отпускает мои волосы, и мое тело расслабляется рядом с ним. Я возвращаю свое лицо к нему, отчаянно нуждаясь снова почувствовать его губы на своих, и как раз перед тем, как мои губы прижимаются к его губам, я чувствую, как его толстые пальцы скользят между моих раздвинутых ног и проникают внутрь меня.
Я задыхаюсь ему в рот, как раз в тот момент, когда его губы накрывают мои, заглушая мои стоны, а его пальцы начинают работать внутри меня, массируя стенки и изгибаясь так, что мои глаза закатываются. Мои бедра прижимаются к нему, нуждаясь в большем и желая, чтобы я могла просто протянуть руку, между нами, освободить его огромный член и скакать на нем всю ночь напролет, но, судя по тому, как Маркус подходит немного ближе, а барабанная дробь по комнате замедляется, это вполне может быть еще одним потрясающим групповым проектом.
Пальцы Романа воздействуют на меня так же, как он смотрит на жизнь — жестоко, доминирующе, грубо и контролирующе. Но есть также намек на бескорыстие, когда он дает мне именно то, что мне нужно, не заботясь при этом о своих собственных желаниях.
Но ненадолго.
Я поднимаюсь на колени, освобождая больше места, между нами, прежде чем протянуть руку и почувствовать его твердый член через спортивные штаны. Мои пальцы сжимаются на его поясе спереди, и как раз в тот момент, когда я вот-вот почувствую эту бархатистую кожу под своими пальцами, он перехватывает мою руку, останавливая меня.
— Нет, — говорит он, не сбиваясь с ритма, продолжая работать пальцами глубоко внутри меня.
Я отстраняюсь и встречаюсь с ним взглядом, в замешательстве хмуря брови. Возможно, он все еще не уверен в том, как должна работать наша маленькая динамика. Он колебался со мной с самого начала, так что мне не следовало ожидать ничего другого. Нависая над ним, я прикасаюсь губами к его сильной шее, проводя ими по его коже, и движусь вверх к чувствительному местечку под ухом.
— Давай, Роман, — бормочу я, прижимаясь к его руке, когда он заставляет меня чувствовать себя живой. — Отпусти себя. Я хочу, чтобы ты был со мной.
Все его тело напрягается, когда его пальцы замирают глубоко внутри меня.
— Роман? — Спрашиваю я, отстраняясь, чтобы встретить его разгоряченный взгляд, только в нем нет ничего разгоряченного. Его темные глаза холодны как лед и полны ярости. — Роман? — Я спрашиваю снова. — Что случилось?
Он вырывает из меня свои пальцы так яростно, что я задыхаюсь, но прежде, чем этот вздох слетает с моих губ, его рука обнимает меня за талию и крепко прижимает к себе. Он разворачивает меня спиной к себе, удерживая мои колени по обе стороны от своих бедер, прижимая мое тело вплотную к своей сильной груди.
Роман удерживает мое тело внизу, его рука обхватывает мою грудь, сжимая и пощипывая, в то время как другая его рука решительно скользит вниз по моему телу. Я не получаю ни секунды предупреждения, прежде чем его пальцы возвращаются к моему влагалищу, толкаясь глубоко в меня грубыми, решительными толчками, в то время как его братья наблюдают за этим, нахмурив брови.
— Это то, чего ты хочешь? — он резко говорит мне в ухо. — Ты хочешь быть моей маленькой шлюхой? Хочешь, чтобы я присоединился к твоему маленькому долбаному гарему со своими братьями? Хочешь трахать нас всех, пока ты, блядь, ходить не сможешь?
Я с трудом сглатываю, когда он грубо обращается с моим телом, и обнаруживаю, что киваю.
— Да, — выдыхаю я, зная, что хочу его больше всего на свете, чтобы они все трое были только мои, но не понимая, почему это кажется таким неправильным. Это не то, что я себе представляла, не то, о чем я просила.
Он трахает меня пальцами, входя глубоко в меня снова и снова, в то время как его хватка на моей груди усиливается, когда он проводит большим пальцем по бугристой, чувствительной вершине. Я пытаюсь расслабиться от его прикосновений, зная, что если бы я просто расслабилась и приняла его темную сторону, мне бы, вероятно, это понравилось, но мои слова словно щелкнули выключателем внутри него, и он вымещает свой гнев на моей киске.
Я пытаюсь отстраниться от него, желая отрегулировать угол, под которым он входит в меня, но его хватка слишком сильна, и я оказываюсь в ловушке.
— Прекрати, — я ловлю себя на том, что произношу это срывающимся голосом и едва слышным шепотом, что заставляет меня повторить это снова. — РОМАН. ПРЕКРАТИ.
Он тут же вытаскивает пальцы и ослабляет хватку вокруг моего тела.
— Ты, блядь, слишком отчаянно этого хочешь, — шепчет он мне на ухо, его голос словно кислота на моей коже. — Ты не хочешь этого. Ты, блядь, понятия не имеешь, о чем умоляешь.
Я едва успеваю отдышаться, как он сталкивает меня со своих колен, и, хотя он этого и не хотел, я соскальзываю с края дивана и падаю на пол. Затем, не удостоив меня ни единым взглядом, он тянется за своим напитком и уходит.
Слезы щиплют мне глаза, когда я задаюсь вопросом, что, черт возьми, только что произошло. В одну секунду он был увлечен этим. Он давал мне именно то, что я хотела, улыбался мне и подбадривал меня. В следующую секунду он наказывал меня за то, что я хотела с ним чего-то настоящего. Я хочу ненавидеть его.
Чувствуя взгляд Маркуса с противоположного дивана, я поднимаю голову и встречаю его затравленный взгляд. Я ожидаю, что он скажет мне не обращать на это внимания, что это ничего не значит, но он просто сидит и смотрит на меня так, как будто не может быть более разочарован. Он поворачивается и уходит в противоположном направлении, оставляя меня с чувством унижения на полу и напоминая мне, что это не те нормальные парни, с которыми я привыкла иметь дело. Они психопаты. Язычники. Хладнокровные убийцы. А я всего лишь посмешище.
Слезы наполняют мои глаза и стекают по лицу, капая с подбородка на грудь. Мои пальцы вцепляются в шелковый халат на полу, и я натягиваю его, чтобы прикрыться, удивляясь, как я могла позволить этому случиться. Я потеряла бдительность. Я позволила себе испытывать какие-то чувства к кучке мужчин, которые даже не знают, что значит проявлять заботу.
Я кладу голову на руки, и как только рыдания начинают нарастать глубоко в моей груди, две руки обхватывают меня под мышки и тянут на диван. Я падаю в объятия Леви, и он крепко
