Любое предложение об отказе от операции «Оверлорд» или намек на это всегда могли служить поводом для того, чтобы генерал Маршалл и я решительно и бескомпромиссно выступили против такого нарушения согласованного решения. Мы оба не только поддерживали все те основные соображения, побудившие первоначально принять концепцию операции «Оверлорд» как нашего главного стратегического усилия в Европе, и не только повторяли их при любом удобном случае, но и внимательно рассматривали каждое предложение относительно использования войск в других местах, если оно отодвигало перспективу проведения операции «Оверлорд». Мы оба допускали, что успешное вторжение в Южную Италию принесет выгоду, и стремились к этому, но мы решительно отказывались связывать себя или союзные войска с кампанией выигрыша всей войны с помощью итальянского варианта.
Это и другие соображения привели нас к соглашению, которое, по существу, оставило вопросы использования благоприятных условий Сицилийской операции на мое усмотрение; в соглашении подчеркивалась большая для нас ценность аэродромов у Фоджи, однако предполагалось, что я воспользуюсь любой благоприятной обстановкой, чтобы вторгнуться в Италию. Поскольку для снабжения нас в Италии необходимо было иметь крупный порт, город Неаполь был назван в качестве второго принципиально важного для союзников пункта.
На этом совещании долго обсуждался вопрос относительно плана подвергнуть бомбардировке сортировочные станции возле Рима. Все соглашались с тем, что не следует наносить бессмысленные разрушения Вечному городу — такова была наша политика в отношении всех реликвий древней цивилизации Италии, но было общеизвестно, что немцы воспользовались нашей сдержанностью в отношении Рима, превратив его в главное связующее звено в своей системе коммуникаций. Никакого окончательного решения тогда не было принято, но позднее нам разрешили бомбить сортировочные станции при соблюдении особой осторожности, чтобы не причинить вреда Риму и Ватикану.
За месяц до начала Сицилийской кампании о ней в деталях было сообщено представителям нашей прессы. Этот беспрецедентный шаг был предпринят, как ни парадоксально, в целях обеспечения секретности.
Я считал, что должен положить конец всяким прогнозам военных репортеров относительно будущих намерений войск союзников. Мне было известно, что немцы внимательно следят за нами, и просто поразительно, какими мастерами становятся офицеры разведки в сведении воедино отдельных обрывочных, на первый взгляд, несущественных данных для составления общей картины намерений противника. В это время Северная Африка превратилась в муравейник, в котором все готовились к вторжению на Сицилию. На каждом участке побережья, где только было возможно, проводились учения; порты заваливались грузами военного назначения; во всех гаванях и бухтах стояли десантно-высадочные катера. Казалось бесспорным, что если репортеры в поисках интересных репортажей для своих газет и радио будут продолжать сообщать о развернувшейся деятельности наших войск, то вскоре противник сможет дедуктивным способом довольно точно определить силы и время нашего вторжения, даже если нам удастся скрыть предусмотренные районы десантирования.
В периоды затишья на фронте репортеры имеют привычку заполнять свои репортажи всякого рода предположениями, а поскольку после нескольких месяцев пребывания в действующей армии любой корреспондент приобретает значительное мастерство в интерпретации будущих событий, то усиливалась опасность, что вскоре противник будет знать о наших планах в деталях. Я не думаю, что рассуждения таких военных аналитиков на родине, вдали от театра военных действий, представляют какую-либо существенную ценность для противника. Их заключения, составляемые вдали от событий, основываются на самой поверхностной информации, и обычно они скорее забавны, нежели опасны, хотя и становятся опасными по мере приближения к истине и использования статистических сведений в подкрепление своих предположений. Однако совершенно иное дело, когда репортеры высказывают свои предположения, находясь в действующей армии. В силу врожденного отвращения к не разъясненному введению цензуры и, больше того, в силу доверия, которое у меня сложилось к честности репортеров, я решил посвятить их в свои тайны.
Это был эксперимент, который я бы не особо хотел повторить, поскольку такое раскрытие секретов возлагает тяжелое бремя на человека, первой обязанностью которого является сохранение этих секретов в тайне. Но, делая это, я сразу же возложил на каждого репортера на нашем театре военных действий ответственность, какую испытывали я и мои коллеги. Успех был полный. Впредь, начиная с этого момента и до начала операции, никаких рискованных сообщений не было отправлено с театру военных действий и ни один представитель прессы не пытался отправить такой материал, который мог бы иметь какую-либо ценность для противника. Уже после того как операция была завершена, многие корреспонденты говорили мне о том страхе, который они испытывали, опасаясь даже косвенного раскрытия секретов. В период подготовки к операции они с неохотой обсуждали даже между собой этот вопрос и выдумывали самые изощренные наименования для отдельных предметов боевого оснащения войск и деталей планируемой операции.
Рты у всех раскрылись, когда я начал совещание с репортерами сообщением, что в начале июля мы вторгнемся на Сицилию, что 7-я армия под командованием генерала Паттона будет десантироваться на южном побережье острова, а английская 8-я армия под командованием генерала Монтгомери — на восточном побережье к югу от Сиракуз. Наступило почти мучительное молчание, когда я говорил, что генерал Александер будет командовать обеими армиями и что мы уже осуществляем подготовительные воздушные операции, чтобы уничтожить авиацию противника, перерезать его морские и наземные коммуникации и тем самым ослабить вражескую оборону. Я сообщил репортерам, что мы осуществляем эти воздушные налеты таким образом, чтобы заставить противника поверить, что мы атакуем западную оконечность острова. Я также сообщил, что в операции мы используем воздушно-десантные войска в значительно более крупных масштабах, чем где-либо до сих пор.
Операция началась в ночь на 9 июля точно по плану.
Так как на Мальте имелась прекрасная система связи военно-морских сил, то это место было выбрано для размещения нашего штаба на период начальных фаз операции. Большинство наших военно-воздушных сил размещалось на аэродромах северо-восточной части Туниса, так что основной штаб авиации должен был оставаться поблизости от древнего Карфагена. Генерал Александер, адмирал Каннингхэм и я отправились на Мальту примерно за сутки до начала операции. На Мальте мы были гостями фельдмаршала Горта, губернатора острова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
