направление, порывистому ветру, где кроме нескольких капель свежей крови, было очень много и других, знакомых мне с рождения запахов… Не теряя времени, мы бросились в погоню за как минимум десятком, явно уже порядком поддатых мужиков. Непонятно какого лешего делавших ночью, среди этого редкого, болотистого леса…
***
— Тихо друг… Не рычи… — успокаивал я приготовившегося к атаке, не на шутку разозлённого волка. — Ты же не хочешь потерять свою драгоценную подругу? — Хо, ясное дело, не хотел. И немного успокоившись, всё же прижался к земле и тихо заскулил… — Вот и молодец. — похвалил я волка за сообразительность. — Их там слишком много. И у половины, огромные рогатины имеются… Жди пока здесь. Ты меня понял? — волк не ответил. — Хо!? — стукнул я его по уху. — Не вздумай напасть! Погибнем все! Включая и твою любимую Ри. Ты же надеюсь, мелких волчат с ней заводить не передумал?
— Понял я… Комар-р. — прорычал недовольно волк. — Что тут, не понятного…
— Вот и хорошо… — погладил я зверюгу по непослушном загривку. — Чтобы не случилось, — не лезь! Я сам всё сделаю. Ты же мне, надеюсь, доверяешь? — посмотрел я в его грустные глаза. Волк не ответил. И лишь тихо лежал и слушал жалобное поскуливание крепко связанной избранницы. Которая несмотря на невыполненное чёрным красавцем условие, всё же сбежала с ним из своей могучей стаи…
***
— Похолодало однако! Дело видно к зиме…
— Да, рано ещё! Может, Ярило на нас обиделся чего… Вот и послал своего младшего брата, маленько о себе напомнить… А то молодёжь, только о гулянках своих и думает, да родителю в рот заглядывает, вдруг чего от туда вывалится…
— Это да… Мало мы их окаянных, лупим… Поболее надобно, до кровавых соплей… Что бы не забывали солнышку кланяться, а родителей слушаться…
Двенадцать огромных мужиков, грея у костра продрогшие на холодном ветру пальцы и передавая друг другу, противно пахнущий бурдюк из недавно забродившей медовухой, причмокивая, слизывали с жирных лап остатки жаренного зайца. Неспешно ведя при этом беседу, на почти позабытом мной, но всё ещё родном и знакомом с рождения языке.
— Балун! — скривившись от только что выпитой, противной бурды, по простому одетый бородатый мужик, посмотрел на лежащего возле их ног, хорошо связанного зверя. — Ты так и не сказал, на кой тебе этот волк, сдался-то?!
— Не волк, а волчица… — поправил мужика, такой же бородатый увалень, как и спросивший. — Был бы волк, я бы с него давно, сам шкуру спустил. А не вас домоседов о помощи просил. А так, будет у меня от неё денежный приплод! Князья местные, за таких полукровок, — золотом платить готовы!
— Оно то понятно, что золотом… — не сдавался бородач. — Но от кого, приплод-то будет? Не от тебя ли? — все дружно заржали. — Ты то у нас, — ходок известный! От такого красавца и волчица не откажется! — смех усилился.
— Дурень ты Хват! — гаркнул на мужика, Балун. — От моего пса, приплод будет. От кого же ещё!
— От Зевуна? — переспросил удивлённо Хват. — Так он же только спать на солнышке, да жрать в три горла и умеет! Разъелся так, что и ходит с трудом! Зачем так собаку перекармливать… На этом телёнке, разве что детишек малых, вместо лошади катать можно. Он и волчицу эту сожрёт и не подавится! Да и не даст она ему…
— Даст… — уверенно сказал Балун. — Ему, — все дают!
— Как и тебе! — вновь заржал Хват.
Я лежал и слушал всю эту ахинею… Но тут, слово за слово, и Балун всё же поделился ценной информацией…
— А чего она, скулит-то так? — поинтересовался Хват.
— Задние ноги ей удавкой переломало. Перестарался я немного, с натяжкой-то. Поживёт пока на привязи, освоится. А там гляди, и пёсик мой ей приглянется…
— С чего, такая уверенность?
— Есть у меня одно зелье… Приворотное… Буду понемногу в мясо добавлять…
— Где взял? Неужели, Ведунья старая дала? А на людей оно действует?
— Не знаю. Не спрашивал. Но думаю, — что да. Иначе, кто бы за нашего Хвата, по своей воле пошёл? — все взглянули на ошарашенного мужика. — Да, шучу я! — вдруг заржал Балун. Молодая она ещё совсем! И женишка пока, видно нету. А то мы бы давно его уже на рогатину посадили! А раз молодая и пары себе пока не подыскала, то за пол года до первой течки, шанс понравится для моего зверюги, вполне имеется!
— Ты что это, пол года эту волчицу в поселении держать собираешься?
— А что такого? Я охотник справный. И мяса у нас хватает.
— Знаем, что хватает… Зевуна так раскормил, что в случае чего, вместо того же телёнка, сожрать можно. Но, что Старик на это скажет? Зачем мол, дикого зверя притащил? Да и Любава твоя, волков тоже не жалует…
— А какая разница, что он скажет? Мы люди вольные! И если честно, давно пора его с нашего горба сковырнуть! А то, куда это годится? От одних хозяев сбежали, так свои же на шею лезут! Сколько годков, одного и того же деда на старейшину выбираем? А он, уже вместо десятины, чуть ли не пятую часть на общие нужды забирать начал! Знаем мы, про эти новые нужды! Всё семейство в парче, да шёлке с золотом ходит! Домину себе такую отгрохал, что и заблудится не мудрено! А казачки эти наёмные, зачем нужны? Своих воинов, мало, что-ли?!
— Так-то, оно так… — согласились мужички. — Но кто же супротив Старика, по своей воли пойдёт-то! Боятся его все… А выборы у нас, не тайные! На следующий день в ближайшей топи найдут, кто супротив шапку поднять посмеет. Это, если найдут… — все тут же притихли.
— Ладно, други мои! Разберёмся со старым скрягой как-нибудь. — вздохнул тяжело Балун. — Есть у меня одна задумка… Отдыхайте пока! А то путь не близкий, а ночью здесь с непривычки, можно и ноги переломать. А я пока посторожу. А то вдруг женишок у волчицы объявится. Или вся стая на выручку придёт. Девка-то, — явно холёная! Такие в одиночку не ходят…
Все мужики дружно захрапели. А поставивший жестокую ловушку охотник, смачно потянувшись, укрылся шерстяной накидкой и взяв в руки пригоревшую с одной стороны ветку, пошевелил еле тлевшие угли, а затем посмотрел куда-то в небо, на затянутую облаками луну.
— Как ты там сынок, не скучаешь? Прости пьяного дурака. Не углядел я за тобой слегка… Надеюсь тех волков, что забрали тебя у меня, медведи съели… Лучше бы они меня загрызли, а не тебя, кроху такую… Комар…
Уже приставленный возле шеи бородача ножик, готовый в мгновение ока перерезать горло
