Леди Маргит вздохнула – Реджинальду уже исполнилось двадцать лет. Так что в столицу она прибыла просто за компанию с сыном, а не для заседания в совете пэров. Долгие годы она была там единственной женщиной.
Конечно, сколь возможно, она отказывалась посещать палату, но иногда, когда лорд Беррит просил, приезжала и отдавала голос за нужные ему решения. Леди прекрасно знает, что она такая не одна. Всегда внутри собрания есть разнообразные группировки и течения. Но политика – не то, что ей интересно. А вот эти странные штуки на одежде леди Ирэн заслуживают внимания.
Ирэн опасалась получить порцию пренебрежения со стороны столь уверенной в себе гостьи, но леди так и не высказала своего решения. И хотя платье она чисто по-женски оценила, но стоит ли идти в нём на собрание пэров так и не сказала.
— Я обговорю тонкости с лордом Берритом, леди Ирэн, и пусть тогда ваш отец примет решение.
Ирэн была в недоумении. Что именно леди будет обсуждать с отцом? Покрой сарафана?! Перечить, однако, не стала, любезно проводила гостью и занялась домашними делами.
Лорд пожаловал в её покои перед ужином.
— Садись, дочь. Мы обсудили с леди Маргит твою одежду. Послушай меня внимательно. Это, безусловно, мелочь на фоне остального, но… Ирэн, может возникнуть ситуация, когда твоё платье попытаются высмеять, как немодное. Что ты будешь делать?
Ирэн задумалась. Силу общественного мнения она знала прекрасно. И прогибалась под него всю жизнь. Возможно, стоит просто купить модный туалет и не городить проблем на пустом месте? В конце концов, она, возможно, здесь первый и последний раз, все носят эти оголтелой расцветки мешки. Стоит ли городить конфликт на пустом месте?
Ирэн вспоминала: «…семья же ж…», «… ты должна!», «…какой-такой тебе развод?!», «…пустоцвет, сыну-то моему жись сгубила…».
Сейчас она графиня. Графиня не самых маленьких земель в этом государстве. Если она даже в мелочах будет гнуться под каждого хама и идиота, то… И совершенно непонятно, чего ждёт от неё лорд?
— Отец, — осторожно начала леди Ирэн: — в Англитании всего семь герцогов и король.
— К чему ты это говоришь?!
— К тому, что остальные мне или ровня, или стоят ниже по положению. Почему я должна оглядываться на мысли какого-то барона? Если ты скажешь, что его величество не одобрит такое новшество, я куплю себе то, что носят все. Если же его величеству всё равно, я предпочту пойти в своём платье.
— А насмешки? — лорд улыбнулся.
— Я отправлю насмешника к лорду Берриту, моему отцу, и попрошу повторить гадостные слова ему в лицо!
— Хорошо, девочка. Я послушаю этих насмешников! — лорд уже откровенно смеялся.
Перед уходом, лорд снял с пальца массивный перстень с огромным сапфиром и надел на тонкий палец дочери. Ирэн с улыбкой подумала, что лорд просто не умеет выражать свои чувства иным способом. И ещё… Зачем-то лорду-отцу нужна была эта демонстрация с платьем. Какие-то свои планы у него, очевидно, были.
13
Перед днём икс отец долго и подробно инструктировал Ирэн. Ничего особенно сложного в правилах не было, кроме одной детали.
— И запомни, Ирэн. От того, как ты это сделаешь, зависит довольно многое. Конечно, предусмотреть всё невозможно…
— Я постараюсь, отец.
— Если боишься, можно отказаться. Приедем вместе.
— Я справлюсь.
— И запомни – рубины, Ирэн, и очень высокий рост. Не перепутай. Давай ещё раз представим, что я король… Встань вот сюда…
С утра, что вполне ожидаемо, Ирэн чувствовала лёгкий мандраж. Ещё раз внимательно осмотрела себя в зеркало и отправилась к своей карете. Мэтти привычно угнездился на запятках рядом с лакеем. Собаки бежали следом.
