братоубийство, порок, разрушение,И миллионы жестоких, нелепых, безумных идей!Не получить вам бессмертияК жизни любви не заметил я.Золота блеск ярче Солнца для васВыбор души заменяет приказ!Скоро наступит последний рассвет,Кто виноват – не узнать нам ответ.Ни ветра, ни звука, ни плеска воды —Гарь и удушливый дым.Мрака вуаль застилает всё небоЛипкая грязь покрывает пейзаж.Но никому дела нет до планеты,Краски бледнеют, останется пыль и пустынный мираж.Не получить вам бессмертияК жизни любви не заметил я.Золота блеск ярче Солнца для васВыбор души заменяет приказ!Скоро наступит последний рассвет,Кто виноват – не узнать нам ответ.Ни ветра, ни звука, ни плеска воды —Гарь и удушливый дым.Не получить вам бессмертия…Скоро наступит последний рассвет…Не получить вам бессмертия…Скоро наступит последний рассвет,Кто виноват – не узнать нам нам ответ.Ни ветра, ни звука, ни плеска воды —Только удушливый дым.Есть время уйти от беды.Есть время уйти13…
Эта песня звучала проклятьем, для того, кто все это затеял, я хотелось кричать, биться в истерике и просто поплакать. Черт, как давно я не плакал? Как давно я хороню в своей душе всю боль? По щеке скатилась слеза. Те дни которые я провел в подобной камере в своем мире. Сейчас, я словно вернулся в то время, когда я был до глупого бесполезен. Тогда я стал безумцем и в эту минуту я остро начал ощущать, что мое безумие возвращается ко мне, рисуя все более и более чудные картины прошлого. Слова, образы, звуки, запахи. Я старался вывести их из своей памяти, как пятно с любимой блузки. И мне это удалось только тогда когда я наконец нашел всего альфу, свое сокровище. И вот когда я, наконец, нашел то, что давно искал, мир снова рушится на кусочки, как когда-то. Неужели мне нельзя иметь простого счастья?
Над землей бушуют травыОблака плывут как павыА одно вон то что справаЭто я, это я, это яИ мне не надо славыНичего уже не надоМне и тем плывущим рядомНам бы жить и вся наградаНам бы жить, нам бы жить, нам бы житьА мы плывем по небуЭта боль не убываетГде же ты вода живаяАх, зачем война бываетАх, зачем, ах, зачем, ах зачемЗачем нас убиваютА дымок над отчей крышейВсе бледней бледней и вышеМама мама ты услышишьГолос мой, голос мой, голос мойВсе дальше он и тишеМимо слез улыбок мимоОблака плывут над миромВойско их не поределоОблака, облака, облакаИ нету им пределаОблака, облака14
Смысл своего существования он видел вполне ясно. В ближайшей перспективе вырваться на свободу. Скоро мне наверняка представится такая возможность. Мои глаза исцелялись ещё целых трое суток. Я, соблюдая осторожность, ещё некоторое время и вслушивался, убеждаясь, что в комнате никого нет, кроме моих знакомых. Кстати они мне изрядно помогали справиться с некоторыми неудобствами слепоты. Они не пытались сожалеть или нечто иное, но поддержка каждого ощущалась, чуть ли не кожей. Это радовало.
Тем временем глаза зажили за три дня. На третий день меня перевели в одиночную камеру, и я смог снять эту надоевшую повязку и убедиться, что я уже не та маленькая девочка. Осознание, что я не сошел с ума, меня невероятно обрадовало. Однако, понимание собственной слабости яростной волной прокатилось по уставшему телу и вырвалось наружу полушипением-полупоскуливанием. Небольшой выброс адреналина в кровь заставил собраться с мыслями и подумать о том, как сбежать. Не прямо сейчас, нет. Тело била крупная дрожь. Утомление? Естественная после многочасовой пытки усталость? Холод? Различить было невозможно. Меня снова начало клонить в сон. Тело требовало экономить силы. Возможно, скоро предо ставится возможность бежать из этого проклятого места.
Часы сменялись часами, мимо решётки проходили караульные, менялись факелы в коридоре. В конце коридора кто-то стонал и порой вскрикивал, но помочь или успокоить было невозможно. Наутро выяснилось, что кормить его считают излишним. Пришлось сжать кулаки и отвернуться от дверного проёма, чтобы не опуститься до мольбы о капле крови. Самих бы их столько не кормили! Чтоб их всех наги любили! Чтоб им подохнуть в страшных муках! Голод провоцировал чрезмерную агрессивность. Хотелось вырваться в коридор, порвать этих негодяев, остальных запереть тут вместе с трупами. Пусть почувствуют, каково ему! Чем больше времени проходило, тем сильнее я злился. Голод, скребущий изнутри, заставлял шипеть проклятья сквозь удлинившиеся зубы и царапать когтями собственные ладони. Не помогало. В какой-то момент я провалился в подобие сна. Этакая полудрёма-полуявь. С одной стороны, замедленное дыхание и закрытые глаза, перед которыми встают картины битв. Давно забытых, и переставших причинять боль. С особенной подробностью представлялись моменты смерти врагов. Кровь реками лилась из наносимых оружием и когтями ран. С другой, уши чутко прислушивались к каждому шороху.
Закончилось это страшно-прекрасное видение на впечатляющей иллюзии сражения. Мне казалось, будто бы сам принимаю в нём участие. Меч пел в руке, солнце садилось за скалы, в алые от крови облака… скрип ключей в замке и чьи-то шаги… Я был в бешенстве. Голода как таковой я не ощущал, слава магии! Как только господа зашли в камеру, я сразу их убил, чтобы не рыпались. ВОТ ОНА УДАЧА И ДОЛГОЖДАННЫЙ МОМЕНТ!!! Пело мое сознание.
Предоставленный судьбой случай сбежать упускать нельзя. До слуха молодого хищника донёсся новый стон. Я уверенно шагнул к коридору. Надо попытаться помочь страдающему… Развернулся и направился обратно – вглубь тюрьмы. Двери и кандалы отпирались довольно скоро, точнее совсем быстро. Всем пленникам я по ветру объяснил, что мы совершаем побег. Время как нельзя более благоприятно, поскольку господина дома нет. Заминка произошла только раз. В конце коридора имелась такая же дубовая дверь, как и на входе в темницу. Когда я, услыхавший очередной стон, донёсшийся из-за этой двери, я просто вынес ее с петлями. Оказалось, там сидел маг, закованный в специальные цепи. Я подошел к нему и сел на корточки, начал осматривать старика. Мужчина поднял на меня глаза и у него на уголках появились слезинки. Было понятно. Старик уже не в том возрасте, чтобы сносить тяготы судьбы. Сам он выглядел не лучше и был весьма побит. Как оказалось у него сломано несколько ребер, которые я быстро восстановил, а потом все остальное, но особо магией не растрачивался. Мою магию – метал впитать, не может. Потому, я, быстро произнеся заклинание, освободил несчастного и передал его в руки Ветра. Сказать, что старик был удивлен, то лучше промолчать, но ничего пока не говорил.