Город в окно Ирэн не рассматривала. Сидела, покачиваясь на мягких подушках, с закрытыми глазами. Ей нужны были эти минуты одиночества, чтобы окончательно решить, стоит ли игра свеч? Если послушаться отца – будет сложно, но это даст ей возможность самой принимать решения. Никакой власти для себя Ирэн не хотела. Это она понимала прекрасно. Только вот свобода в этой стране, особенно для женщины, возможна только в одном случае – ты должна что-то из себя представлять.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ричард последнее время выглядит не очень хорошо, отказывается заниматься спортом. Не дай бог заболеет, и она – вдова. А это – новое замужество и новые проблемы. А вот если её признают законным опекуном, даже отец не будет властен над ней. Разумеется, никаких гадостей в его адрес она не замышляла, но прекрасно понимала – будет нужно, отец отдаст её новому мужу без всяких мук совести. И что тогда будет с Артуром? Выживет ли он при отчиме, который захочет своих детей? Что будет с Диконом и Лорен? Получается, что и выбора у неё просто нет.
Карета остановилась, Ирэн выдохнула, собралась, дождалась, пока лакей откроет дверь и протянет ей руку в белой перчатке – маленькое новшество, которое она чудом запомнила из какой-то книги, и вышла на огромный мощёный двор, прямо на длинный широкий настил дерева. Карета тут же отъехала.
Во дворе таких настилов было несколько штук. Они лучами расходились от некой огромной крытой веранды, полной людей. Толпа напоминала броуновское движение частиц. Мужчины ходили от одной небольшой группы к другой, протискиваясь в тесноте, образуя завихрения и сгустки.
Женщину Ирэн увидела только одну – пожилая, довольно высокая и грузная, во вдовьей наколке. Она стояла у самого края толпы, очень далеко от Ирэн. Да женщина ей и не нужна. Ирэн высматривала самого высокого мужчину.
Конечно, на собрание пэров приехали не все семьсот семьдесят семь человек, но те, чьё слово имеет вес, здесь. Она шла туда, в эту кучу, и чувствовала – на неё смотрят. Она даже не могла взять с собой камеристку или лакея – слуги сюда не допускались. Только служащие королевского архива.
Сделав над собой усилие, Ирэн перестала стискивать ридикюль, отделанный золотым шитьём, удобнее перехватила его подмышкой и с каменным лицом, смотря между людей, стараясь не встречаться глазами с ними, поднялась по трём широким ступеням.
До приезда короля в сам зал никого не впускали, хотя двери были нараспашку. Разговаривать ей было не с кем, лорд Беррит должен был подъехать позднее.
Мужчины вокруг неё образовали небольшое свободное пространство, и леди чувствовала себя пуделем на арене цирка. Мерзкое ощущение, надо сказать.
Первым не выдержал невысокий миловидный пухлячок:
— Прошу прощения, прекрасная леди, но вы случайно не ошиблись местом? Хотите, я попрошу своего лакея проводить вас к воротам канцелярии? Жалобы и прошения подают там.
Ирэн медленно-медленно осмотрела его с ног до головы, оценила золотой обруч на голове, такой-же, как у неё – без каменьев, и сказала:
— Благодарю вас, ваше сиятельство, за предложение помощи. Тронута вашей заботой, но вынуждена отказаться.
Никаких пояснений она не давала. Пухлячок – граф, как и она сама. Они – ровня, ей нечего опасаться, но руки у неё всё равно ледяные. А вот мужчина, который заговорил следом – выше нее по статусу, его обруч практически полностью покрыт красными камнями. Именно тот, кто нужен.
Одет вызывающе роскошно, ткань туники стоит колом от золотого шитья. Длинные белые пальцы унизаны крупными перстнями. Бритое лицо, чёрные косматые брови над небольшими глазками, крупный нос, глубокие носогубные складки и уголки рта, навечно застывшие в брюзгливой ухмылке. Не больше сорока лет, возможно, и меньше. Значит, это он и есть – один из семи герцогов Англитании. Герцог Коринский.
— Скажите, любезная графиня, какие земли вы собираетесь здесь представлять?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Норгертейские и Моройские, ваша светлость.
Герцог несколько небрежно осмотрел Ирэн и заметил стоящему рядом лорду, так, как будто Ирэн здесь не было:
— Мода в провинцию, очевидно, доходит с большим опозданием. Я бы постеснялся, на месте графа Моройского, отпускать свою жену в столицу, если бы она выглядела… ну, скажем, недостаточно прилично одетой.
